Сказка небес

Вольф Белов, 2007

Романтическая сказка о дружбе и любви.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ПОХИЩЕНИЕ ПРИНЦЕССЫ

День за днем продвигался караван вперед. Походные кибитки с многочисленной челядью и подводы, груженные приданым принцессы, тянулись по степной дороге, окутанные облаками пыли.

Восемь крепких рабов, держа на своих плечах роскошный паланкин, несли принцессу навстречу ее жениху, королю Голубой Долины. Караван знатной невесты сопровождал подданный короля Хармаса граф Готен — надменный дворянин, надушенный и напомаженный словно девица. На своем великолепном буланом жеребце он гарцевал подле паланкина, следуя наказу своего сюзерена не оставлять принцессу без присмотра.

Среди носильщиков шел и Барс. Дальняя дорога была утомительна для всего каравана, но больше всех страдали именно носильщики, поэтому злопамятная принцесса, желая помучить дерзкого раба, и включила юношу в их число.

От рассвета до заката стояла невыносимая жара, солнце нещадно выжигало равнину. За все дни пути на иссушенную зноем землю не пролилось ни капли влаги, редкие облачка, проплывавшие в небе, ветер уносил прочь. Люди бывалые утверждали, что все облака, рождающиеся над равниной, ветры гнали к Высоким горам, где собирали в единую сплошную массу, пеленой укрывавшую вершины пиков. Там, по слухам, располагалась легендарная Поднебесная страна.

Жители равнины издревле орошали свои пахотные земли, прорывая сеть каналов на полях, ибо надежды на милость небес не было никакой. Здесь же, на пустынных землях у самых границ королевства, все иссушал зной. Колеса кибиток и копыта коней взметали в воздух клубы пыли, которая сплошным облаком висела над дорогой, забивая людям глотки и глаза. Всадники закрывали лица платками, прислуга пряталась под пологами кибиток, принцесса же укрылась за легкими полупрозрачными занавесками своего паланкина. Лишь носильщики не имели возможности защититься от всепроникающей пыли.

Граф Готен изо всех сил старался сохранить гордый и независимо-надменный вид, как и подобает благородному дворянину, однако и он уже почти ничем не отличался от прочих всадников. Его роскошный камзол и накрахмаленные кружева сорочки посерели от пыли, капли пота прочертили дорожки на лице сквозь пудру и степную пыль. Прижимая надушенный платок к носу, он с удивлением поглядывал на Надима — грозный воин, закованный в стальную броню доспехов, крепко сидел в седле и по его виду совершенно не было заметно, что начальник стражи страдает от жары или пыли.

Заскучав, Милана откинула занавеску паланкина и выглянула наружу.

— Ты уже не улыбаешься, раб, — с издевкой заметила она, взглянув на Барса.

— Совсем необязательно постоянно улыбаться, чтобы чувствовать себя счастливым, — ответил юноша.

— Не думаю, что ты счастлив сейчас, — усомнилась принцесса.

— Почему же? Я несу на руках прекраснейшую девушку на свете, в которую влюблен и которая очень скоро полюбит меня. Разве этого недостаточно, чтобы чувствовать себя счастливым?

За время пути Милана успела наслушаться немало подобных речей от Барса и уже несколько привыкла к его дерзостям. Тем не менее, она нахмурилась и недовольно произнесла:

— Твое нахальство и твоя самоуверенность граничат с безумством. Когда ты перестанешь нести свой бред?

— Никогда, — ответил Барс. — И потом, в моих словах нет ничего безумного. Что невероятного в том, что такая девушка как ты полюбит такого парня как я?

— А то, что ты всего лишь жалкий раб, а я принцесса. И скоро я стану королевой Голубой Долины.

— Но пока ты ею не стала. Путь наш далек и многое еще может случиться.

— Что бы ни случилось, тебе не на что надеяться, раб. Лишь в одном случае я еще могла бы снизойти до тебя, если бы ты вдруг стал правителем Поднебесной страны. Но скорее небо упадет на землю, чем ты сменишь свои драные штаны на благородные одежды царя.

— Как знать, — многозначительно ответил Барс, усмехнувшись. — В жизни всякое случается.

— Только не такое. Знай свое место, раб, и не заглядывайся на трон государей.

— Я бы и рад знать свое место, да никто не может мне его указать, — насмешливо сказал Барс. — Где я только не был за последнее время: и в тюрьме, и на конюшнях, и в кузне, и на полях. И нигде не пригодился.

— Это потому, что ты никчемный человек, — попыталась уязвить его Милана.

— Однако теперь я здесь, у твоих ног и ты не собираешься меня отпускать, — усмехнулся Барс. — Значит, несмотря на всю свою никчемность, тебе-то я очень нужен.

— Не забывайся, раб! — рассердилась Милана. — Ты до сих пор не расстался с головой только потому, что об этом меня попросила одна маленькая девочка.

— Литина?! — удивленно воскликнул Барс.

— Да, кажется, так ее зовут. Только благодаря ей ты еще не сдох в придорожной канаве. Так что прикуси свой поганый язык и забудь свои безумные мечты.

С этими словами принцесса задернула занавеску, демонстрируя свое нежелание больше видеть ухмыляющуюся физиономию нахального раба. Барс рассмеялся.

— Заткнулся бы ты и в самом деле, парень, — мрачно посоветовал Барсу один из носильщиков. — Из-за тебя нас всех накажут. И так уже еле дышим.

— Ну, хоть ноги отдохнут, пока нас пороть будут! — весело отозвался Барс.

Граф Готен покосился на юношу и произнес, обращаясь к принцессе:

— Не понимаю, ваше высочество, зачем вы держите при себе этого наглеца. Его давно уже следовало бы повесить.

Милана ничего не ответила, она и сама себе не смогла бы объяснить почему до сих пор терпит все насмешки дерзкого раба. Барс же подмигнул графу и сказал:

— Если меня повесят, тебе, дружище, придется тащить эти носилки вместо меня. Впрочем, тебе будет полезно поразмяться, ты как-то плохо выглядишь, засиделся в седле.

Готен вспыхнул от возмущения, благородный дворянин совсем не привык к подобному обращению со стороны прислуги. Он с превеликим удовольствием отхлестал бы плетью молодого наглеца, но опасался гнева принцессы — все-таки этот дерзкий раб принадлежит ей, а король Хармас приказал потакать всем прихотям своей невесты. Скорее всего, узнав о притязаниях босоногого раба на руку Миланы, король сам прикажет четвертовать его, но пока они еще далеко от Голубой Долины.

Граф пришпорил коня и проехал чуть вперед, удостоив раба лишь презрительным взглядом. Барс ухмыльнулся.

Через некоторое время занавеска паланкина откинулась. Сидеть в бездействии в покачивающихся носилках было слишком скучно и девушка вновь выглянула наружу. Как ни был дерзок Барс, все же он по-своему развлекал капризную принцессу.

— Что-то тебя давно не было слышно, раб, — надменно сказала Милана. — Почему же ты замолчал? У тебя кончился запас твоих гадостей? Тебе больше нечего сказать своей госпоже?

— Ты непостоянна в своих желаниях как все женщины, — отозвался Барс. — Совсем недавно ты требовала, чтобы я прикусил язык и вот уже сама снова разговариваешь со мной и удивляешься почему меня не слышно. Я знаю, что небезразличен тебе, но никак не думал, что ты соскучишься так скоро.

— Тебя все-таки следует наказать за твою наглость, раб! — вновь рассердилась принцесса.

— Ты всегда успеешь это сделать, я никуда от тебя не денусь.

— Почему же? Ты ведь не побоялся сбежать из поместья Тилпа. Что не позволит тебе снова устроить побег?

— Ты сама должна это знать.

— Глупый раб! Если я спрашиваю, значит, не знаю. Объясни своей госпоже, что ты имеешь в виду?

Барс поднял глаза на Милану и улыбнулся.

— Разве можно объяснить любовь? Ты госпожа моего сердца. Со своим табором я исколесил полсвета и видел великое множество прекрасных девушек. Но никогда еще меня не мог пленить чей-либо взгляд. А к тебе мое сердце само накрепко приковалось незримыми цепями. Оно поет, когда я вижу тебя. Ты словно ангел, спустившийся с небес, твои глаза подобны бездонной глубине звездного неба, твой нежный голосок льется как ласковое журчание прохладного ручейка, а уста манят к себе страстным желанием поцелуя. Ты как будто специально создана для любви и наслаждения…

— Замолчи! — потребовала принцесса, прервав восторженную речь юноши.

— Я еще ничего не сказал о твоей фигурке, — сказал Барс, лукаво усмехнувшись.

— Я не желаю больше слушать эту чушь, — надменно произнесла Милана. — Твои желания неосуществимы. Забудь свои глупые мечты, раб.

— Забуду, но не раньше, чем расстанусь с головой.

— Это очень легко можно устроить, — пообещала Милана.

— Только не тебе, — возразил Барс, снова хитро усмехнувшись.

— Это еще почему? — поинтересовалась девушка.

— Потому, что я необходим тебе! — самоуверенно заявил Барс. — Ты можешь противиться своим чувствам сколько угодно, но я небезразличен тебе и поэтому ты ни за что не избавишься от меня, что бы ты ни говорила. Даже если я вдруг вздумал бы сбежать, ты тут же отправила бы за мной своих мордоворотов и вернула меня обратно. Я тебе нужен.

Принцесса презрительно усмехнулась.

— Наглость твоя действительно не имеет границ, раб. Но я объясню тебе кое-что, чтобы ты не слишком задавался. Ты действительно мне небезразличен, но чувства мои не имеют ничего общего с теми, о коих грезишь ты. Просто я желаю своими глазами видеть твои страдания, не более того. Ты будешь нести на своих плечах эти носилки, покуда не свалишься с ног.

— Обо мне не беспокойся, я готов нести тебя хоть в одиночку на руках до самой Голубой Долины. А вот эти парни действительно уже порядком притомились. Желая досадить мне, ты не щадишь и их. Они прошагали уже немалый путь, надышались пылью, их плечи болят и ноги сбиты. Если они споткнутся, тебе тоже придется несладко. Ведь на плечах-то они несут тебя.

Милана высунулась из паланкина и оглядела усталых рабов.

— Ты прав, — вынуждена была согласиться девушка. — Этим людям нужен отдых. Надим!

Услышав зов своей госпожи, начальник стражи подъехал ближе.

— Я здесь, ваше высочество!

— Прикажи подать мою колесницу. Мне надоела качка, я хочу развеяться. Пусть паланкин погрузят в повозку, а носильщикам дадут отдых. Всем, кроме этого.

Милана указала на Барса. Тот широко улыбнулся, с обожанием глядя на принцессу.

— Может быть, ваше высочество изволит приказать каравану встать на отдых? — осторожно осведомился Надим.

— Нет, мы остановимся только на ночлег. А на этого раба нагрузить вьюк, пусть несет. Нечего ему отдыхать.

Барс рассмеялся. Надим отвернулся, скрывая улыбку, он явно начинал симпатизировать непокорному парню.

— Пусть вьюк будет потяжелее, — мстительно добавила принцесса, услышав смех юноши.

— Будет исполнено, ваше высочество, — заверил госпожу Надим.

Караван ненадолго остановился. Принцесса пересела в колесницу и в сопровождении графа Готена переместилась в голову отряда, чтобы не дышать пылью. Паланкин, подаренный ей Тилпом, погрузили в одну из повозок, усталых рабов носильщиков усадили в кибитки к прочим слугам. Лишь Барс продолжил свой путь пешком, под присмотром грозного Надима. На плечи ему взвалили тяжеленный вьюк и юноша, шатаясь от усталости, поплелся в хвосте каравана.

— Отступись, парень, — посоветовал Надим. — Принцесса горда, обидчива и капризна, но совсем не жестока. Прекрати эту свою глупую игру, перестань раздражать ее, повинись и она смилостивится.

— Мне не нужна ее милость, — гордо ответил Барс.

— Тогда участь твоя незавидна. Своими придирками она сведет тебя в могилу.

Барс ничего не ответил на это предупреждение. Стиснув зубы, он продолжал нести свою ношу.

Он смог сбросить с плеч тяжелый вьюк лишь вечером, когда караван достиг небольшого оазиса. Сразу же началась суета, слуги захлопотали, разбивая лагерь. Одни ставили шатер для принцессы, другие распрягали коней, третьи распаковывали утварь.

Усевшись на вьюк, который нес, Барс с трудом перевел дух. Все тело ныло от усталости, плечи ломило, ноги гудели от напряжения. В горле совсем пересохло, желудок свело от голода.

Он даже не успел отдышаться, как вдруг услышал недовольный голос принцессы:

— А этот почему отдыхает?! Заставьте его работать!

И не оглядываясь, Барс понял, что речь идет о нем. Поднявшись на ноги, он взглянул на Милану, ухмыльнулся и насмешливо произнес:

— Для тебя все, что угодно, свет очей моих. Могу отгонять от тебя мух или почесать спинку.

Принцесса презрительно фыркнула и скрылась в шатре. Надим хлопнул парня по плечу и сказал:

— Ну, идем, раз ты такой неутомимый.

Конец ознакомительного фрагмента.