Танаис

Марат Байпаков

7 век до нашей эры. Великая Степь. 18-летняя девушка возглавляет военный поход объединённых скифских племен на могущественную державу Чжоу. Сможет ли неопытная скифская армия оказать помощь родственным племенам жунов и переломить ход войны?

Глава 20. В гостях у императора Чжоу

Империя Чжоу. Великий город Шан. Поздняя осень того же года

–…Сунь-Ли, сказал же — без лишней спешки… — император, суровым шепотом на ухо, отдавал указания генералу. Обращаясь же к званым гостям, правитель подобрал самую теплую улыбку: — Это мы о порядке пира хлопочем… — Вернувшись взглядом к генералу, продолжал той же секретностью: — По моему сигналу, Сунь-Ли, когда достану из дорожной сумки кубок, только тогда. Не раньше, слышишь? Ты мне все дело не испорти. — Император резко, схватив за скулы, повернул к себе лицо генерала. Строго посмотрел в глаза. Примирительно улыбнулся. Похлопал пухлой ладонью по широкой спине верного служаки.

За вытянутым низким столом расположились приглашенные гости в расслабленных позах — сидя, а кое-кто и полулежа на бараньих шкурах, постеленных поверх деревянного пола. Гостей общим числом пятнадцать, все крепко сбитые мужи. Празднично одетые. Уложенные бороды. В шапках, в груботканых рубахах, в красных кафтанах, подбитых мехом, в штанах, расшитых пестрыми узорами. Некоторые в пышных шубах.

На окрашенном темно-синей краской еловом столе расставлена первая перемена блюд. Огромный запеченный целиком кабан, наполовину съеденный, украшал голыми ребрами простое керамическое блюдо. Насечка ровных геометрических узоров сходствовала с иглами на ветке ели. В таких же простых керамических тарелках лежали, с пылу с жару, лепешки. В кубки слуги щедро доливали неразбавленное вино с душистыми приправами и медом.

— Ю-Ван, когда будем обиды стародавние обсуждать? — рослый муж в годах, лет тридцати, намеревался встать. Опершись на стол, мужчина перенес вес тела на руки, подался вперед. Но выпитое крепкое вино сказалось — руки скользнули по жирному столу, и мужчина упал на спину. Шапка соболья отлетела в сторону. Грохот сопроводил неловкость. Никто не засмеялся. Помогать подняться с пола тоже не стали. Лица гостей повернулись к правителю Чжоу.

Император чинно встал из-за стола. В отличие от упавшего, он не пьян. Лицо правителя стало привычно серьезным, улыбка улетела птицей с лица. Император скорыми шагами подошел к лежавшему на спине. Протянул правую руку, помог подняться. Теперь два мужа смотрели друг на друга. Тот, что посильнее, выше на голову, с русыми волосами, голубыми глазами, улыбался блуждающей по лицу пьяной улыбкой своему недавнему конфузу. Напротив него — властного вида муж поменьше ростом, с небольшим округлым пузом, с накладной черной бородой, в высокой синей шапке.

— Ты называешь меня по имени? Вот так просто по имени? — император сверлил пьяного пристальным взглядом черных, маленьких, как бусины, глаз. — Так значит, мы с тобой равны? — правитель Чжоу подбоченился и выпятил грудь. Теперь он походил на нахохлившегося воробья, грозившего из гнезда хищной птице. Настрой собравшихся за столом изменился. Лица помрачнели. Брови сдвинулись. Однако стоявший напротив Ю-Вана муж продолжал улыбаться какой-то совсем детской улыбкой.

— Да, равны, — заговорил пьяный. Речь его, однако, была тверда, слова звучали уверенно. — Вождь я. Вождь гордого племени жунов. Племя мое никогда не целовало ноги правителей города Шан.

— Как зовут того гордого вождя? — Император Чжоу наигранно веселым тоном переменил ход разговора. Жестом левой руки остановил почтительно приближающегося генерала с парой слуг.

— Люк мое имя, племя белоголовых, — ответил вождь с пьяной высокомерной улыбкой.

— Люк, говоришь? — Император теперь внимательно смотрел на застольную компанию. Веселые глаза-бусинки скользили по приглашенным, не упуская ни одной кривой улыбки, ни одного косого взгляда, задерживаясь на надменных лицах. Осмотрев каждого, обратился к груди стоящего перед ним Люка: — Начинай.

— Что начинать-то, Ю-Ван? — Вождь белоголовых перестал улыбаться. На щеке сразу стал виден глубокий шрам. Многим тогда показалось, что Люк и не пьян вовсе.

— Начинай про дела. — Императору Чжоу не хотелось поднимать голову, и он продолжал беседовать с грудью Люка. Чуть позже протянул задумчиво: — …Наши. Дела на-а-аши. Как ты говоришь, «обиды стародавние».

Люк, слегка шатаясь от винных паров, подошел к окну-бойнице высотой от пола до перекрытий потолка. Потянул ворот серой рубахи. Глотнул свежего холодного осеннего воздуха. Повернулся отрезвевшей головой к правителю.

— Собрал ты нас. А предложить нечего. Плохи дела. Хочешь нас подмять под себя. То же пытался проделать твой покойный отец. До него твой дед. И дед твоего деда. Так исстари ведется — то мы вас, то вы нас. Но мы вас все же почаще. На равных бьемся. Еще скажу: правили давным-давно мы, жуны, этим городом. Пока правители из наших не растворились, по глупости, в народах Чжоу. Война меж нами тлеет поколениями. Вот такие вот, как ты говоришь, Ю-Ван, «дела наши». Не будет меж нами мира. В этот раз тоже ни о чем не договоримся. — Люк обращался к правителю империи Чжоу крайне непочтительно — стоя у бойницы, держась рукой за перекладину поперек окна, с расстояния в пять или шесть шагов. Говорил уверенно, громко. Говорил, глядя прямо в глаза, поверх голов собрания. Видимо, зная заранее ответ, гость свесился из бойницы и посмотрел вниз. Под стенами дворца стояло несколько возов с мешками зерна, для кладовых. За ними шумела холодной водой река, неся красную глину к щедрым полям через город Шан. Как-то совсем неловко гость правителя разжал руку и в тот же момент безмолвно камнем скользнул в проем бойницы.

С шумом пять или шесть приглашенных разом вскочили с мест. Тарелки с лепешками упали на шкуры. В сумраке вечера гости пытались понять, что произошло. «Где выпавший?» — «Не вижу его». — «Может, упал на мешки?» — слышались возгласы. Император от неожиданности замер. Удивленно поднял брови. Остановил непонимающий взгляд бусинок-глаз на том месте, где только что пребывал непочтительный вождь с запада. Генерал Сунь-Ли схватил за рукава слуг и отправил вниз, на розыски пьяного. И он же первым вывел из задумчивости императора. Поддерживая под руку, помог дойти до почетного места. Усадил за стол. Вручил богато расшитую драгоценным нефритом сумку. Спустя долгое время несколько запыхавшихся слуг вернулись к пирующим. В поклонах слуги, дрожа от страха, сбивчиво, путанными словами, часто перебивая друг друга, доложили, что Люк пропал бесследно.

— Не иначе как утоп в реке, — произнес печальным тоном генерал. — Упал, дошел до реки и потонул.

В ответ на это странное предположение раздался общий удивленный вздох. Настроение за праздничным столом стало напряженным, тревожным. Воцарилось гнетущее молчание. Затем некоторые гости с гневными восклицаниями начали одеваться, они намеревались покинуть радушного хозяина.

— Пьяный не ведал, что делает. Найдем завтра. Обещаю, — Сунь-Ли как мог пытался успокоить гостей. Поднял правую руку, останавливая уходящих. — По реке будем искать. Сыщем. Обязательно сыщем Люка. Может статься, и живой, если плавать умеет.

Император упорно молчал. Опустил голову. С растерянным видом Ю-Ван медленно развязывал несложный узел сумы из нежной кожи.

Генерал стал распорядителем пира. Император все не мог выйти из оцепенения, и Сунь-Ли взял на себя хозяйские обязанности: останавливал, хватая за руки, торопившихся гостей. Обнимал. Возвращал. Что-то вполголоса дружески говорил. Почтительно усаживал. Рассадив мужей, хлопнул в ладоши, и слуги внесли вторую перемену блюд. На месте съеденного кабана появились печеные птицы с нашитым прежним оперением. Рыба благоухающая, на пару. Наваристыми супами наполнили до краев миски. Пироги со сладкой фруктовой начинкой заполнили пустое место на столе. Но не генерал с его учтивостью, а роскошные горячие яства остановили бегство гостей.

— Император, — почтительно начал речь слегка перекошенный на правый бок седобородый одноглазый муж, крепкий старик лет сорока, — не суди о нас всех по одному только Люку. Живой он или мертвый. Люк про свою правду говорил. Мы же будем об общей правде думу держать. Ты обещал, когда приглашал нас, вождей жунов, сюда, что война закончится. Между Чжоу и нами будет выгодный мир. Вечный славный мир. Твои слова передал посол? Мы вожди. Пришли с миром. Племена жунов устали от бесконечных войн с Чжоу.

Гул одобрения поддержал его слова. Император наконец одолел узел и раскрыл суму. Запустил поглубже руку. Сунь-Ли не прерываясь смотрел на руки правителя. Рядом с генералом в ожидании застыли пятеро слуг. Но не из обычных, что стояли у стен позади вождей жунов, сгорбившись в поклоне. Эти слуги статью напоминали «добрых». Император Чжоу встал из-за стола. Вынул руку из богатой сумы. Что-то сжал и резко поднял к лицу. Обоими руками Ю-Ван держит кубок из золота. Дрожащим от волнения голосом обращается к гостям:

— Кубок этот моего деда. Для особо важных случаев. Из него дед пил, когда замирял южные племена. Отец мой доставал его, когда включил во владения западные горы… — Правитель густо покраснел, слегка замялся, подбирая слова: — Я, Ю-Ван, правитель империи, буду пить за вечный мир с жунами. Прекратим войны. Пришел славный мир. Чжоу не будет более искать земель у ваших племен. Вот мое слово. А вы, жуны, добрые соседи, прекратите мстить Чжоу за стародавние обиды. Такое соглашение. Выпьем за примирение жунов и Чжоу! Стихии-покровительницы, будьте свидетелями торжества!

Слуги внесли в зал внушительных размеров мех с вином. Украшенный цветными лентами, расписанный четырьмя, бегущими волной, белыми полосками. Мех показали императору (Ю-Ван кивнул в знак согласия) и откупорили. Слуга выпил во славу стихий мерную пробу. Разбавили вино водой и налили в кубок императору. Ю-Ван отпил пару глотков из кубка. Довольно цокнул языком и, обведя гостей довольным взглядом, радостно бросил:

— Наше лучшее вино!

Слуги вылили без остатка содержимое меха в керамический чан, смешали с водой, добавили мед и специи. Обнесли вином гостей. Кубки у гостей личные. Каждый из вождей жунов привез памятный лишь ему одному кубок. Кубки являли собою отделанные металлом половины черепов врагов. На этом сходство кубков между собой заканчивалось. Оправы большинства — из боевой бронзы, иногда без отделки, иногда в простых узорах насечкой, у двух же вождей оправы из золота с изображениями зверей. У трех из серебра. И лишь один забытый, опрокинутый владельцем кубок остался пустым, без вина. Кубок вождя Люка. Из черного дерева, с медными накладками-фигурками танцующих оленей. Рога оленей сплетались, ноги, разбегом, в стремительном прыжке. Две изогнутые боковых ручки.

Конец ознакомительного фрагмента.