Гвардия принцессы. Трилогия «Материализация легенды». Том 3

Геннадий Анатольевич Бурлаков, 2018

Как можно представить себе возникшего из ниоткуда нового графа Монте-Кристо? А почему именно графа, а не графини? Или принцессы? Главное не титул, а наличие средств и возможностей, ненависти и любви, стремлений и тормозов. Ну, и сказки, – само собой, – светлой Сказки! Содержит нецензурную брань.

Саша. Корабль. 001.

Саша перечитывал отчеты по закупкам. Дела шли неплохо, жаловаться не приходилось.

Деньги от Олега он получил, и получил доступ к нескольким счетам Олега по тем банковским картам, которые ему передали. Но доступ к счетам был не единственным, что он получил с картами.

В современных картах — с чипами — можно сохранять разное количество информации, считать которую можно только при наличии специального оборудования и нужных кодов. Получив от Олега первую карту, он получил только деньги и коды. Получив от него вторую карту, Саша открыл ее на своем «банкомате», а теперь сидел в кресле и думал.

Поставленная задача в свете ее секретности и опасности была очень интересна. И своим размахом тоже. Прочитывая пункты и пунктики, выверенные рукой друга, он мысленно ставил себе «галочки» в разных местах: что кому поручить, что где спросить, куда сгрузить.

Не согласен он был с тем, что напарник привязывался к одному кораблю, и это могло стать опасным для всей операции. Однако, купить и скрытно перегнать в нужные точки два и более кораблей из одних рук просто невозможно. Как ни маскируйся, но проследить источник или информации, или денег можно всегда, — и не Олегу или Саше доказывать обратное.

Список оборудования ничего особенного не представлял. Даже идея погрузки в разных местах ничего нового не представляла. Если делать это в закрытых портах или доках, — есть всегда чужие глаза и уши. Если делать это в открытом море или около пустынных островов, то всегда есть спутники-разведчики и дроны слежения. «Всемирная паутина» тоже стала такой «тонкой» и повсеместной, что от нее стало очень трудно утаить какие-либо перемещения людей и грузов.

Конечный пункт следования корабля не был указан, — и правильно. Не надо даже и регион, и материк указывать. Как бы не был странным и неожиданным для всех канал передачи информации через банковские карточки, в любом случае надо опасаться утечки информации. Достигнуть любой точки на планете не проблема, — ни друзьям, ни врагам.

Остается еще одно «узкое место» в плане, — пересадка и погрузка людей. Если делать это на пирсе военной базы, как предлагает Олег, то наемники бандитского толка могут и не быть проблемой, но спутники, «паутина» и дроны все равно остаются.

Саша отошел от рабочего стола и сел в кресло перед телевизором. Он включал его тогда, когда надо было сосредоточиться и подумать без лишних помех. Еще в студенческие годы, когда он жил сначала на частной квартире, а потом в общежитии, он научился слушать, видеть и думать в самой шумной компании и в неприспособленном помещении даже лучше, чем в полной тишине. Эта привычка осталась и в последующей жизни, часто выручая его. Если рядом звучали громкие звуки, то он лучше думал, — особенно если это были звуки стреляющего станкового пулемета или рев взлетающего истребителя.

Он вспомнил, как Олег просил показать фото Сашиной дочки, но по причине конспирации они не могли себе это позволить. Для всего будет достаточно времени в будущем… Да… В будущем… Когда еще, наконец-то, это будущее для них наступит? Они уже много лет так вот отмахиваются на будущее. Посидеть за столом с простым самогоном и бочковыми грибочками в кругу семьи. Сходить вместе вдвоем на охоту или рыбалку, встретить зорю в тишине лесного озера под долгие и тягучие разговоры и воспоминания. Набрать в подвале из бочек домашнего вина и пить его с домашним лесным медом вместо закуски сутки напролет. Подбрасывать в руках своих маленьких деток и ловить их с хохотом и умилением. Просто просыпаться ночью или утром и не прислушиваться с закрытыми глазами, — нет ли опасности вокруг тебя. Когда еще, наконец-то, это будущее для них наступит?

Раньше можно было позвонить, прийти в гости, стоять на балконе и говорить, говорить, говорить… Неважно о чем, — главное, что говорили друг с другом, слушали друг друга, хватали за локти и плечи, перебивали, смеялись. Говорили, говорили, говорили… И никогда не боялись, что услышат, что прослушают… Это время ушло, наверно, навсегда. И с каждым годом уходит всё дальше и дальше.

Жизнь вокруг стала какая-то нервная, издерганная. Все бегут, торопятся, стараются толкнуть локтем, поддать коленом, сбить с ног, затоптать. Никто никого не слушает и не слышит. И не хочет слышать. Отцы перестают слышать сыновей, матери не слушают дочерей, мужья своих жен, — и, наоборот, в любой комбинации и последовательности… И это самые родные люди! Что же говорить о чужих людях? А если и слушают, то не с целью понять, а с целью только ответить. Даже не запоминая, что у них спросили, и что они ответили…

Мы стали отгораживаться уже не усталостью и занятостью, а гаджетами и отсутствием интереса друг к другу. Вопрос — ответ, ответ — вопрос, — и так по кругу. Опросы, социальные исследования, тестирования, блиц-ринги, игры знатоков и интеллектуалов, политиков, диктаторов, выборы и импичменты… — и тоже самое: вопрос — ответ, ответ — вопрос, — и снова всё по заранее начертанному кругу. И никому не интересно на столько, чтобы вникнуть в суть вопроса меньше, чем в суть самого процесса. Процесса, куда катится вся эта байда под названием общество человека, столь воспетое в прошлые века.

Мы смотрим фильмы и читаем чьи-то работы, чтобы их оценить по несколько бальной шкале — и забыть навсегда, пока не придется с этим фильмом или работой снова столкнуться. И тогда наступает состояние узнавания, — кусками, фрагментами, без связи с началом и концом, — как просто жвачку жуем для глаз или для ушей. Иногда уже завтра, после просмотра или прочтения, не можем вспомнить не только текст книги и героев фильма, но и вообще общее — нет, не содержание — направление этого произведения.

Мы слушаем песни без понимания слов, песни, без смысла этих слов, под жуткую какофонию звуков, именуемых музыкой без созвучия и гармонии. Стихи песен стали без смысла и необходимости, написанных без полета и вдохновения. Крики искусственно продвинутых певиц, комментаторов, политиков, правителей мы принимаем за песни, речи, отчеты, — и не слышим в них смысла, и нет в них изюминки.

Мы едим пищу не для наслаждения пищей, а для питания своего организма, пополняя его необходимым количеством белков, жиров, углеводов, витаминов и минералов. Лакомимся вкусовыми добавками и усилителями вкуса. В одной тарелке, — и тем более в желудке, — мы смешиваем невообразимое количество вкусовых дисбалансов, химических и бактериальных несовместимостей, фармакологических препаратов и усилителей вкуса. Мы не думаем о качестве, — а только о насыщении.

Мы нюхаем цветы, которые прямо при нас опрыскивают ароматами продавцы. Они стоят в вазах иногда долго, иногда совсем не стоят, — и мы удивляемся и тому, и другому. Но про искусственность их аромата вспоминаем в последнюю очередь.

От грустных раздумий Сашу отвлек звук вызова компьютера. Скайп… Опять канал связи. Как они надоели, — как он от них уже устал…

На нежно голубом поле стояли географические координаты его дома, ниже координаты ближайшего железнодорожного вокзала, еще ниже номер ячейки камеры хранения. Дальше шла надпись: «Пароль ты знаешь».