История России в лицах. Книга третья

Светлана Игоревна Бестужева-Лада

Книга представляет собой сборник исторических миниатюр о знаковых фигурах в истории России. Может быть рекомендована для внеклассного чтения в старших классах средней школы и колледжей.

Русская императрица Священной Римской империи

Несмотря на обилие документов — в основном, германских хроник конца десятого — начала одиннадцатого веков, в судьбе этой женщины достаточно трудно разобраться. Кто она была — невольная соучастница преступлений своего нелюбимого супруга-императора или просто жертва его воистину дьявольских деяний? Могла ли она оградить себя от посягательств врагов с помощью «восточного чародейства» или то выдумки скучающих монахов-летописцев? Один супруг у нее был или все-таки два?

Достоверно известно только одно: внучка Ярослава Мудрого, дочь князя Всеволода и сестра князя Владимира Мономаха была отправлена в Германию, едва достигнув четырнадцатилетнего возраста, и вернулась в родной Киев почти тридцать лет спустя, чтобы принять постриг и умереть.

Евпра́ксия Все́володовна, Адельгейда, Агнесса, Пракседа, безвестная монахиня — это все одна и та же женщина с трагической судьбой и очереннной потомками памятью.

Ее отец, князь Всеволод, славился не только умом, но и красотою: огромные серые глаза и густые золотистые волосы Евпраксия унаследовала от него. От матери к ней перешли спокойная мудрость и гордость, проявлявшиеся чуть ли не с младенчества. Возможно, гордость была вообще фамильной чертой: первым браком князь Всеволод был женат на византийской царевне Марии, дочери императора Константина Мономаха. Она родила мужу сына Владимира (будущего Мономаха) и дочь Янку. А от второй супруги, Анны (по одним сведениям — половецкой княжны, по другим — освобожденной князем из плена русской боярышни), у князя был сын Ростислав и дочь Евапраксия.

Евпраксия росла в Киеве, при великокняжеском дворе, где получала, как это было тогда принято на Руси, довольно основательное образование. Княжон учили так же, как и княжичей: не только грамоте, но и математике, азам философии, «врачебной хитрости», календарной астрономии, «гиштории», «глаголению инемными языками». Об этом свидетельствует, например, изображение дочери киевского великого князя Святослава с пергаментным списком в руках на одной из миниатюр в «Изборнике Святослава» 1073 года.

А помимо обязательных предметов, Евпраксия, как утверждают русские летописцы того времени, «переняла от матушки знатное искусство боя без оружья». Что это было за искусство, остается только догадываться, но известно, что сама княгиня научилась ему от иранской рабыни еще в половецком плену.

Красивой и рослой девочке исполнилось двенадцать лет, когда в 1083 из Германии на Русь пришло свадебное посольство от саксонского дома фон Штаденов. Свахой была овдовевшая княгиня Ода, супруга одного из умерших братьев князя Всеволода. В Германии у княгини была большая родня, вот и постаралась она сосватать одному из своих племянников богатую невесту княжеских кровей. А чтобы сватовство не сорвалось, послала на Русь самого племянника — маркграфа Генриха фон Штадена из Саксонии, обладавшего, как единодушно пишут летописцы, «ангельским ликом и чрезмерно высоким ростом». Предполагаемый жених был старше Евпраксии на четыре года и не мог похвалиться богатырским здоровьем; тетушка Ода надеялась, что сильная русская кровь позволит воспрять древнему германскому роду.

Уже давно так повелось на Руси, что княжеские дети женились на иноземках и замуж выдавались за знатных отпрысков из других стран. Династические интересы, конечно, но к тому же и забота о том, чтобы не выродились княжеские роды на Руси, как это постепенно происходило в Европе, где папа римский даже вынужден был запретить браки между родственниками до седьмого колена. И все равно сплошь и рядом женились на близких родственниках, отчего потомство появлялось не самое здоровое.

А мир крещеный велик: невест и женихов российские князья искали и в Византии, и в Венгрии, и в Германии, и в Польше, и в Норвегии и даже во Франции. Старший брат Евпраксии, сын гречанки Марии, женился на саксонской принцессе Гите, сестра самого князя Всеволода, Елизавета, была сперва норвежской королевой, а овдовев, вышла замуж за короля Дании. Младшая сестра, Анна, стала королевой французской. Евпраксии же выпал жребий идти под венец с маркграфом саксонским, ибо старшая ее сестра уже была просватана за сына византийского императора.

Однако неожиданно воспротивилось киевское духовенство. За тридцать лет до сватовства саксонского маркграфа к дочери киевского князя произошло окончательное разделение православия и католицизма, и священники постепенно стали настраивать своих князей против «иноверцев». Но князя Всеволода было невозможно заставить отказаться от принятого решения.

Тем более, что личная жизнь старшей дочери Янки (Анны) сложилась неудачно: брак с византийским царевичем не состоялся, так как жениха насильно постригли в монахи. Княжна осталась на Руси, постриглась в монахини и основала в Киеве женский Андреевский монастырь, настоятельницей которого и стала. При монастыре Анна Всеволодовна основала первую известную в истории Руси школу для девочек. В одной из летописей говорилось о том, что Анна, «собравши младых девиц, неколико обучала писанию, тако ж ремеслам, пению, швению и иным полезным им занятиям. Да от юности навыкнут разумети закон божий и трудолюбие, а любострастие в юности воздержанием умертвят».

Тягу к «просветительской» деятельности Анна явно унаследовала от отца, который, «дома седя, изумеяше пять язык» Да и традиции женского образования в Византии, откуда родом была ее мать, благотворно влияли на общий уровень культуры и распространение грамотности среди женщин княжеского дома.

А Евпраксия оказалась очень богатой невестой: к ее приданому присоединилось приданое старшей сводной сестры. В 1083 году сероглазая девочка с огромным приданым, пышным посольством и верблюдами, «нагруженными роскошными одеждами, драгоценностями и вообще несметным богатством», была отправлена в Саксонию, в дом жениха, где, по обычаю того времени, она должна была находиться до брака, усваивать немецкий язык, привыкать к новому быту.

Но по дороге случилось неожиданное: поезд русской княжны, остановившийся на ночлег в одном из германских городов, попался на глаза императору Генриху IV, известного своей алчностью. Немудрено: пятнадцать верблюдов, которых тут отродясь не видели, груженных тяжелыми тюками, да еще дюжина груженых с верхом повозок. Чуть ли не весь город сбежался на главную площадь поглазеть на «варварские диковины».

Шум привлек внимание оказавшегося проездом в том же городе императора, и он потребовал, чтобы его познакомили с невестой его вассала. Женщин Генрих вообще любил без меры и разбора, а уж богатых…

Увы, жениться на Евпраксии император не мог, так как уже давно состоял в браке и имел двух сыновей, поэтому он попытался хитростью и силой завладеть приданным «дикой россиянки». Правда это или нет, но в некоторых немецких летописях есть упоминания о том, что «невеста маркграфа Саксонского волшбою неведомой заставила диковинных животных так кричать, что и воины, и горожане, обратились в бегство».

Приданое было спасено. Но император поклялся, что рано или поздно завладеет и богатством «дикарки» и ею самой. Как он собирался это осуществить, Генрих еще не придумал, но не зря в немецких землях он давно уже носил прозвище «Рыжего Сатира», а многие и вовсе считали его слугой самого сатаны. Что, в общем, было недалеко от истины: император был главой страшной секты николаитов, известной своими далеко не христианскими обрядами.

Красота Евпраксии поразила не только императора: ее жених не мог налюбоваться на свою нареченную и заявил, что желает немедленно совершить обряд бракосочетания. С огромным трудом мать, вдовствующая маркграфиня Саксонская и тетушка Ода уговорили его подождать, пока невесте исполнится шестнадцать лет — срока, установленного германскими законами.

Графиня Ода предложила, чтобы Евпраксия провела четыре оставшихся до свадьбы года в Кведлинбургском женском монастыре, где воспитывались и получали образование дочери наизнатнейших семей Германии, а игуменьями были принцессы только королевской крови. Покровительствовала монастырю сама императрица Берта — кроткая и богобоязненная супруга «Рыжего Сатира», а настоятельницей там была сестра императора Адельгейда.

У нее-то Евпраксия и училась немецкому языку и латыни. Аббатиса была так образованна, что читала не только псалмы, но и творения Вергилия и Горация. Стихи русская княжна быстро научилась понимать и многое запоминала наизусть. А вот псалмы давались отчего-то труднее:

«Господи, взываю к Тебе, услышь меня: внемли гласу моления моего, когда взываю к Тебе. Да будет молитва моя, яко кадило пред Тобою. Прими из рук моих, жертва вечерняя!»

Евпраксия прилежно повторяла слова следом за аббатисой, но не решалась спросить о том, что они значат. Отчего-то робела, хотя о личной жизни настоятельницы спрашивать не боялась. Адельгейда была еще молодая и очень красивая женщина, монашеский наряд смотрелся на ней странно.

— Отчего вы не вышли замуж, преподобная матушка? — спросила ее как-то Евпраксия. — Знатная, красивая, богатая — отчего предпочли стать невестой Христовой, а не супругой какого-нибудь могущественного владыки?

— Такова была воля моего отца, — сухо ответила настоятельница и прекратила разговор.

Родительская воля и для Евпраксии была священна, поэтому она еще сильнее привязалась к настоятельнице, почитала ее, как старшую сестру. И решила, что если придется перейти в католичество, то сделает она это под именем Адельгейды. Так впоследствии и произошло… увы. Ибо имя, это, как известно, судьба.

А судьба принцессы Адельгейды была трагичной. Вовсе не отцовская воля привела ее в монастырь; по желанию отца она должна была выйти замуж за одного из германских князей, молодого и красивого. Но ее брат Генрих заманил князя в один из своих замков и там убил руками своих приспешников. А сестру — тогда еще совсем юную — изнасиловал в компании со своими собутыльниками. Адельгейда скрыла его и свой грех в Кведлинбургском монастыре, где по воле того же брата стала аббатисой и наставницей невинных девушек. Император получал от этой ситуации какое-то извращенное удовольствие.

В пятнадцать лет Евпраксия перешла в католичество, а через год обвенчалась с Генрихом фон Штаденом. Молодые супруги нежно любили друг друга, но брак, увы, оказался недолгим: менее, чем через год, в 1087 году, Генрих был отравлен в одном из замков императора, причем тот утверждал, что это маркграф хотел его отравить и всыпал яд в бокал, да случайно перепутал и выпил отраву сам. Доказать ничего никто не смог.

Маркграфство перешло по наследству к младшему брату умершего, Людигеру. А бездетная юная вдова вновь вернулась в Кведлингбургский монастырь, к аббатисе и воспитательнице. К своей страшной будущей судьбе.

Но пока ничего не предвещало будущих невзгод и испытаний. Жизнь в монастыре не отличалась унылым благочестием, скорее монастырь напоминал замок, куда постоянно наведывались самые разные гости — в основном, знатные господа и дамы. Вечера в трапезной проходили весело, иногда даже слишком весело, по мнению Евпраксии. Впрочем, ей было неведомо, что основное «веселье» продолжалось уже после того, как воспитанницы удалялись в свои кельи.

А за стенами монастыря шла непростая жизнь, наполненная интригами, военными стычками, ссорами императора Генриха с папой римским и итальянскими аристократами. Евпраксия ничего не знала о том, что у германского императора была самая скандальная репутация на свете. Хотя весь христианский мир содрогался, от бесконечных скандальных выходок императора.

Генрих был коронован в четырехлетнем возрасте, после смерти своего отца, Генриха III. Формально власть перешла в руки вдовы императора, регентши Агнессы Савойской, но фактически империей управляли опекуны маленького императора — архиепископы Адальберт Бременский и Ганно Кельнский. Они же занимались и его воспитанием, да так оригинально, что их воспитанник стал обладателем всех мыслимых и немыслимых пороков, а главное — проникся презрением к религии как к силе, руководящей поступками и потребностями человека. А заодно и к Риму, власть которого над собой категорически отказывался признавать.

Эта неприязнь усилилась еще и в связи с тем, что папа римский категорически отказывался разрешить Генриху развестись с женой — Бертой Савойской, на которой его просто принудили жениться еще в ранней молодости. Берта родила ему двух сыновей, Конрада и Генриха, но так и не смогла дождаться хотя бы простой учтивости со стороны супруга.

Добродетельная и кроткая, Берта сама не желала развода, хотя супружеские измены императора могли истощить терпение святой. Тогда Генрих решил спровоцировать на супружескую измену саму императрицу и стал подсовывать ей одного за другим молодых и сладкоречивых кавалеров, которые клялись императрице в неземной страсти и умоляли о взаимности. Тщетно.

На какое-то время Генрих оставил супругу в покое, точнее, просто перестал с ней общаться. Его занимали гораздо более серьезные дела и, прежде всего, обострившаяся до предела конфронтация с Римом. Папа Григорий VII, обладавший достаточно крутым нравом, предал императора анафеме. В те времена это означало стать изгоем, будь ты хоть трижды венценосцем.

Императору пришлось признать свое поражение. Среди зимы, босиком и в рубище нищего, Генрих явился в итальянский город Каноссу, где в то время находился папа и, стоя на коленях у ворот замка, принялся молить о прощении. Тогда папа снизошел до того, чтобы простить грешника, приказал впустить его в замок, позволил облобызать свою туфлю, отпустил Генриху грехи и снял с него проклятие церкви.

Как впоследствии выяснилось, совершенно напрасно.

Получив отпущение грехов, Генрих вернул себе утраченную было власть на территории Германии, а затем… объявил войну Италии и захватил Рим. Он иечтал прилюдно унизить обидевшего его папу Григория VII, но тот, как назло, скоропостижно скончался. Выбранный вместо него папа Урбан II, известный своей непримиримостью к еретикам и богохульникам, был застигнут врасплох и оказался вынужденным искать спасения в Южной Италии.

Там он получил мощную военную поддержку со стороны крупных феодалов, прежде всего, богатой и воинственной герцогини Матильды Тосканской. Из Италии Генриха выгнали и тут он… вспомнил о молодой богатой вдове. Точнее сказать, вспомнил об ее невероятном приданном, на которое можно было нанять сильную армию и взять реванш в Италии.

Правда, Генрих был все еще женат, но эту проблему он, наконец, решил легко и просто, не прибегая к юридическим ухищрениям. Просто пригласил супругу на праздничный ужин в один из своих замков, прилюдно заявив, что желает помириться с императрицей Бертой и жить с нею до смерти в любви и согласии. Примирение состоялось в присутствии многочисленных придворных, но как-то так вышло, что три дня спустя императрица скончалась от неизвестной болезни.

И вот тогда в трапезной Кведлинбургского монастыря появился сам император — невысокий, худощавый рыжебородый человек с гордой осанкой. Он был в трауре, только на груди ярко блестела золотая цепь. И явился он в монастырь для того, чтобы сделать официальное предложение юной вдове маркграфа Саксонского Адельгейде. И сделал это предложение в таких изысканных и полных любви выражениях, что от них вполне могла потерять голову не только юная, но и вполне зрелая женщина.

Евпраксия впервые услышала от мужчины слова любви — и радостно поверила им. К тому же перспектива стать императрицей заставляла ее сердце сладко замирать: на такую высоту еще не поднималась ни одна из русских княжон. И она не заставила Генриха долго ждать согласия в ответ на его предложение стать его женой и императрицей.

Как утверждал один из немецких хронистов, Генрих IV был не столько прельщен юностью умом и красотой Евпраксии, сколько надеялся с помощью нового брачного союза заручиться поддержкой могущественного киевского княжеского дома в борьбе с римским папой, Урбаном II, и могущественной герцогиней тосканской Матильдой.

Предложение стать германской королевой Генрих IV сделал Евпраксии в 1088 году. Киевский князь послал дочери свое благословение. В Киев было послано извещение о браке и выражена надежда на взаимопонимание. 14 августа 1089 года состоялось венчание и коронация Евпраксии-Адельгейды в Кёльнском соборе.

Однако цель не была достигнута: Византия прервала взаимоотношения с Германией, а византийский император Иоанн II Продром, стремившийся удержать Русь в сфере своей политики, дал понять, что новый брак Евпраксии не поддерживает. Киев отказался вступать в союз с Генрихом IV.

Его это так разозлило, что вся любовь к жене (пусть по большей части показная) превратилась в откровенную неприязнь. Правда, он получил доступ к приданому и стал собирать новую армию из наемников на деньги супруги, но тут пришла новая сокрушительная весть: благодаря удачной дипломатии римского папы противники Генриха IV заключили политический и военный союз посредством брака 43-летней герцогини Тосканской и 17-летнего герцога Баварии Вельфа V. Этот союз привел к концентрации власти в руках противников императора на юге Германии и севере Италии.

Взбешенный Генрих IV пошел на беспрецедентный шаг: собрал верных ему северогерманских архиепископов и они выбрали «антипапу» — Климента III. Накануне Пасхи 1091 года император после длительной многомесячной осады захватил крепость Мантую. С весны 1092 года он осаждал крепость Монтевельо, но в октябре вынужден был от неё отступить, повернув своё войско в сторону Каноссы.

Здесь фортуна окончательно отвернулась от императора — в октябре 1092 года Генрих IV потерпел поражение под стенами роковой для него Каноссы, многие итальянские города заключили оборонительный и наступательный союз против императора и взяли под свой контроль альпийские перевалы так, что на этот раз Генрих оказался отрезанным от Германии и в течение трех лет, с 1093 по 1096 год, не мог туда вернуться, найдя прибежище в Венеции.

Его старший сын Конрад нанес отцу очередной удар, примкнув в 1093 году к Папе и его сторонникам и в Милане был возведен на трон короля Италии. Конрад стал своеобразным знаменем борьбы с императором! Для закрепления успеха герцогиня Матильда Тосканская лично сосватала ему нормандскую принцессу Констанцию. Свадьбу сыграли в замке Матильды.

А виновной за все это в глазах императора была Адельгейда…

Все это время молодая императрица находилась фактически в заключении в Вероне, где в 1092 году умер ее недавно родившийся сын. Евпраксия-Адельгейда вообще оказалась в очень непростом положении. Став в 19 лет соправительницей громадной Священной Римской империи, она не имела возможности не только решать что-либо самостоятельно, но и узнать о родных, о сестрах, оставшихся в Киеве.

Да и новый муж, как выяснилось, имел «необузданный характер»: с ним не ужились ни мать Агнесса, ушедшая от сына, едва он стал совершеннолетним, в монастырь, ни выросшие сыновья от первого брака. Хронисты сообщают, что о безнравственности германского императора многим было известно задолго до его брака с Евпраксией.

Когда в 1089 стало ясно, что планам Генриха IV по вовлечению Киева в продолжавшуюся борьбу с папским престолом не суждено сбыться, император начал вымещать свою злобу на жене. Принудив ее к участию в тайных оргиях николаитов, Генрих лично наблюдал за действиями насильников. Немецкий хронист отметил, что, «испытав на себе этот культ нечестия, первое время она молчала по женской стыдливости, а когда величина преступлений победила женское терпение, она раскрыла это дело священникам и епископам» и стала искать их поддержки в официальном разрыве с мужем-императором.

Помочь бежать из заточения, где ее в любую минуту могли отравить, задушить или просто сбросить со стен замка, императрице помог ее пасынок Конрад. Он доставил мачеху в Каноссу, где она была встречена папой Урбаном II как императрица, торжественно и с почестями. Теперь ею владело одно только желание: отомстить Генриху — и обрести покой. Она не сомневалась, что события эти должны следовать именно в таком порядке. Но как отомстить?

Ей помогли и в решении этого вопроса: предложили подать на церковный собор в Констанце грамоту с жалобой на мужа, чтобы таким образом оповестить всю Германию о постыдных деяниях императора Генриха IV.

Собор в Констанце (герцогство Швабия) состоялся в апреле 1094 года. На нем читалась и обсуждалась грамота с жалобой Евпраксии на унижения, которым ее подвергал муж. После собора в Констанце папа Урбан II предложил ей выступить с теми же разоблачениями на предстоящем общеитальянском соборе в Пьяченце 1 марта 1095.

На обоих соборах Евпраксия свидетельствовала против Генриха, обвинив его в принуждении к супружеским изменам, в частности, к сожительству со старшим сыном Конрадом, а также обвинила императора в оргиях и сатанизме. Папа Урбан II вновь предал Генриха анафеме — теперь уже без права на помилование. Жалоба Евпраксии была признана справедливой и она получила полное отпущение грехов, как невинная жертва своего супруга.

Разоблачения Евпраксии оказались сокрушительным ударом по престижу императора, которым воспользовались для своего возвышения Конрад и маркграфиня тосканская Матильда. Сама же она в глазах обывателей стала не жертвой, а соучастницей всех позорных дел своего супруга, и даже в киевских хрониках того времени можно встретить упоминания об императрице германцкой как о «волочайке», то есть гулящей женщине. В то время позор за обнародование подробностей сексуального насилия ложился не только на насильника, но и на его жертву.

Публичное выступление жены против мужа было равнозначно гражданскому самоубийству, так что, чтобы подняться над этими предрассудками, нужно было обладать незаурядным мужеством. Евпраксия им обладала, но это не принесло ей ни покоя, ни счастья. По нормам средневековой морали, Евпраксия была блудницей, а обращение с просьбой о защите к Папе Римскому — лишь доказательством е бесстыдства (хотя в средневековой истории аналогичные случаи известны: с буллой на имя папы обращалась, например, Элеонора Аквитанская).

Впоследствии поступок Евпраксии резко осуждался немецкими историками. Историческая справедливость не вяжется с «очернением» ими Евпраксии и «обелением» Генриха IV. Император был судим папским судом, отрешен от престола, предан анафеме и умер в бесславии. Это — факт, от которого невозможно отмахнуться.

После многолетних попыток восстановить прежнее положение, после многочисленных сражений, всегда кончавшихся позорным поражением, низложенный император умер в августе 1106 года.

Адельгейда (теперь уже снова принявшая православие Евпраксия) узнала об этом в Киеве. Она жила тут уже почти десять лет. И беспрестанно вспоминала тот пасмурный день — небо было серое-серое! — когда она вывернула душу наизнанку перед десятками тысяч людей. О, к ней отнеслись снисходительно, как и подобает святым отцам. На нее даже не наложили епитимьи.

Но все забыли об Адельгейде, как только закончился процесс суда над ее супругом-императором. Она никому не была нужна — ни грешная, ни невинная. Приняла ее только старшая сводная сестра Анна — настоятельница женского Андреевского монастыря в Киеве, куда после нескольких лет тяжелых скитаний вернулась Евпраксия.

Анна и Евпраксия часто проводили время вместе — две сестры, жизни которых были так не похожи одна на другую, а заканчивались практически одинаково, в монастырских стенах. Иногда Анна читала вслух псалмы — особенно часто тот, который с юности тщетно пыталась понять Евпраксия.

— Господи, взываю к Тебе, услышь меня: внемли гласу моления моего, когда взываю ми к Тебе. Да будет молитва моя, яко кадило пред Тобою. Прими из рук моих, жертва вечерняя. Положи, Господи, печать на уста мои, и от беды огради меня. Не уклони сердце мое в словеса лукавствия… Лишь к Тебе, Господи, обращены очи мои. На Тебя я уповаю, не отыми душу мою. Пусть в сети свои попадут грешники, а я в одиночестве пред Тобою пребуду, пока не достигну конца жизни…

— Что это значит? — однажды не выдержала Евпраксия.

— Молящийся просит Владыку нашего благоволительно принять прошение его, — объяснила Анна. — Свои помышления он уподобляет благовонным курениям из кадила, потому что они тонки и приносятся Богу единым умом. А дела, представляемые под образом рук, уподобляет жертве, потому что они имеют как бы более доблести в сравнении с мысленными приношениями. Говорит же: жертва вечерняя, потому что в добрых делах упражняться должно до конца.

До конца… Но ведь жизнь-то как раз и заканчивалась. Просто не успеть упражняться в делах добрых… уже не удастся! Слишком часто мучительные боли в груди почти повергали ее в беспамятство, слишком часто замирало сердце так, что казалось — никогда больше не забьется.

* * *

О том, когда это все же свершилось, о том, когда достигла конца жизни Евпраксия, императрица Священной Римской империи, есть строка в «Ипатьевской летописи»:

«В лето 6617 (1109) выпало преставиться Евпраксии, дочери Всеволода, месяца июля 9 дня, и положено было тело ее в Печерском монастыре у южных дверей, и сооружена была над ней божница, где лежит тело ее».

Ей еще не исполнилось тридцати восьми лет.