Вершина. Сага «Исповедь». Книга четвёртая

Натали Бизанс

Сага «Исповедь» о перерождении душ, о вечном стремлении человека к постижению высших законов Вселенной, о любви, которой нет конца. Четвёртая книга повествует нам историю жизни Эрнесто Гриманни. Действия происходят в эпоху Возрождения. Флоренция, времена правления Козимо I, Великого герцога Тосканы. Нас ждёт захватывающее погружение в хитросплетения судеб главных героев, чья самоотверженность, вера и доброта способны изменить этот мир к лучшему.

Часть 2. Глава 4

Мне не спалось, в сотый раз обдумывал свой сумасшедший план, желая убедиться в том, что не подвергну смертельному риску Патрицию, но другого выхода не видел. Отправиться в чужие страны без денег и протекции — ещё более опасно.

Голубка тихо почивала, чтобы не тревожить её, я тихонько вылез из-под одеяла, оделся и вышел подышать во двор: нужно как-то успокоиться.

Дождь закончился, ветер гонит облака, словно пастух отару овец. Луна — как зоркий глаз, что следит за нами свысока. Прохлада ночи освежает. Я немного отошёл от дома, и вдруг услышал странные звуки, доносящиеся из сарая. Он устроен так, что сквозь щели постоянного проветривается сено и дрова. Ненадёжное укрытие для любовников, но этим, видимо, всё равно: страсть кипит, стонов и охов не сдерживают. Я отчётливо разглядел слившиеся стоя тела. Женщина не сопротивляется, мужчина крепко держит её за волосы, находясь позади неё, действует как дикий жеребец. От этого зрелища мне стало не по себе и я поспешил убраться восвояси.

Всякие мысли полезли в голову. Может, кто-то из наших солдат соблазнил хозяйскую дочку? Было неловко, что я стал невольным свидетелем этого совокупления, иначе и не назовёшь. Налил в чашу вина, разбавил водой: всегда так делаю, чтобы утолить жажду и не опьянеть, сел погреться возле камина, подбросил ещё несколько поленьев, пока не стало совсем жарко. Немного отодвинулся, так, чтобы было комфортно и тепло. Только что увиденное мной зрелище не выходило из головы и вызывало отвращение. Не успел я допить вино, как в дом вошла та самая девушка, растрёпанная, в слезах, с порванной на груди сорочкой. Заметив меня, она ещё больше испугалась и исчезла за одной из дверей. Я решил дождаться того, кто был с ней, чтобы отчитать прелюбодея, если он один из наших людей. К счастью, Патриция ничего не ведает о случившемся, для неё подобная сцена могла бы быть губительной.

Спустя время на пороге появился Амато. Вот тут я уже окончательно потерял дар речи и чуть не подавился вином, пошедшим не в то горло. Кого угодно ожидал увидеть, но только не его. Даже если б это был сам дьявол, я бы меньше поразился.

Одежда нараспашку, потухший взгляд. Он без позволения сел напротив меня и виновато поднял глаза.

— Вы всё видели?

— Так получилось.

— Она сама затащила меня в сарай…

— Зачем оправдываешься?

— Глупая девчонка, я не могу дать женщине ничего, кроме ярости, — его губы скривились, — Вы теперь презираете меня?

Я не знал, что ответить.

— Подобное поведение недопустимо, она даже не замужем…

— Поверьте, я не первый.

— Избавь меня от подробностей!

— Я причиняю им боль, но есть те, кому это нравится, — он продолжал говорить, будто вовсе не слышал моего протеста. — Простите, если сможете!

— Мне не за что тебя прощать. Тебе жить с твоими грехами, меня они никак не касаются.

Патриция была права в том, что интуитивно чувствовала в нём угрозу. Те, кто насиловал мою жену, мало чем отличались от него. В моей душе всколыхнулась невыносимая горечь.

— Вы осуждаете меня, Эрнесто?

Я не ответил.

— Повторяю, она сама меня хотела, иначе бы я не притронулся к ней.

Поставив недопитую чашу с вином на стол, я отвернулся от него, смотря на огонь.

Он поднялся, подошёл ко мне и встал передо мной на колени.

— Сколько раз говорить тебе, не унижайся! — вскочил с кресла, но он задержал меня, обняв за ноги с такой силой, что я не смог сдвинуться с места.

Беззвучные рыдания сотрясали его. Если бы нас кто-то увидел, мне бы пришлось его убить, чтобы смыть этот позор.

— Амато, опомнись!

— Ты единственный можешь простить меня, Эрнесто! — впервые он обратился ко мне, как равный.

— Тебе нужна исповедь, Бог прощает!

— Он есть в тебе, я знаю. Для меня нет человека дороже, и если ты не простишь меня, лучше убей.

Нет ничего на свете страшнее мужских слёз. Особенно если это человек подобный Амато. Такого я ещё никогда не видел! Это была не скупая слеза, а взорвавшийся Везувий. Казалось, если бы боль имела физическую силу, то разорвала бы его на части.

— Прости меня, мой господин! Только ты один!

Мою душу выворачивали наизнанку противоречивые чувства: хотелось его оттолкнуть, ударить, прогнать, в одно и то же время я испытывал к нему сострадание, презрение, стыд и сильнейшую привязанность, схожую с любовью, всё смешалось внутри так, что и не разберёшь.

— Отпусти меня! — я расцепил его ослабшие руки.

— Я убью себя, если ты сейчас уйдёшь! — он вытащил нож и поднял на меня решительный взгляд.

— Не уйду, но ты должен взять себя в руки. Подобных сцен я больше не потерплю!

— Клянусь, что больше ни к кому не притронусь, если ты простишь и не прогонишь меня прочь, как паршивого пса.

— Хорошо, я прощаю тебя и больше никогда не вспомню об этом, при одном условии… Ты пойдёшь к ней и попросишь прощения, посмотришь ей в глаза и постараешься компенсировать нанесённый ущерб.

— Я сделаю, как ты хочешь, — он словно окаменел, всё ещё продолжая стоять на коленях. Потом с трудом поднялся, словно все силы покинули его и, подойдя к двери, за которой скрылась девушка, тихо постучал, так, словно каждое движение давалось ему с неимоверными усилиями.

В двери щёлкнула задвижка. Она впустила его к себе. Что было дальше, осталось для меня неизвестным. Думаю, он всё-таки выполнил наложенную на него епитимью. Мы больше никогда не говорили с ним об этом, стараясь вычеркнуть из памяти всё, что произошло той ночью.

С рассветом мы отправились в путь. Амато был молчалив и угрюм. Покидая гостеприимный дом, он даже ни разу не оглянулся. Дочь хозяйки тоже не появилась, чтобы нас проводить. Я щедро расплатился за постой и попросил прощения за всё, чем мы могли их обидеть. Но мать, судя по всему, ничего не знала и удивилась моим словам.

Кто знает, может быть на свете всё-таки есть потомки Амато, славного воина с искалеченной душой.