Мутный Лес

Андрей Бондаренко, 2012

В Уставе студенческого исследовательского клуба «Аномальщики» значилось: «Наша главная задача заключается в планомерном, целенаправленном и тщательном изучении всех аномальных (естественных!) зон, располагающихся на планете Земля…» Поэтому, когда из Республики Коми поступила информация об обнаружении новой, ещё ни кем не изученной аномальной зоны, наполненной разнообразными странностями, члены клуба тут же, практически не раздумывая, принялись паковать рюкзаки. Вот, так просто, непритязательно и буднично они всегда и начинаются, призрачные Дороги, ведущие в тайную и загадочную Неизвестность…

Глава первая

Спиленный идол

Они покинули метеостанцию на рассвете.

Над Печёрой медленно поднималась, слегка клубясь, вязкая туманная дымка. Поднималась, клубилась и медленно заползала-затягивалась в узкую долину, ограниченную высокими речными обрывами, скрывая от глаз Мутный Материк. Только позолоченный крест маленькой деревенской церквушки, высовываясь из тумана, горделиво блестел, усердно отражая первые солнечные лучи.

— Пойдём в ту сторону, — уверенно махнул рукой Сергей. — Угол, образуемый руслом Печоры и линией нашего предстоящего маршрута, должен составлять примерно шестьдесят градусов. Из серии: — «Величина биссектрисы всегда меньше величины суммы катетов…»

— Причём здесь, пардон, какая-то биссектриса? — уточнила дотошная Натка (клубное прозвище — «Птичка»). — Поясни, уважаемый проводник. Если, конечно, не трудно.

— Не трудно. Можно, конечно, идти и другим, насквозь альтернативным путём. Сперва берегом Печёры, вверх по течению. Потом — вдоль русла Малой Мутной, до места намеченной переправы. Мы же, будучи людьми образованными и продвинутыми, рванём напрямик, через болото. Что называется, срежем угол. Километров восемнадцать-двадцать, при этом, сэкономим. Всё ясно? Очень хорошо. Тогда, бойцы, достали флакончики с антикомариным спреем и попрыскались от души. Ещё, не скупитесь. На здешних топких болотах нынче гнуса вылетело — без счёта…. Попрыскались? Взваливаем на плечи рюкзаки и выдвигаемся на маршрут. Назаров!

— Здесь, — лениво зевнул Пашка. — Чего надо, родной?

— Сразу видно, что ты в российской армии не служил, — досадливо поморщился начальник метеостанции.

— Не служил, грешен. Сразу после школы подался в студенты. Ну, и что из того? Теперь, значит, можно меня чморить почём зря? Мол, штатская неженка, не знакомая с волшебной армейской дисциплиной? Не советую, командир. И в табло может запросто прилететь.

— Чего крысишься, Назаров? Когда это я тебе, грубияну, успел оттоптать любимый мозоль?

— Это он, господин проводник, изволит ревновать, — встряла в разговор вредная Наташка. — Лизавета на тебя, рыцаря печального образа, посматривает с ярко-выраженным пиететом, вот, Рыжий и психует. Нервный и трепетный он у нас, а толстокожим и грубым обломом только прикидывается…

— Птичка, прекращай ломать комедию. Обижусь.

— Сам дурак.

— Отставить дружескую пикировку! — прикрикнул Сергей. — Нашли место и время. Значится так…. Назаров!

— Здесь я. Чего надо, начальник?

— Замыкающим пойдёшь.

— Почему я? — возмутился Пашка. — Из-за рыжего цвета волос?

— Потому, что ты самый здоровый, крепкий и выносливый. Будешь помогать отстающим и слабосильным. А также старательно прикрывать-охранять тыл нашего отряда. Держи карабин наготове, но с предохранителя — без должных на то причин — не снимай. Вопросы?

— От кого охранять-то? В смысле, тыл? От диких голодных зверей и криминальных человеков?

— И от них тоже, — невозмутимо подтвердил Подопригора. — Посматривай, короче говоря…. Вот, возьми, — протянул чёрный брусок, оснащённый длинной антенной. — Это, дружок мой штатский, армейская рация. Радиус действия в тайге — порядка пятнадцати километров. Одна будет у меня, другая — у тебя. Чисто на всякий случай. Мобильная связь здесь работает плохо и не регулярно, мол, профильных вышек ещё маловато расставили в наших заброшенных краях…. Всё, разговоры закончены. Порядок передвижения следующий: я, Лиза, Иван Палыч, близнецы, Птичка, Назаров. Он же — Рыжий…. На болоте можно встретиться со змеями, но бояться их не стоит, так как вы все в резиновых сапогах. Главное, не нагибайтесь и не наступайте на гадов. Просто аккуратно, в обычном темпе, проходите мимо…. За мной. Веселей шагаем, орлы и орлицы питерские! Бодрей и активней шевелим помидорами….

Болотце, заросшее смешанным редколесьем и хилыми кустиками цветущего вереска, началось метров через сто пятьдесят. Под подошвами резиновых сапог противно зачавкало, а пышный светло-зелёный мох заходил нешуточными волнами.

— Рекомендуемая дистанция друг от друга — пятнадцать метров! — долетел от головы отряда зычный голос Сергея. — Все слышали?

— Все! — громко прокричала в ответ Наталья, шедшая перед Пашкой, после чего принялась отчаянно хлопать ладошками по бёдрам, затянутым в толстые брезентовые штаны. — Ой, больно. Насквозь, твари гадкие, брезент прокусывают. И импортный антикомариный спрей на них, гадов кровососущих, не действует…

— Это да. Что есть, то есть, — согласился Назаров. — Местные слепни и оводы, так их и растак, звери натуральные и безжалостные. Хорошо ещё, что гнус и мошкара ведут себя прилично. То бишь, мать их всех, держатся по сторонам и не набрасываются.

— Во-первых, заканчивай выражаться. Я хоть и потомственная буровичка в пятом колене, но, всё же, дама. Во-вторых, попрошу соблюдать рекомендованную дистанцию. Чтобы, тьфу-тьфу-тьфу, не провалиться — за пустыми разговорами — в холодную болотистую пучину.

— Как скажешь, подруга буровая…. Кстати, Птичка, могу дать реально-полезный совет.

— Излагай, соратник.

— Вытащи нож из ножен и, не прекращая движения вперёд, нарежь берёзовых веток, а потом сложи их вместе. Получится классный веник — на манер банного. Иди себе по тропинке и, не ведая сомнений, усердно хлещи веником по ляжкам-коленкам. Действенный способ, проверенный неоднократно.

— Спасибо, конечно.

— Не за что. Всегда обращайся. В дельном совете, по крайней мере, никогда не откажу…

Узкая тропа, равнодушно проплутав по болоту километров шесть-семь, привела к бойкому и шумному ручью, через который был переброшен бревенчатый мостик — хлипкий и очень узкий.

— Как-то неуверенна я в себе, — остановившись на берегу ручья, призналась Натка. — Запросто могу навернуться. А до воды с камушками метра три, наверное. Никак не меньше. Костей потом не соберёшь…. С другой стороны, остальные-то прошли. Может, и я смогу? Как думаешь, Павлик?

— Избавься от поклажи и переберись на противоположный берег налегке, — предложил Назаров.

— А как же мой рюкзак?

— Я его переброшу через ручей.

— Ну-ну, перебросил один такой, — недоверчиво хмыкнула Наташка. — Здесь порядка пятнадцати метров будет.

— Не спорь со старшими, девчонка сопливая. Сказал — переброшу, значит, переброшу. Давай, помогу снять рюкзачок…. Ничего себе, тяжёленький. Килограмм семнадцать-восемнадцать. Какие-то трубки алюминиевые торчат наружу…. Что там у тебя?

— Надувная резиновая лодка. Трёхместная, из арсенала российских «эмчээсников». А ещё насос, ремонтный комплект, вставные сиденья, всякие клапана и разборные вёсла.

— Зачем нам понадобилась надувная лодка? — удивился Пашка. — Был же разговор, что, мол, в районе намеченной переправы через реку имеется крепкая деревянная лодка, спрятанная в прибрежных кустах.

— Не знаю. Серёжа сказал, что на всякий пожарный случай. Типа — для пущей подстраховки.

— Он ещё, ко всему прочему, и махровый перестраховщик? Ну-ну…. Ладно, потомственная буровичка, поболтали и будет. Приступай к форсированию водной преграды. Не тяни…

Натка прошла на настил моста, плавно опустилась на четвереньки и медленно-медленно двинулась вперёд.

Ручей угрожающе рокотал и гневно плевался клочьями грязно-белой пены, длинные, слегка подгнившие жерди предательски прогибались и раскачивались, а Наташка жалобно бормотала-вскрикивала:

— Мамочка моя родненькая. Я же высоты боюсь…. Ой! Как страшно-то. Мамулечка моя…. Ой! И зачем только я приехала сюда?

Минуты через две с половиной девушка, всё же, успешно перебралась через ручей.

— Жива, лягушка-путешественница? — выждав секунд двадцать-тридцать, насмешливо поинтересовался Назаров.

— Вроде бы, — с трудом поднимаясь на ноги, неуверенно шмыгнула носом Натка. — Даже не описалась. Только руки и ноги до сих пор слегка подрагивают…. А обзываться обязательно? Какая я тебе — лягушка? Неужели, похожа? Мол, маленького росточка, приземистая и толстая?

— Извини, Птичка. Я ничего такого не имел в виду…. Отойди-ка в сторону. Дальше. Ещё дальше…

Пашка, прислонив карабин к трухлявому берёзовому пеньку, взял в руки рюкзак с надувной лодкой и, старательно раскачав его, ловко перебросил через ручей.

— Спасибо большое, Рыжий, — поблагодарила вежливая Наталья. — Ты меня здорово выручил.

— Не за что. Давай, не спи. Хватай поклажу и догоняй остальных.

— А ты? Может, помочь?

— Не стоит, — поправив на плечах широкие лямки рюкзака, в котором находилось килограмм тридцать пять различных продовольственных припасов, и подхватив карабин, Назаров — широкими шагами — перебрался через мостик, после чего, ободряюще подмигнув, повторил: — Не спи, путешественница. Надо товарищей догонять. Вот, твой рюкзачок. Вставляй руки в наплечные ремни.

— Ага. Спасибо…

Пашка размеренно шагал по тропе и, насторожённо оглядываясь по сторонам, размышлял: — «Лес вокруг совершенно обычный, только хиловатый слегка. И это нормально — до Полярного круга рукой подать, в районе ста двадцати километров. Мох пышный, светло-зелёный. Морошка цветёт вовсю симпатичными белыми цветочками. Чёрные камни густо испещрены тёмно-фиолетовыми и ядовито-жёлтыми лишайниками. Кукушка кукует вдалеке. Ящерица, застыв на куске чёрного базальта, беззаботно греется на утреннем солнышке. Слепни и оводы зверствуют. Гнус, сбившись в огромные тучи, монотонно гудит над головой. А деревья смотрятся здоровыми, никаких визуальных следов мутаций. Значит, до аномальной зоны мы ещё не добрались…».

— А-а-а! — послышался сдавленный девичий крик. — А-а-а…

Назаров, предварительно сняв карабин с предохранителя, бросился — со всех ног — вперёд.

Натка крепко прижималась рюкзаком к гладкой базальтовой скале, а в её огромных серых глазищах плескался липкий ужас.

— Т-т-там, впереди, за к-к-камнем, з-з-змея, — подрагивая побелевшими губами, сообщила девушка. — П-п-переползает через т-т-тропу.

— Змея? И только-то? Подумаешь. Ваш разлюбезный начальник метеостанции предупреждал о таком варианте.

— Оч-ч-чень большая з-з-змея. Ог-г-громная…

— Ладно, стой здесь. Проверю.

Пашка осторожно выглянул из-за рваного ребра скалы и, длинно вздохнув, признал:

— Действительно, блин горелый, здоровущая. Длинная-длинная, иссиня-чёрная, толщиной с мою ногу. А хвост украшен…э-э-э, уродливым тёмно-коричневым наростом, слегка напоминающим огромную сосновую шишку.

— Ч-ч-что же теперь д-д-делать? А, П-п-павлик?

— Ничего особенного делать не будем. Просто подождём немного…. Эй, кыш отсюда! Уползай, морда наглая! Кыш! Уползай…. Ну, вот, путь открыт. Шагаем.

— Уверен?

— На все сто. Я же тебе русским языком толкую — змея уползла.

— А почему она — такая большая? Натуральная анаконда из субтропических южноамериканских джунглей…. Разве в северных лесах Республики Коми водятся анаконды?

— В аномальных зонах всякое возможно. По крайней мере, так наш Палыч излагает…. Слушай, сокурсница, а для чего ты попёрлась с нами? Сидела бы себе на мамкиной комфортабельной даче под Питером и горя бы не знала. Высоты боишься. Змей опасаешься.

— Надо было, вот, и попёрлась, — неожиданно разозлилась Наталья. — Тебя, охламона широкоплечего, забыла спросить. Шагаем…. Кстати, рельеф местности устойчиво идёт на подъем. Мох уже не качается под ногами. Так что, можно идти рядом…

Тропа неуклонно и планомерно поднималась вверх. Вскоре исчезли пышные мхи и цветные лишайники, а им на смену пришли разлапистые буро-зелёные папоротники. Да и лес из хвойного постепенно преобразовался в смешанный.

— Дымком пахнет, — встревожено задёргала крыльями носа Натка. — Всё сильнее и сильнее. А ветер, как раз, дует в нашу сторону…. Впереди бушует страшный лесной пожар? Может, ускоримся и догоним наших?

— Догоним, — мельком взглянув на наручные часы, пообещал Назаров. — Через двадцать пять минут. Никак не позже.

— С чего бы такая точность?

— С того самого, что на четырнадцать ноль-ноль наш проводник назначил обеденный привал. Он, понятное дело, задавака и пижон, каких ещё поискать. Но все обещания, похоже, держит. Так как является законченным педантом. Опять же, армейское прошлое…

В тринадцать пятьдесят пять, обогнув несколько огромных корней-выворотней, они вышли на плоскую вершину холма. Здесь вовсю гулял холодный северный ветер, наполненный чуть горьковатым дымным привкусом, зато слепни, мошкара и гнус отсутствовали.

— О, весь отряд в сборе, — наскоро отдышавшись, обрадовалась Наталья. — Действительно, намечается привал, причём, совместно с сытным обедом. Как же я проголодалась! Словно самка песца на излёте суровой чукотской зимы. А как устала — словами не передать…

Иван Палыч, заложив руки за спину, сосредоточенно рассматривал трёхметрового деревянного идола, вырезанного из толстенного соснового бревна и установленного в самом центре вершины. Идол был вкопан в землю и для пущей надёжности обложен — в несколько рядов — крупными серо-розовыми валунами. Близнецы Петровы, достав из рюкзаков походные котелки, отправились вниз по склону, где — по всей видимости — располагался родник с чистой водой. А Сергей и Лиза, о чём-то тихонько переговариваясь и негромко пересмеиваясь, разводили костёр.

— Перекусить, конечно, не помешает, — стараясь не смотреть в сторону костра, согласился Пашка. — Воркуют, понимаешь, словно влюблённые голубки.

— Это точно. Ситуация — прямо как в той песенке.

— В какой?

— Из знаменитого кинофильма — «Большая перемена», — печально усмехнулась Натка. — Неужели не смотрел? Темнота ты, Павлик, беспросветная…. А песенка такая, слушай. Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто — не совпадает. Я за тобою двигаюсь тенью. Я привыкаю — к несовпаденьям…

— К чему это ты, Птичка? — непонимающе нахмурился Назаров. — Рифмованными шарадами, вдруг, заговорила.

— Не обращай, соратник, внимания. Это я так. Видимо, от навалившейся усталости.

— Ну-ну…

Он, сбросив с плеч тяжёлый рюкзак, подошёл к деревянному идолу.

Идол загадочно молчал. На северо-западе, где располагалась конечная точка их маршрута, простиралась — до самого горизонта — тёмно-зелёная тайга. А на севере в безоблачное голубое небо плавно поднималась, хищно изогнувшись крутой дугой, широкая полоса бело-серого дыма.

— Это что, такой сильный лесной пожар? — спросил Пашка.

— Не угадал, юноша. Самые обыкновенные дымокурни, — отозвался Профессор. — Зыряне^[1] жгут мокрый хворост и сырой зелёный мох, чтобы отпугивать от домашних северных оленей гнуса, комаров и прочую наглую мошкару. К посёлку Мутный Материк, как-никак, приписано ООО «Северный», самое крупное оленеводческое хозяйство в Республике Коми…. Видел по дороге что-нибудь странное и необычное?

— Ага. Трёхметровую змею. Толстенную, чёрную, с уродливым наростом на хвосте. Вам, случайно, не попадалась?

— Нет, с гигантской чёрной змеёй, слава Богу, не сталкивались. А, вот, гибрид дикого кабана и ящерицы по базальтовым скалам прыгал. Ловко так. Поскакал минуты полторы-две, а потом, громко хрюкнув на прощанье, юркнул в узкую горную расщелину.

— Как это — гибрид кабана и ящерицы?

— Обыкновенно. Морда и клыки кабаньи, а хвост и лапы, по всей видимости, достались от лесной ящерицы. Шустрая такая животина, ничего не скажешь. А размером будет со среднестатистическую городскую дворнягу.

— Что же это получается? — задумчиво взлохматил волосы на затылке Назаров. — Аномальная зона расширяется?

— Вполне жизненная и приземлённая версия, — согласился Палыч. — И Сергей придерживается того же мнения. Мол, после его визита в Мутный Лес расширение зоны и началось. Считает, что старуха-шаманка слегка встревожилась и решила…. Не знаю я, честное слово, что она там решила и совершила, но теперь всякая экзотическая нечисть разгуливает — без зазрения совести — и по правому берегу Малой Мутной. То бишь, в качестве пограничных дозоров-разъездов.

— А биолокационной рамкой^[2] пользовались?

— Конечно. Там, где видели кабана-мутанта, проволочки вращались — как сумасшедшие. А здесь, возле деревянного Идола, не хотят…. Ладно, Рыжий, пошли к нашим товарищам, поучаствуем в сборе дровишек для костра. Нехорошо, когда одни путники заняты текущими походными делами и приготовлением сытной трапезы, а другие — в это же время — предаются праздной болтовне…

Обед (макароны с говяжьей тушёнкой под горячий крепкий чай с баранками, купленными вчера в поселковом магазине), уже подходил к концу, когда на восточном склоне зазвучал-затренькал мелодичный колокольчик.

Пашка тут же потянулся к карабину, прислонённому к берёзовой колодине.

— Не дёргайся, братишка, — посоветовал Сергей. — Это зыряне. Они мирные и безвредные.

— Поть, поть, поть! — послышалось сквозь звон колокольчика, и уже через пару минут на вершине холма появился целый караван.

Первым выступал матёрый рогач (с обломками рогов на замшевом лбу и бронзовым колокольчиком, подвешенным на шее с помощью блёкло-розовой ленты), на широкой спине которого важно восседал седовласый и узкоглазый старик, облачённый в нарядный тёмно-бордовый малахай. За вожаком послушно следовали два молодых оленя, не отягощённые каким-либо грузом. Замыкал походную колонну неулыбчивый тёмнолицый мужчина в засаленном ватнике, несущий на плече двуручную пилу.

— Здравствуй, Вогул! — торопливо поднимаясь на ноги, поприветствовал старика начальник метеостанции. — Рад встрече, дружище. Извини, но не знаю имени твоего спутника…. Проходите, гости дорогие, к костру, пока чай не остыл.

— Это Никша, мой средний сын, — ловко слезая с оленя, сообщил пожилой комяк. — Он олешками займётся. То, да сё. Молод ещё, короче…. А я чайку, пожалуй, попью. Крепкого и сладкого. Только любимую кружку достану из походной сумки…

«Тёмнолицый Никша только делает вид, что занимается оленями», — внутренне поморщился Назаров. — «А на самом деле, подлец и морда неумытая, глазеет на Лизавету. Сволочь озабоченная и похотливая. Потомственный оленевод, а туда же…. С другой стороны, как на Лизку не глазеть? Натуральная и патентованная фотомодель, типа — девяносто-шестьдесят-девяносто. Или что-то около того. Таких незабываемых роковых красоток в этих диких краях отродясь не видали…. Да, дела-делишки эротические. Ещё по весне я с Лизаветой целовался взасос — как и полагается, на последнем ряду «киношного» зала. А что теперь? Разговоров старательно избегает, глаза стыдливо отводит в сторону. Неужели, всерьёз влюбилась в этого бородатого Серёгу? Прав, всё же, был бессмертный классик, сказав в своё время, мол: — «О, женщины! Вам имя — вероломство…». Ещё как прав. Так его и растак…».

Когда пожилой зырянин, вволю напившись предложенного чаю, поставил пустую алюминиевую кружку на плоский камушек, Сергей вежливо поинтересовался:

— Уважаемый, а что ты забыл на вершине этого холма? Зачем привёл сюда олешек?

— Печёрского Деревянного Бога надо забрать. Обязательно надо. Непременно. Отпилим, предварительно убрав камни, над самой землёй. Потом крепко привяжем верёвками к оленьим спинам и увезём. Для того чтобы установить в другом месте.

— Зачем — в другом?

— Так надо. Негоже ему смотреть в ту сторону, — достав из кармана малахая самодельную курительную трубку, указал на северо-запад Вогул. — Чернотой веет оттуда. Веет и веет. Причём, чужой чернотой. Бог может ослепнуть.

— Вы — шаман? — вмешался в разговор общительный Палыч. — Умеете распознавать суть вещей и природных явлений?

Старик, кряхтя, поднялся на ноги, неторопливо подошёл к костру, вытащил из аметистовых углей лениво тлевшую сосновую ветку, умело раскурил трубку и, выпустив изо рта бело-серое облако ароматного табачного дыма, ответил:

— Ошибаешься, Профессор. Какой из меня шаман? Я, наоборот, знатный оленевод.

— Так и я давно уже не профессор, а заслуженный российский пенсионер…

— Не лукавь, очкарик. «Профессор» — это твоё имя. По крайней мере, именно так тебя часто величают за глаза.

— Ладно, пусть будет по-вашему, господин Вогул. Профессор, так Профессор, — благоразумно не стал спорить Иван Палыч. — Позвольте задать вопрос?

— Спрашивай. Или же задавай. Как хочешь.

— Вы сказали, мол: — «Печёрский Деревянный Бог». А почему, извините, именно «Печёрский»?

— Не извиняйся, Профессор. Всё просто. Коми-зыряне бывают разные: верхневычегодцы, нижневычегодцы, вишерцы, вымичи, ижемцы, прилузцы, сысольцы, удорцы. А мы — печорцы, так как пасём олешек вдоль реки Печёры и её правых притоков. Поэтому и Бог наш — Печёрский…. Я понятно объяснил?

— Понятно и очень доходчиво. Большое вам спасибо…

Вогул тщательно выбил трубку о каблук кирзового сапога и, запихав её в карман малахая, объявил:

— Пора приниматься за работу. Сын, однако, заждался…. А вы, легкомысленные путники, собрались переправиться через Малую Мутную и немного погулять по тамошним неспокойным местам? Ну-ну. Смотрите, не загуляйтесь до смерти…. Может, сразу, пока ещё не поздно, повернёте назад? В том смысле, что от греха подальше? Пока Души не почернели и не зачерствели? Впрочем, вам решать. Каждый взрослый и разумный человек волен самостоятельно выбирать жизненную Дорогу…. Птичка, — внимательно посмотрел на Наталью, — присматривай там за ними, неразумными. Договорились?

— Я постараюсь, — став очень серьёзной, торжественно заверила девушка. — По мере сил…

Старик, неодобрительно и жалостливо повздыхав, ушёл.

Вскоре над вершиной холма недвусмысленно поплыли характерные звуки, сопровождавшие размеренную работу двуручной пилы:

— Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг…

Пашка сидел на корточках возле умирающего костра и рассеянно наблюдал за таинственно-потусторонним мерцанием лениво-дотлевавших тёмно-тёмно-малиновых угольков.

Он сидел и наблюдал, а в его забубённой рыжеволосой голове бродили тревожные мысли: — «Странно всё это, мать его. Трёхметровые змеи. Шустрые кабаны-ящерицы. Деревянный Идол, подлежащий срочному переносу. Непонятные речи старого оленевода, щедро сдобренные мутными намёками и многослойными недоговорённостями…. Кстати, а откуда он знает Птичку? Почему обратился именно к ней? Мол, присматривай там? Ничего не понимаю. Ничегошеньки и даже меньше…. Зачем всё это? Для чего? Почему? Как же я, блин горелый, умудрился ввязаться в эту сомнительную и легкомысленную авантюру?».

Память, не теряя времени даром, тут же любезно напомнила — как…

Примечания

1

— Коми-зыряне — финно-угорский народ, коренное население Республики Коми.

2

— Биолокационная рамка — два кусочка медной проволоки, прикреплённые к деревянным ручкам, простейшее приспособление, позволяющее определить наличие геопатогенных зон.