Гвардия принцессы. Трилогия «Материализация легенды». Том 3

Геннадий Анатольевич Бурлаков, 2018

Как можно представить себе возникшего из ниоткуда нового графа Монте-Кристо? А почему именно графа, а не графини? Или принцессы? Главное не титул, а наличие средств и возможностей, ненависти и любви, стремлений и тормозов. Ну, и сказки, – само собой, – светлой Сказки! Содержит нецензурную брань.

Отряд. Личное дело. Александр. 001.

Саше повезло с родителями, — они не только были с ним, когда он рос и мужал, вставал на ноги и пускал корни. Родители были с ним еще долго-долго. Саша построил хороший дом, и родители жили тоже в этом доме. Не так давно старшая дочка, в которой он в ней души не чаял, пошла в школу.

Одноклассники звали его Слива. Почему? Он так и не объяснил этого, — или не хотел объяснять. Слива, — и Слива. Обижался, махал кулаками, — но ничего поделать не мог. Маленького росточка, — последним стоял в ряду на физкультуре, даже после девочек, — что он мог доказать кулаками? Играть в очень модный среди мальчиков в те годы баскетбол его не брали, — смялись даже от одной мысли, что он выйдет на площадку. Вот и сидел всегда на скамейке вдоль стены вместе с Олегом, не принятым в игру тоже, — но из-за его неповоротливости и объема талии. Только Олег и не звал его Сливой, — назвал однажды, обжегся о его взгляд, и больше не звал. Это потом, уже в институте, маленький Слива вырос в высокого и стильного парня, за которым стали увиваться девушки.

Олег правильно рассказывал об их детских увлечениях взрывотехникой и пироманией. Они не могли играть в баскетбол, зато взрывали, сжигали, плавили всё, до чего могли дотянуться. Был и такой случай, о котором стоило рассказать особо:

В седьмом классе, когда началось преподавание химии, в класс была назначена новенькая преподаватель, которая только что пришла из вуза. Непонятно, почему она так себя повела, но она сдружилась в классе с отъявленными двоечниками и хулиганами. Они на ее уроках верховодили всем процессом проведения уроков: ходили по классу, отпускали наглые комментарии в адрес отвечающих, рылись в классном журнале, занимались всем, что хотели. Возможно, ей льстили их пошлые комплименты… А, может быть, дело было в том, что отличники меньше говорили, но больше работали, не привлекая к себе внимание, — а хулиганы выставляли себя напоказ и гордились своей удалью и наглостью.

Отличникам и хорошистам это было не интересно, но они оказались под прессом этих «плохишей» и учителя, которая, словно слепо, следовала их советам: ставила двойки и тройки круглым отличникам, писала в дневники записки родителям. Отличники не понимали, что происходит, и потому потеряли время. Всё для всех всплыло наружу одномоментно, когда были обнародованы итоги первой четверти: тройки и неуды за предмет и поведение вызвали гнев у отличников и хорошистов, их родителей и друзей. За плохие оценки многим, конечно, досталось по мягким частям тела, но сделать уже ничего было нельзя. К директору школы потянулись толпы возмущенных родителей и ходоков, началось расследование «парадокса», — ну не может отличник в одно мгновение беспричинно скатиться в двоечники только по одному предмету. И не один, а всем классом. И при этом «плохиши» резко по тому же одному предмету не могут стать отличниками.

Результатом стало новое поведение учительницы: она резко возлюбила хороших детей и стала плохой для «плохишей». Но никто не учел тот факт, что отличники уже ее люто ненавидели: битые синие задницы и наполовину оторванные опухшие уши долго болели и напоминали им о виновнице их проблем. ТАКОЕ НЕ ПРОЩАЕТСЯ! «Плохиши» тоже возненавидели свою бывшую любимицу за то, что та «переметнулась» на другую сторону баррикад, и стала ставить им заслуженные неуды и ставить их на место, — вольница закончилась. Словом, ее возненавидели сразу все ученики седьмых классов.

И возник заговор. Готовились участники долго, и Саша с другом, в том числе, были в центре подготовки. В результате один вполне обычный рабочий день химички начался с того, что вошедшая в класс учитель была чуть ли не оглушена произошедшим на тряпке у дверей сильным хлопком, — почти взрывом. Соли некоторых соединений безопасны в мокром виде и легко взрываются от малейшего трения или сдавливания в сухом виде. Достаточно было с вечера налить эту адскую смесь на коврик или тряпку у дверей, и учитель будет утром сильно «удивлен».

Потом класс, в котором книгочеи, читавшие и «Республику ШКИД», и мемуары Макаренко, были в числе разработчиков акта запугивания, просто начал гудеть с закрытыми ртами. Подумав, что над ней банально издеваются, учитель совершила следующий свой опрометчивый поступок, — ожидаемый всеми. Она длинной, почти двухметровой, указкой хлопнула по своему столу. Обычно, это звучало как винтовочный выстрел, и всех подбрасывало в тишине, но в этот раз немедленно вызвало еще одну химическую реакцию на другом краю стола: взрыв смеси белого фосфора с бертолетовой солью. Красивый гриб дыма с грохотом рванулся в потолок. От испуга и неожиданности учитель села со всего размаху на свой стул… Лучше бы она этого не делала. К ножкам стула были приклеены капсюли от охотничьих ружей, позаимствованные у отцов-охотников для святого дела. И их количество, — уж поверьте, — для святого дела не пожалели. Непонятно, как ее не выкинуло прямо в класс, на руки учеников, — просто, наверно, помешал привинченный лабораторный стол перед ней.

И это послужило сигналом к тому, что ученики замкнули все электрические запалы, и в тиглях на столах начали гореть, чадить и взрываться вещества с разноцветными дымами. Никто так и не узнал, кто и какие тигли зарядил самодельными шутихами и петардами собственного изготовления, — в то время еще такого добра в продаже не было.

ВСЕМ СТАЛО СТРАШНО! Все полезли прятаться под столы, потому что класс превратился в ревущее от взрывов и дыма поле боя, пространство с мечущимися петардами и фейерверками.

В результате, весь класс, — стены, потолки, мебель и сами участники, — были разукрашены разноцветными красителями. Следствие по этому делу администрацией школы велось долго, но никто не признался ни в чем: ни отличники, ни хулиганы, — и никто из перепуганных, но довольных девчонок тоже не проговорился. Конечно, вечером родители пытались устроить нам выволочку за испорченную школьную форму, за вызов их с работы в школу, но у нас была железная отговорка: «Я не виноват, я не знаю кто!» Наказать целый класс, ушедший дружно и глухо в «несознанку», с риском, что подобное повторится в других седьмых классах, не решились. Химичка из школы исчезла совсем. А к нам в класс пришел преподавать химию прекрасный мужик-еврей, благодаря которому мы все полюбили этот предмет. А когда нас заставили отмывать стены, потолок и мебель от разноцветных пятен, то на помощь добровольно пришли все остальные седьмые классы, — такого не было никогда за всю историю школы. Вместо чувства вины и раскаяния у всех в глазах были улыбки и радость.

Массовых подрывов такого масштаба у Саши и Олега больше не было. Были и мощные, — но единичные, — варианты. Вся школа знала — по секрету — об их склонностях к пиротехнике, но так никто ни родителям, ни учителям не проговорился.

Потом пути-дорожки Саши и Олега разошлись на долгие годы. Каждый старался строить свою жизнь, свои доходы, свои семьи. Каждый шел своим путем. Но когда понадобились точный анализ ситуации и честный надежный напарник, они встретились снова.

Во время рейда Олега по горам именно Саша, — уже не волею судьбы, а по просьбе самого Олега, — прикрывал его на старте и на финише. Когда Саша выезжал на первые «стрелки» с бандитами, вознамерившимися отнять его собственность, то именно в руках Олега были кнопочки — активаторы детонаторов. Когда надо было внести выкуп за их хорошего друга в плену у «черных», то государство отказалось, открестилось от бойца-пограничника, — и два друга вытрясли из нескольких банкиров нужную сумму. Именно Олег дистанционно стер компрометирующие материалы на Сашу в компьютерах одной иностранной разведки и подчистил записи видеокамер. Чаще всего их выход или уход сопровождались яркими «фейерверками», эффектными и надолго запоминающимися.

Всякое еще, кроме названного выше, было в их совместной истории, — узнают об этих приключениях не скоро. А зачем? Они и сами не знали всего друг о друге, — а зачем? Их деятельность, их достижения и победы никто никогда не связывал друг с другом.

В своих походах, — армейских и бандитских, — Саша уже сознательно опять взял себе кличку Слива. И уже не Саша действовал в горах Афганистана, вытаскивая врачей в составе международной миссии из трудного положения, — а Слива. Не Саша участвовал в разгроме новой сильной несговорчивой группировки бандитов, — а Слива расстреливал плывущих озверевших бандитов из рядов других бандитов на бронекатере из пулемета, предварительно взорвав морской транспорт первых. Это Слива, — а не Саша, — приготовил и подложил странную химическую смесь, которая была безобидной и безопасной, пока не высохла на пороге дома главаря другой группировки, и которая разнесла на кусочки этого главаря, когда он наступил на тряпку около порога дома, выйдя из дома покурить. Не Саня, а Слива закупал разные товары для бандитского картеля, а потом честно получал деньги за их доставку и от получателей, и от поставщиков.

Ходят упорные слухи, что у Сливы есть любые концы у любых торговцев, которые хоть чем-то торгуют: мороженым, лесом, титаном, оружием, авиалайнерами, туристическими услугами, наркотиками, людьми, хлебом, сигаретами, животными… Если ты обратился к Сливе, — то у тебя всё будет, что ты хочешь и за что можешь заплатить. А не заплатить, — опасно для жизни. И для всего твоего бизнеса. Это тоже все знали.

Саша стал вхож в криминальные торговые круги разных стран.

Олег стал широко известен под разными никами в узких кругах малоизвестных хакеров и антихакеров. Чаще, почему-то, криминальными.

Они опять на какое-то время перестали соприкасаться в жизни, но когда Саид вдруг сказал: «Стреляли!», — Абдула из ниоткуда вновь скрытно приблизился к ближайшему бархану.