Одна ночь в Венеции

Валерия Вербинина, 2012

Отойдя от дел, баронесса Амалия Корф, бывший секретный агент российского императора, решила наконец-то пожить в свое удовольствие. Но мечтам об отдыхе не суждено было сбыться! Жестокое убийство графа Ковалевского нарушило безмятежное течение ее жизни. За несколько часов до гибели граф крупно повздорил с Михаилом, сыном баронессы Корф, который в запальчивости пообещал его убить… Михаил стал главным подозреваемым – у него не оказалось алиби. Сын клялся, что никого не убивал, но наотрез отказывался рассказать, где он провел ту ночь. Амалия начала собственное расследование и сразу поняла – в этом деле замешана прекрасная женщина…

Глава 5

Свидетельница

Когда Папийон вернулся в управление, он первым делом вызвал к себе Бюсси и спросил:

— Ну, что там Андреа?

— Вы же знаете этих корсиканцев, — с раздражением буркнул Бюсси. — Битый час с ним вожусь, а все плетет какую-то чепуху. Ни слова по делу не добился.

— Ладно, — вздохнул комиссар, — веди его ко мне. А тебе новое задание: нужно разыскать бывших слуг графа — консьержа, горничную и повара. Не исключено, что кто-нибудь из них может быть причастен к случившемуся.

Папийон вручил Бюсси листок, на котором значились все данные, которые Савельев сумел сообщить об уволенных Альбере Фино, Филиппе Робене и Соланж Грюйер.

— Что-нибудь прояснилось, шеф?

— Да. Пропали деньги и ценные вещи, так что это не только убийство, но и ограбление. Кстати, заодно объяви в розыск золотые часы. Задействуй осведомителей среди скупщиков и всех наших агентов. Часы не простые, на крышке инициалы П.К. русскими буквами. — Комиссар продемонстрировал рисунок Савельева, как именно выглядит гравировка. — Часы с такой монограммой^[3] — редкая штучка. Среди пропавших вещей также золотое кольцо с печаткой, на которой фигурируют те же инициалы с графской короной. Что? — спросил Папийон, заметив разочарование на лице Бюсси.

— Да так, патрон, — усмехнулся молодой человек. — Я-то надеялся, у этого дела будет какая-никакая романтическая подкладка, а по вашим словам выходит, что тут обычное убийство из-за наживы.

— Не забывай, что вещи и деньги могли украсть для отвода глаз, — осадил помощника комиссар. — Теперь тащи сюда корсиканца.

Через минуту черноволосый красавец Андреа был приведен к Папийону и нехотя сел на край стула напротив комиссара. Впрочем, только в первое мгновение казалось, что у этого гибкого, улыбчивого и явно опасного малого внешность разбивателя сердец, во второе у вас уже руки чесались дать ему по физиономии, даже если никакого повода к тому не предвиделось.

— Здорово, красавчик, — сказал Папийон.

Андреа с иронией покосился на него. «А ты обрастаешь жирком, — подумал комиссар. — Вон, у тебя уже намечается второй подбородок. Дела, видно, идут хорошо. Да и почему бы им идти плохо? Любовь — прибыльный бизнес, если к ней относиться только как к бизнесу, конечно».

— Вы притащили меня сюда только для того, чтобы поздороваться со мной? — хладнокровно спросил Андреа. — Убийство русского вы мне не припаяете. Я его пальцем не трогал и не знаю, кто это сделал. Да и знать не хочу.

— Твои девицы метут подолами тротуар недалеко от его особняка, — вернул корсиканца на землю Папийон. — Мне нужны все, кто торчал на площади в ночь со вторника на среду. Ну?

— Почему бы вам самому не поговорить с ними? — предложил Андреа, криво усмехаясь. — Правда, их довольно много, и разговор может затянуться. А если девчонки еще начнут врать и выгораживать друг дружку…

— А почему бы твоему брату не стать библиотекарем? Ему еще долго отбывать каторгу за то, что ухлопал свою подружку, — вроде бы совершенно нелогично заявил Папийон. Затем комиссар подался вперед: — Подумай, я могу попросить, чтобы его перевели в библиотекари. Там ему будет спокойнее, да и жить придется отдельно от остальных, а то ведь у него характер горячий, мало ли во что парень может ввязаться.

Андреа задумался. Потом буркнул, буравя комиссара тяжелым взглядом:

— Вы все обещаете…

— Ты меня знаешь, — веско сказал Папийон. — Если я обещаю, то делаю. Ну так что? Расскажешь, что тебе известно?

В кабинете повисло молчание. Было только слышно, как жужжит возле оконного стекла большая муха.

— У девок у всех язык без костей, — наконец подал голос Андреа. — Как только стало известно, что пришили богатого русского, Роза сразу же сказала, что видела его.

— Убийцу?

— Угу.

— Почему она так уверена?

— Шел дождь, и на площади было мало народу. Роза подумала, что, может быть, подцепит хотя бы его, но он прошел мимо. И девчонка видела, как мужчина подошел к особняку графа.

— Когда это было?

— Около полуночи. Потом у нее наметился клиент. А когда Роза вернулась на площадь, то увидела, как тот же человек идет обратно. Только не просто идет, а почти бежит. Ей уже тогда это показалось странным. Господин приличного вида, с чего бы ему бегать?

— Ну мало ли, — хмыкнул комиссар. — Может, боялся опоздать на последний омнибус?

Андреа с вызовом посмотрел на Папийона и, чеканя слова, веско произнес:

— У того типа была кровь на руке.

— И Роза разглядела ее в свете фонарей?

— Я же говорил вам, девчонка хотела его подцепить, — со смешком ответил Андреа. — Попыталась задержать, но мужчина ее оттолкнул, и у нее на рукаве осталось пятно, комиссар. Это действительно кровь.

— Твой брат будет библиотекарем, — объявил Папийон, снимая трубку. — Мерлен, зайди ко мне. Да поживее!

— Может, вам удастся немного скостить ему срок? — непривычным для него умоляющим тоном проговорил Андреа. — Вы же знаете, мой брат не просто так прикончил ту стерву. У нее случались приступы безумия, и когда она схватилась за нож… У него просто не было другого выхода!

— Красавчик, ну ты же сам прекрасно понимаешь, что четыре пули как-то многовато для самозащиты, — усмехнулся Папийон. Но заметил выражение лица корсиканца и добавил, прогнав улыбку: — Ладно, может, если он будет примерно себя вести, мне и удастся что-нибудь сделать… Давай говори, где искать твою Розу.

После ухода Андреа комиссар сделал два звонка по поводу его брата и, хмурясь, стал просматривать свои записи. Дело двигалось зигзагами, но тем не менее двигалось. Утром звонок по поводу зверского убийства, в доме — слуга, находящийся почти в невменяемом состоянии, допрос которого приходится отложить. Полицейский фотограф, весельчак Гадро, делает снимки при вспышках магния. Ажаны возле дома, весть об убийстве моментально облетает квартал, вскоре, само собой, собираются зеваки… О встрече просит молодой маркиз де Монкур, живущий на той же улице. Он только что узнал о гибели графа и, волнуясь, рассказывает, как во вторник вечером стал свидетелем ссоры между Ковалевским и молодым бароном Корфом, который в запальчивости обещал убить графа. Маркиз добавляет, что во вторник он покинул автомобильный клуб одновременно с бароном, то есть около одиннадцати вечера. Комиссар едет туда, где живет Корф, беседует с консьержем, выясняет, что молодой человек в ночь со вторника на среду вернулся гораздо позже одиннадцати, и отправляется в дом Амалии. Далее — разговор с бароном… возвращение… слуга уже в состоянии говорить… пропавшие деньги и ценности… И, наконец, самое главное — свидетель, который видел убийцу. Все?

Нет, не все, нашептывал Папийону внутренний голос. Что-то с этим делом не так… не так… совсем не так! Хотя при поверхностном взгляде все кажется предельно просто… А, черт побери!

— Я привез ее, патрон, — докладывает молодой Мерлен, многообещающий сотрудник, которого перевели к ним недавно.

Парень не настолько смел, чтобы, как Бюсси, выдвигать свои версии и защищать их. Нет, пока он только впитывает, учится и мотает на ус. Кстати, усы, в подражание Папийону, юноша тоже пытается отрастить, но пока безрезультатно. Мерлен хорошо печатает на машинке, старателен и трудолюбив, но комиссар оберегает его от столкновения с самыми мрачными сторонами человеческой жизни. Пусть пока походит свеженький, всегда одетый с иголочки наивный парнишка, полный надежд. У него впереди вся жизнь, чтобы загрубеть и стать таким, как он, комиссар Папийон.

Вот Мерлен вталкивает в комнату маленькую, узкогрудую рыжеватую женщину с типичным для жрицы любви напряженным выражением лица. На носу у нее несколько веснушек, возраст — выбирайте любой от двадцати до тридцати пяти включительно, глаза смотрят недоверчиво, с профессиональным прищуром.

— Садись, Роза… Андреа тебе уже все сказал?

Красотка бросает на полицейского слегка презрительный взгляд, достает дешевые папиросы и закуривает, даже не спрашивая разрешения. И Папийон не делает ей замечания. Пусть он комиссар, а Роза всего лишь маленькая шлюшка, в данный момент она главнее его. Потому что видела убийцу, и без ее показаний все его умозрительные заключения рухнут как карточный домик, как замок из песка, который съела пенящаяся волна.

— Да чего уж там, задавайте ваши вопросы, — роняет женщина.

Голос у нее хрипловатый, с характерными модуляциями — тоже обычный для жриц любви голос.

— Ты знала графа Ковалевского? — спросил Папийон после того, как стандартные вопросы об имени, возрасте и профессии свидетеля исчерпаны.

— Я с ним не спала, — тотчас перевела Роза разговор в понятную ей плоскость. Ее карие глаза насмешливо блеснули. — Он предпочитал другой тип, ему нравились брюнетки. Хотите подробностей — спросите у Викторины.

Верно, на портрете, что лежал в ящике стола, была изображена брюнетка. Однако сейчас комиссара интересовало совсем другое.

— В ночь со вторника на среду ты работала на площади?

— Да.

— И видела человека, который крутился возле особняка графа Ковалевского?

— Вы же знаете, что видела.

— Опиши, как он выглядел.

— Высокий, симпатичный. Военный.

— С чего ты так решила?

— Выправка, — презрительно бросила Роза, явно не любившая длинных фраз.

— Как он был одет?

— Темный плащ. Воротник поднят. Руки в карманах.

«Черт, отличный свидетель! — подумал комиссар в невольном восхищении. — Не то что некоторые, которые нагородят горы слов, и поди разберись в них. Нет, тут все к месту, и каждое слово на вес золота».

— Головной убор?

— Без шляпы. Блондин.

— Может, ты и цвет его глаз успела запомнить?

— А то! Глаза голубые. Так и запишите.

Одно к одному — молодой барон Корф. О-хо-хо, бедная его мать! Нелегко ей придется, особенно когда в семью вцепятся газетчики…

— Когда это было?

— Около полуночи. Я только вышла на работу.

— Опиши, что именно мужчина делал.

— Подошел к особняку графа. Я уже тогда обратила внимание, что он не звонит, а словно чего-то ждет. Застрял у двери. Но тут меня отвлекли.

«Знамо дело, клиент подвернулся, некогда по сторонам глазеть, пусть даже поблизости режут хоть дюжину графов», — хмыкнул про себя полицейский.

— Когда ты вернулась на площадь?

— Через полчаса, чтобы не соврать. И тут вижу, он бежит обратно.

— Блондин с военной выправкой?

Роза молча кивнула, выпуская кольцо голубоватого дыма.

— Ты видела, как он выходил из особняка?

— Врать не буду, не видела. Но двигался оттуда, факт.

— У него были при себе какие-то вещи? Что-нибудь, чего не было, когда ты видела его в первый раз?

— Вроде нет. По-моему, руки у него были свободные.

— Что дальше?

— Ну, я хотела завести с ним разговор, но мужчина просто меня оттолкнул и побежал дальше. — Роза подняла левую руку. — Видите пятно на рукаве, над манжетой? Это он оставил, когда толкнул меня. Я пыталась стереть, да какое там. Кровь хреново смывается, факт.

— Ты раньше не видела этого человека?

— Нет, никогда.

— А могла бы его опознать?

— Без проблем.

— Больше той ночью не заметила ничего подозрительного? Может быть, кто-нибудь еще подходил к особняку, входил в него, выходил оттуда?

— Нет, ничего такого я не помню.

— Значит, никто, кроме блондина с военной выправкой, поблизости не вертелся?

— Никто.

Комиссар испытующе посмотрел на женщину.

— Ты понимаешь, что этому человеку грозит гильотина и что именно ты способна послать его на эшафот? Кому-нибудь еще, кроме Андреа, ты говорила, что видела его?

— Ну, может, паре девчонок, — фыркнула Роза. — А что? Хотите сказать, что он может кокнуть меня, как того графа?

— Я бы не стал исключать такую возможность, — хмуро ответил комиссар. — Поэтому прошу тебя быть поосторожнее. Может, тебе стоит на время оставить ремесло? И, пожалуй, неплохо будет переехать. Охрану я тебе обеспечу.

— Бросьте, комиссар, — усмехнулась Роза. Поискала глазами пепельницу и, не найдя ее, загасила сигарету прямо о столешницу. — Не на такую напали. Андреа меня в обиду не даст, да я и сама смогу за себя постоять. — Она задрала юбку и продемонстрировала комиссару нож в чехле, пришитом к подвязке. — А в сумочке у меня всегда револьвер.

— Тяжелая у тебя работа, — заметил Папийон не то сочувственно, не то со скрытой иронией. — Подпиши протокол. Вот здесь.

— И не говорите, работенка та еще, — вздохнула Роза. Криво расписалась и поднялась с места. — Круче, чем у вас, это факт.

И, посмеиваясь над собственной шуткой, женщина вышла из кабинета. А на прощание еще и сделала глазки Мерлену, который попался ей в коридоре.

Папийон вызвал двух из четырех своих агентов, считавшихся лучшими специалистами по слежке, и дал им наказ: заняться Розой и по очереди вести ее двадцать четыре часа в сутки. Когда дело было настолько серьезным, комиссар не полагался ни на чьи заверения, предпочитал рассчитывать только на себя и на ближайший круг своих помощников, который не превышал десятка человек. Что касается двух других специалистов по слежке, комиссар уже успел дать им поручение — не выпускать из виду главного подозреваемого, Михаила Корфа.

Примечания

3

Отметим, что во французском языке буква «K» встречается крайне редко. — Здесь и далее примечания автора.