Одна ночь в Венеции

Валерия Вербинина, 2012

Отойдя от дел, баронесса Амалия Корф, бывший секретный агент российского императора, решила наконец-то пожить в свое удовольствие. Но мечтам об отдыхе не суждено было сбыться! Жестокое убийство графа Ковалевского нарушило безмятежное течение ее жизни. За несколько часов до гибели граф крупно повздорил с Михаилом, сыном баронессы Корф, который в запальчивости пообещал его убить… Михаил стал главным подозреваемым – у него не оказалось алиби. Сын клялся, что никого не убивал, но наотрез отказывался рассказать, где он провел ту ночь. Амалия начала собственное расследование и сразу поняла – в этом деле замешана прекрасная женщина…

Глава 7

Запасная связка

— Момент для нападения был выбран очень точно, — сказал Папийон на совещании в пятницу утром. — Готовясь к переезду, граф рассчитал всех слуг, кроме своего личного камердинера. Но его он отправил сопровождать тяжелобольного брата — и таким образом остался в доме один. В четверг слуга должен был вернуться, поэтому убийца, кто бы он ни был, понял, что ему надо действовать быстро. Согласно отчету врача, смерть графа наступила более чем за сутки до того, как было обнаружено тело, что приводит нас к ночи со вторника на среду. Последний раз графа видели живым около одиннадцати вечера во вторник, когда тот вышел из такси возле своего дома и расплатился. Водитель такси запомнил что-нибудь особенное, Мерлен?

— Нет. На всякий случай я спросил его, не видел ли он кого-нибудь возле особняка, не преследовал ли кто-нибудь их машину, но мужчина ответил отрицательно. Однако запомнил, что, когда отъезжал, граф сам отпирал входную дверь ключом.

— Разумеется, ведь в доме никого не было, — усмехнулся комиссар.

— А убийца не мог уже прятаться внутри? — высказал предположение Бюсси. — Допустим, он забрался в пустой дом, тут вернулся граф…

— Тогда изначально это все-таки не убийца, а грабитель, — ответил Папийон. — И к тому же дурак, если у него не хватило ума схватить цацки и затаиться, а потом, не потревожив графа, который вскоре лег спать, сбежать.

— А что, если грабитель произвел какой-то шум, граф прибежал и схватился с ним? Грабитель убил его, а потом перетащил в спальню.

— И где тут смысл? — Папийон пожал плечами. — Зачем терять время и устраивать совершенно бессмысленную инсценировку, когда в случае убийства самое благоразумное поскорее сделать ноги?

Молодые коллеги потупились, признавая правоту шефа.

— Кроме того, наши эксперты категоричны — нигде в доме нет следов убийства, кроме спальни, — добавил Папийон. — Итак, около одиннадцати вечера граф вышел из такси, расплатился, открыл дверь, поднялся к себе, почитал на сон грядущий газету «Фигаро» — ее нашли на столике возле кровати, а может быть, и не стал читать, сразу же лег спать. По словам слуги, его господин не любил ложиться после полуночи. Допустим, около полуночи Ковалевский уже спал. Вскоре в дом забрался некто, убил графа, забрал некоторое количество ценностей и ушел. Причем скрылся, судя по всему, через черный ход, ведь дверь там позже обнаружили открытой. Весьма возможно, что и в дом убийца вошел там же. Наш эксперт Вердаль осмотрел замки парадного и черного хода и высказывается вполне категорично: следов отмычки нет, обе двери открывали только родными ключами. Окна в доме закрыты, и наши эксперты, осмотрев их, опять же заявили единодушно: проникновения через них не было.

Комиссар сделал крохотную паузу.

— Теперь переходим к показаниям Розы Тесье. Около полуночи женщина заметила человека, который вертелся возле особняка графа. Примерно через полчаса она увидела, что мужчина бежит обратно, и на руке у него была кровь. Судя по ее описанию, это вполне может быть русский офицер барон Корф, который поссорился с графом за несколько часов до того. Ну, у кого какие соображения?

— Все сходится, — объявил Бюсси. — Убийца — он.

— У меня есть сомнения, — подал голос Мерлен. — Откуда офицер взял ключ? Зачем ограбление? Как-то все это не вяжется. И потом, если убийца проник в дом через черный ход, то показания Розы не стоят ничего, потому что она видела мужчину возле парадного.

— Ага! — многозначительно молвил Папийон. — Но мы не знаем точно, через какую из двух дверей проник в дом убийца. Это раз. Второе: когда барон, если это и впрямь он, бежал обратно, в руках у него ничего не было. Куда он дел деньги, драгоценности и эту чертову фарфоровую статуэтку высотой сантиметров в двадцать, изображавшую урок музыки?

— Все просто: графа ограбил не он, — сказал Бюсси.

— Поясни, — попросил комиссар.

— Убийца проник в дом, чтобы разделаться с графом. Выполнил задуманное и бежал через черный ход. Дальше, может быть, уже в среду некто заметил, что дверь черного хода приоткрыта, вошел в дом, понял, что в нем нет ни единой живой души, украл деньги и вещи и был таков.

— Тогда у нашего грабителя стальные нервы, — усмехнулся Папийон. — Рыться в столе, когда рядом лежит такой труп… На месте грабителя я бы не стал соваться в спальню, а от греха подальше пошел в кабинет и поискал бы там в ящиках бюро.

— А что, если у грабителя хватило сообразительности украсть только фарфоровую статуэтку? — предположил Бюсси. — Барон же унес деньги и ценности. Для отвода глаз. А спрятал их в карманах, ведь нередко в плащах имеются очень вместительные карманы.

— А ключ? — упрямо спросил Мерлен. — Ключ у него откуда?

— Не знаю. А не мог он случаем украсть его у графа прямо в клубе?

— Это мысль, — одобрил Папийон. — Надо будет попросить слугу проверить, все ли ключи графа на месте. Бюсси, тебе удалось выяснить что-нибудь насчет уволенных слуг Ковалевского?

— Проверяю, патрон, но пока все чисто. Никто из них ни в чем криминальном не замечен.

— Продолжай проверку, — распорядился Папийон. — А ты, Мерлен, дуй-ка в автомобильный клуб. Мне нужно знать, во что барон Корф был одет, когда во вторник вечером уходил оттуда. Особое внимание обрати на головной убор.

— Понял, патрон!

— Если мы припрем его к стенке, нам нужны железные доказательства. На одном свидетельстве Розы далеко не уедешь. Я уж молчу о том, как его воспримут добропорядочные присяжные заседатели, которые будут разбирать дело в суде… Все, вы свободны.

Оставшись один, комиссар достал свои записи и задумался, но буквально через минуту его потревожил телефонный звонок. На связи снова был префект полиции Валадье.

— Комиссар, как русское дело? Продвигается?

— Прогресс есть, — подтвердил Папийон, который отлично знал, что с чиновниками самое лучшее — говорить их же излюбленными штампами.

— Газетчики как с цепи сорвались, — пожаловался префект. — Еще бы, давно ничего похожего на сенсацию не было, а тут такое громкое убийство… Вам известно, что брат покойного уже пообещал через газеты награду тому, кто поможет полиции отыскать убийцу?

Папийон даже поперхнулся от раздражения.

— Господин префект, это же кошмар!

— О чем вы, господин комиссар?

— Теперь все парижские сумасшедшие будут нас осаждать своими сообщениями, что они когда-то что-то видели! До чего же это некстати…

— Комиссар, я вас не узнаю. Лично я вполне понимаю месье Анатоля. Люди опасаются иметь дело с полицией, но когда им дают понять, что они могут немного заработать, тогда может выясниться что-нибудь важное…

— Комиссар! — В дверь просунулась голоса Мерлена. — К вам слуга графа. Впустить?

Не то чтобы Папийон предвкушал особое удовольствие от разговора с Савельевым, но он с радостью ухватился за предлог завершить беседу с префектом. И, буркнув, что у него срочное дело, швырнул трубку на рычаг, скомандовал:

— Давай его сюда.

Николай Савельев вошел и, даже не успев сесть, сказал, что у него есть для комиссара важная новость.

— Я вас слушаю, — кивнул Папийон.

— Мне все не дает покоя дверь черного хода, — признался слуга.

«Не тебе одному», — усмехнулся про себя комиссар.

— Хорошенько все обдумав, я решил, что убийца мог проникнуть в дом этим путем и, вероятно, так же уйти. Поэтому я стал проверять, на месте ли ключи от черного хода.

Мужчина сделал эффектную паузу.

— И? — поторопил его Папийон.

— Всего у нас семь ключей от черного хода: три были у уволенных слуг, один у меня, один у господина графа, и два запасных, которые хранятся в ящике комода. — Савельев вздохнул. — Так вот, господин комиссар, запасные ключи оказались на месте, равно как и полученные от слуг. Мои тоже у меня, и я никому их не давал. А ключа, который был у господина графа, на месте нет.

В доказательство своих слов Савельев извлек из кармана небольшую связку ключей, снабженную щегольским золотым брелоком.

«Так что же, — изумился комиссар, — получается, Бюсси прав?»

Но сначала он решил выяснить кое-какие детали.

— Ваш хозяин носил при себе ключи от черного хода?

— Иногда. Видите ли, у него было две связки. Одна, так сказать, основная, а эта — запасная. Здесь ключи, которыми он пользовался редко или только в определенных случаях. Вот, например, ключ от секретера. Этот — от лакового бюро, но хозяин никогда его не запирал. Дальше — от несгораемого шкафа, который находится в Петербурге, еще эти четыре — от каюты хозяина и других помещений на яхте. Следующий — от нашей петербургской квартиры. Рядом с ним висел ключ от черного хода, но сейчас его нет.

— А этот от чего? — спросил комиссар, показывая на последний ключ на связке.

От него не укрылось, что Савельев слегка замялся.

— Полагаю, графу уже не будет вреда, если я скажу… — пробормотал верный слуга. — От квартиры госпожи Тумановой, с которой хозяин встречался.

— Она была его любовницей?

— Да. Дама жила отдельно, чтобы не афишировать отношения с графом. Дело в том, что госпожа Туманова замужем.

— В каких именно определенных, как вы сказали, случаях месье Ковалевский брал с собой данную связку? — поинтересовался комиссар. — Когда встречался с госпожой Тумановой, например?

— Разумеется. Или когда полагал, что ему может понадобиться по какой-то причине вернуться через черный ход. Например, когда отмечали именины господина Урусова, я видел, как граф взял с собой эту связку.

— Зачем?

— Хозяин сказал, что Урусов не жалеет выпивки, — с видимым отвращением к несообразительности полицейского ответил слуга, — и ему не хотелось, чтобы его видели соседи, если он… э… выпьет больше положенного.

Комиссар задумался.

— Скажите, а во вторник господин Ковалевский мог взять с собой вторую связку ключей?

— Думаю, мог. Граф же знал, что в доме никого не будет. Вдруг ключ от парадного хода сломается, к примеру…

Или если господин граф выпьет больше положенного, докончил про себя Папийон. Машинально он взял связку и стал перебирать ключи. Что-то подспудно беспокоило его, но пока ему не удавалось сообразить, что именно.

— Нет, просто потерять ключ нельзя, — подал голос Савельев, который совсем иначе истолковал манипуляции и задумчивость полицейского. — Видите, какое прочное кольцо, на котором они все держатся? Его могли только украсть.

Ну да, ну да, разумеется… Папийон усмехнулся своим мыслям.

— А скажите-ка мне вот что… Вы знаете барона Корфа? Михаила Корфа?

— Да, мне знакомо это имя.

— Он часто бывал дома у графа?

— В Париже или в Петербурге?

— В Париже, разумеется.

— Никогда.

Хм, любопытно. Хотя, с другой стороны, что мешало барону догадаться, что в особняке графа есть черный ход? Тоже еще невидаль, такие двери есть почти во всех парижских домах…

Итак, Корф повздорил с графом и взбесился, так как тот дал ему понять, что не станет драться на дуэли. Тут барон некстати вспомнил, что его враг сейчас в доме один, ведь граф, возможно, при нем кому-то говорил об этом… Офицер украл в клубе ключ и пошел сводить счеты. Бродил возле особняка, потому что не мог решиться, потом отправился к черному ходу… Убегал в ужасе от совершенного им преступления, оттого и все мысли о двери вылетели у него из головы, вот и не запер ее за собой.

Не запер… Какого черта! Вовсе не дверь важна сейчас, а ключ! Как же он сразу не понял, не додумался, не догадался?

— Скажите, раз уж вы, по-видимому, все знаете о жизни своего хозяина… На том ключе от черного хода была какая-нибудь надпись? Ну, мол, это ключ от черного хода…

— Нет, месье.

— Может быть, он как-то выделялся?

— Я бы не сказал, месье… Ключ как ключ.

Вот так-то. После свидетелей в сыскном деле нет ничего важнее деталей, и всегда прежде всего надо проверять именно их.

Если Корф не дружил с графом и не был знаком с его привычками, откуда ему знать о второй связке? И о том, что граф вообще носит с собой ключ от черного хода? Не всегда носит, кстати сказать! И как он мог распознать на связке почти одинаковых ключей тот, что был ему нужен? Как? Как?

Или комиссар не прав, и барону кто-то успел рассказать о привычках графа и второй связке? Кто именно? При каких обстоятельствах?

— Благодарю вас, — сказал Папийон. — Вы задали мне интересную задачку!

— Я считал, что должен рассказать вам все, что может помочь, — искренне ответил слуга, и комиссар невольно устыдился своего излишне ироничного тона. — Кроме того, я в любом случае собирался идти к вам. Потому что получил телеграмму от месье Анатоля по поводу похорон… Он уполномочил меня распорядиться насчет перевозки в Россию тела. Если мой бедный хозяин… если господин граф вам больше не нужен… — слуга запнулся.

— Я полагаю, вы можете забрать тело, — кивнул Папийон, подумав. — Время смерти и ее причина уже установлены, так что нет нужды в дополнительных изысканиях. — Он немного поколебался. — Скажите, а месье Анатоль не сможет приехать в Париж? Я хотел бы задать ему несколько вопросов о его брате.

— Боюсь, что у месье Анатоля не то здоровье, чтобы сейчас предпринимать путешествие в Париж, — дипломатично ответил слуга. — Он очень болен, и из-за вестей о брате его состояние вовсе не улучшилось. Скажу вам откровенно, если бы это зависело от меня, я бы вообще предпочел его не беспокоить, но он бы и так узнал все из газет…

— Скажите, а братья ладили между собой?

— Вы имеете в виду, были ли между ними дружеские отношения?

— И это в том числе.

— Как вам сказать… — Савельев вздохнул. — Месье Анатоль был в семье любимцем, в отличие от старшего брата. Сами понимаете, что графу такое положение было не очень по душе, и они с братом нередко ссорились. Однако когда месье Анатоль заболел, господин граф забыл все разногласия и принял в нем большое участие. Платил докторам, за пребывание в санаториях… и за все остальное тоже.

— Остальное?

— Карточные долги месье Анатоля. Он ведь тоже был азартный игрок. И… и не пренебрегал другими развлечениями. Их мой хозяин тоже оплачивал.

Однако не слишком веселая жизнь была у погибшего аристократа, подумал Папийон. Жена при разводе чуть не пустила бывшего супруга по миру, младший брат — транжира и туберкулезник… Да еще попался на его пути мстительный барон Корф, с которым он поссорился, переоценив свою безнаказанность, и который, вероятно, убил злоречивого шутника.