Ворота

Константин Белослудцев

В мире существуют некие Ворота. Почти никто не знает, что это такое, почти никто их не видел, но Дима, девятнадцатилетний юноша, знал о Воротах с самого своего рождения. Их нужно открыть, и юноша должен сделать это. Читая эту книгу, вы попадете в атмосферу таинственности, созданную историей о Воротах, погрузитесь в размышления о древности нашего мира, о Вселенной и о создании всего сущего, и вместе с Димой пройдете через тяжелые любовные переживания, вызванные его отрицанием любовных отношений.

***

Алиса приняла его предложение о поездке в соседнюю деревню положительно, и уже через два часа они стояли на автобусной остановке и ждали полуденного автобуса. Алиса надела на себя белое летнее платье, а волосы заплела в длинную косу, чем вызвала у Димы невольный смех, который он объяснил тем, что в такой одежде она похожа на деревенскую девушку времен правления князей. Алиса лишь рассмеялась в ответ, и никаких замечаний по поводу его синей футболки и шорт такого же цвета делать не стала. Придя на остановку, она, смахнув пыль, присела на скамью и принялась внимательно рассматривать юношу, которого с недавних пор уже считала своим парнем.

— Недавно я на утренний рейс опоздал, — сказал Дима, — Потом меня бандиты довезли до деревни, но ограбили.

— Бандиты? — Алиса подозрительно сузила глаза, — Ограбили?

— Да! Четыреста рублей забрали!

— Ну и ну… часто тут такое бывает?

— Конечно, часто. Здесь от Москвы чуть больше ста километров, наверно. А в Москве бандитов много. У нас в Латине такого нет.

— Хорошо у нас, — Алиса подняла взгляд к небу, — Хороший у нас город. Никогда из него в другое место жить не уеду…

«Я тоже», — хотел ответить Дима, но сдержался. Все, что ему нужно было от Латина — это разгадать загадку Ворот. Больше его в этом городе ничего не держало.

— А я вернусь, наверно, домой, — сказал Дима, — Закончу учебу, и…

— Жаль, — Алиса не дала ему договорить, — А вот и автобус. Поехали?

Дима кивнул и, наблюдая за гремящим всем, чем только можно, автобусом, решительно выдохнул воздух из легких. Ему казалось, что разговор с Николаем Федоровичем не пройдет так же гладко, как раньше.

— Слушай, — спустя некоторое время после того, как они сели в автобус на самые задние сиденья, сказал Дима, — Человек, к которому мы едем, может говорить о таких вещах, что смешно становится… так вот, ты его всерьез не воспринимай, ладно?

— Ладно, — Алиса оторвалась от разглядывания сплошного леса, растущего вдоль левой стороны дороги, — Долго нам еще ехать?

— Почти приехали уже. Сейчас поворот проедем, и деревня уже будет.

Случилось так, как сказал Дима. Автобус благополучно остановился в положенном месте и высадил пассажиров. Вместе с Алисой и Димой из автобуса вышла еще одна облаченная в траурную одежду пожилая пара, которая изредка бросала взгляды на молодую парочку и понимающе кивала головами. Дима смотрел в их сторону и громко, чтобы они услышали, вздыхал.

— Извините, — сказал он, когда старик, ведущий под руку дряхлую старуху, отправил в их сторону пошлую шутку, — Николай Федорович. Вы его знаете?

— Да, знаем, — ответила старуха, — Он вам нужен? Или цветы нужны?

— Он нам сам нужен.

— А он уехал вчера, — старуха сплюнула, — Наконец-то! Сказал, что больше не вернется и умчался на своей Ниве куда-то на восток.

— Уехал? — разочарованно спросил Дима.

— Если цветы вам нужны, можете брать их. Колька за цветами завещал ухаживать. Но времени нет, понимаете… да и сам Колька не очень хорошим человеком был. Воровал и к детям относился плохо, как говорят некоторые…

Алиса, выискивая момент, чтобы взять Диму за руку, наконец, сделала это и сказала:

— Ничего, пойдем. Я хочу посмотреть на цветы.

— Но Николай Федорович уехал.

— Цветы! — не желая слушать его, жалобно пискнула Алиса.

— Ладно, но по лесу где-то километр надо будет идти.

— Не страшно.

Старик, никак не отводящий от Алисы свой сверлящий взгляд, кашлянул и пробормотал:

— Да-да, парень, идите. Цветы, действительно, красивые. Порадуй свою девушку.

— Ну, что ж, — Дима вздохнул, — Пойдем, тогда…

Не пытаясь вырвать свою руку из руки Алисы, он, не церемонясь больше с неприятными для него людьми, повел девушку к тропинке, ведущей к дому Николая Федоровича. Как и раньше, стояла теплая погода и, войдя в лес, они сразу ощутили все ужасы лета в лесу. Мошкары стало еще больше, невыносимо изнуряла духота, и корни деревьев под ногами мешали спокойно идти вперед. Своей густотой лес напоминал непроходимые джунгли, и шум насекомых в воздухе перебивал даже шелест листьев.

— Видимо, тропинкой только сам Николай Федорович пользуется, — тяжела дыша, сказала Алиса.

— Скорее всего, так и есть, — ответил Дима, — Ты, как я вижу, не часто в лесу бываешь?

Алису этот вопрос немного смутил, но она, все же, сказала:

— Иногда, когда не так жарко, хожу с родителями в лес за грибами.

— А я вот часто бываю в лесу, — Дима вдруг решил поведать Алисе об одной из интересующих его сторон жизни, — Люблю я лес. Еще с детства отец брал меня с собой, когда за грибами или ягодами ходил. Вообще, хоть мы с ним и живем в городе, мы больше деревенские жители. В деревне нам больше нравится. В городе задыхаться начинаем. Как только возможность перебраться хоть на лето в деревню появилась, отец ее сразу воспользовался и думает теперь о постоянном проживании вне города. Я согласен с ним, но, думаю, не смогу в деревне жить. Все же, на жизнь зарабатывать-то надо, а здесь у нас даже колхоза нет. Отец вот дистанционно работает, ему хорошо, а мне…

— Хм… Дима, ты мне про лес хотел что-то рассказать.

— Ах, да! — Дима опомнился, — Люблю лес. Смотри, разве ты не видишь всего его великолепия и величия? Лес для меня — это место уединения, спокойствия, равновесия. Здесь все гармонично и устроено так, как Дарвин говорил. Выживает лишь сильнейший, и в этом и есть вся его прелесть.

— То есть, ты считаешь, что слабые виды должны вымирать под натиском сильных? — Алиса решила поспорить с ним, — По-моему, это не справедливо, а жестоко.

— Почему же? — Дима удивился, — Сама подумай, что было бы, если бы слабые виды не вымирали? Тогда их столько бы расплодилось, что нам места не нашлось бы. Нет?

— Наверно, да, — подумав, ответила Алиса, — Человечество. Человечество, ведь, доминирует над всей природой, и это хорошо.

Дима, размышляя над ее словами, не заметил, как его нога застряла между корнями одиноко стоящей посреди елей сосны. Он сделал шаг вперед и, не в силах бороться с силой гравитации, лицом ударился о землю. Алиса пронзительно вскрикнула и попыталась помочь ему встать, но Дима отмахнулся от нее, и девушка послушно отошла в сторону.

— Не ушибся? — когда Дима встал на ноги, спросила она.

— Нет, вроде… больно только. Крови нет?

— Посмотри на меня.

Дима послушно повернул голову в сторону девушки и вдруг понял, что с самого выхода из дома на нее нормально еще не смотрел. Она всегда была рядом, но его взгляд на нее падал не часто.

— Ты… ты без лифчика? — чувствуя, как к лицу подступает кровь, спросил Дима.

Глаза девушки расширились от ужаса, а в голову ударила неожиданная боль. Она бегло осмотрела свое вспотевшее тело и заметила, что тонкое белое платье плотно облепило кожу, и почти все прелести ее тела округлились и стали выпирать вперед.

— Жарко, — на одном дыхании простонала девушка, — Я думала, без него жарко не будет…

Не произнося ни слова, Дима стоял рядом и, не в силах контролировать самого себя, пожирал ее глазами. Где-то недалеко текла речка, шум которой доносился до тропинки; деревья колыхались в своем бесконечном шуме, и целые полчища летающих и ползающих по земле насекомых, желающих забраться в уши, глаза или нос, не давали шанса расслабиться; если руки, постоянно держащиеся у головы, опускались, то комары и мелкие мушки сразу это замечали.

Вглубь непроходимой чащи уходила еще одна тропинка, но настолько незаметная, что, не упав, Дима ее и не заметил бы. Из той стороны, в которую она уходила, доносилось едва слышимое журчание небольшого ручейка, какие в лесах обычно текут на дне глубоких оврагов.

— Ладно, ничего, — кое-как оторвав от Алисы взгляд, сказал Дима, — Пить не хочешь? Вроде, у старика около дома был колодец, но мы прошли только чуть больше половины всего пути.

— Хочу, но что поделать… — пытаясь всячески прикрываться, девушка пожала плечами.

— Смотри, тропинка разделяется и одна ее часть уходит вон туда, — юноша указал рукой в сторону речки, — Прислушайся.

Алиса напрягла слух и, с минуту прислушиваясь к шуму леса, все отчетливее и отчетливее улавливала среди пения птиц и шуршания листьев журчание воды.

— Да, — наконец, сказала она, — Вода шумит.

— А, может, листья на ветру, — Дима в один миг пошатнул все ее надежды на возможность освежиться, — Иногда бывает, что я путаю эти звуки.

— Но проверить стоит?

— Конечно. Пойдем.

Он свернул с тропинки и первым скрылся за деревьями, а Алиса поспешила сразу за ним. Спустя пару минут они дошли до заросшего папоротником оврага, на дне которого текла необычайно широкая речка, которую Дима, ни проезжая рядом с деревней, ни идя по тропинке в лесу, еще не видел. Довольно широкая и глубокая, она весело играла солнечными бликами, которые просачивались сквозь листву деревьев, и текла вдаль, в сторону дороги.

— Что-то грязно как-то, — посмотрев на воду, Алиса сморщилась, — Вода мутная. Недавно взбаламутили.

— И следов много, — Дима задумался, — Кабаньи, медвежьи, собачьи… нет, они похожи на следы волков. Странно, о волках слышал, но кабанов с медведями здесь никогда не водилось.

— И? — испуганно спросила девушка.

— Думаю, нам нужно, все же, сходить до дома Николая Федоровича. Такие люди, как он, обычно дневники ведут или записи какие-нибудь делают. Интересно будет их прочитать, если он их с собой не забрал.

— Наверно…

— Тогда, пошли. Нечего тут задерживаться и на грязную воду смотреть.