Бедный родственник. Шаг в сторону

Андрей Никонов, 2021

Наш человек нигде не пропадёт, даже если это реальность, в которой нет интернета и телевидения, зато живут колдуны и чудовища. В этом мире не скучно, а новые друзья и враги вовлекают в смертельно опасную интригу. И Марку придется примерить на себя роль сыщика, а раскрыв заговор, он сделает первый шаг, приближающий его к разгадке тайны загадочной системы, управляющей порталами.

Глава 5

— Пять медведей. Это ж почти пятнадцать золотых ауреев. Рожа не треснет твоя бандитская?

Мы сидели с Велием в управе и торговались как в последний раз. В одном медведе получалось почти четыре грамма золота, а сама монета весила чуть больше пяти граммов. Я прикинул — один медведь получался где-то под сто пятьдесят долларов, как-то не очень щедро собирался мне местный олигарх платить, хотя начинали мы вообще с сорока рысей. А это хоть сто шестьдесят граммов серебра, но все равно меньше половины медведя. Видимо, считалось, что возможность провести десять ночей в местном отеле категории «одна звезда», правда, с полным и очень обильным пансионом — достойная плата за мою работу.

Тем более что ту цену, которую запросил за свои услуги неизвестный мне колдун, он же любитель хамона, я знал, и до какой планки можно торговаться, тоже представлял.

— Ты, Велий Силыч, за рожу мою не беспокойся, какую отец с матерью дали, такая и есть. Давай окончательно определимся — ты хочешь, чтобы я отправился с тобой на место, где твой отец зарыл незначительные семейные ценности, которые дороги тебе исключительно как память об ушедших за грань предках, с завязанными глазами, потом снял с заговорённого клада охранное проклятье, и все это где-то в лесу ночью, среди всяких опасностей, волков, медведей и комаров?

— Именно так. Хотя ценности, это так, слишком громко сказано. Кое-какое барахлишко отец зарыл, а бумагу эту я только недавно нашёл, случайно. Плюнул бы, оставил в земле, но нехорошо, память все-таки, какой же я сын после этого. А насчёт глаз завязанных, сам понимаешь, не могу я чужого человека на секретное место просто так отвести. Вдруг тебе вожжа в одно место попадёт, и ты своевольничать начнёшь? Знаю я вас, латинян, как злато почуете, никакая магическая клятва не остановит. Медведь и шестьдесят рысей. И ни рысью больше.

— Ты сам посуди. Четыре медведя и пятьдесят будут в самый раз. И это за то, чтобы я жизнью рисковал. У вас в лесу, сам говорил, изменённые водятся. А если их там толпа?

— Ты хочешь сказать, стая? — поморщился Велий.

— Какая разница. Стая, толпа, я же тебе не могучий волшебник, и вообще моя специализация — ловушки. Если что, один я не отобьюсь. Нет, рискованное дело, откажусь, пожалуй.

— Так не один ты пойдёшь, дурень! Со мной ещё звезда воев, не в первый раз. Отобьёмся, ребята на такое дело натасканы. Тут из изменённых один вид водится — волки. Как прокляли старое капище волхвы пятьсот или шестьсот лет назад да обратно не упокоили сразу, так вот там в округе такие твари и рождаются. А с волками справиться легко, после смерти они не поднимаются, ядом не травят, только зубы и когти у них, хоть и побольше, чем у простых. Ну а с этим любой воин справится, подумаешь, что с телёнка размером, на медведей вон в одиночку ходят, и ничего, как-то добывают их. Нападают эти твари парами, большим числом не объединяются никогда, так что стаи не будет, пока одна пара с нами не разберётся, другая не нападёт, такое у них правило волчье. К тому же, сказал уже, я с вами иду, значит, особо не беспокоюсь, моя-то жизнь подороже твоей бродяжьей стоит. Так что изменённые в договор не входят, два медведя с полтиной — как раз за то, чтобы на месте постоять, руками поводить. Ты вот что лучше скажи, проклятие сможешь снять?

— Тут обещать не могу, — развёл руками. — Как пойдёт. Я ж говорил, опыта мало, если ловушка какая наложена несложная, смогу снять, а вот если что мудрёное, тут гарантий не дам. Я колдун ещё неопытный, сразу говорю, чтобы потом претензий не было. Три и сорок рысей.

— Поэтому три медведя, и точка, — припечатал олигарх. — Отдам, когда добро достанем. Не достанем, не получишь ничего. Да ты не бойся, Марк, там дел на час-два. Прогуляемся по лесу, ночь будет лунная, это местный колдун обещал, стражники убьют несколько волков, страсть их сколько развелось, поганцев, я ж о сельчанах беспокоюсь. Ну и заодно добро достанем из-под земли, ты заклятье снимешь, и все — получай свои денежки, гуляй, веселись, рванина. Копать тебе не придётся, для этого подлый люд есть. Но, как договорились, чтобы потом и духу твоего тут не было, мне лишние разговоры не нужны. Вот сразу расчет получил, и вали на все три стороны.

— А что местный колдун, почему он не хочет помочь? — задал я вопрос, на который уже знал ответ.

— Да ну его, гордый больно, важный. Не по чину дворянскому, видите ли, простым людям помогать, посадили его сюда, так вообще толку нет, а попробуй что скажи, так сразу своим сородственничкам жаловаться побежит, а они люди знатные, с князьями в родстве, связываться с такими себе дороже. И вообще, этот вопрос тебя волновать не должен. Больше трех медведей не дам, хватит уже зенками меня своими сверлить.

— Почему бы одному благородному дону не помочь другому благородному дону в беде, — задумчиво произнёс я.

— Чего? — Велий помотал головой. — Какому дону? С мозгами у тебя лихоманка какая?

— Не обращай внимания, Велий Силыч, это издержки воспитания имперского.

— А, ну да, все вы там в Империи на голову ушибленные, любите вон завернуть такое, что нормальному человеку не понять. Вот, держи, — он протянул мне бумагу.

— Контракт? Это правильно, на берегу надо договариваться. Почитаем.

Хорошо, что в гостинице успел карту почитать, в книжечке не только схемы были, но и описания разных мест, и практически без помощи поглощённого пси-модуля я стал локально грамотным. Латинские буквы, которыми тут пользовались, я и раньше знал, и даже несколько выражений крылатых, спасибо знакомому травматологу. И вообще, хорошо, что место это ближе к Европе, чем к Азии, а то намучался бы с иероглифами.

Существовал тут, правда, какой-то другой алфавит, для жрецов, чёрточки какие-то, точки, кружочки, но обычный люд давно и прочно перешёл на латиницу. Адаптировав под себя написание характерных для славянских языков шипящих и йотированных гласных с помощью надстрочных точек и чёрточек.

А контракт что, его главное внимательно прочитать, тут вроде до мелкого шрифта ещё не додумались, а ведь ещё и магическими линиями можно от себя что-то дописать.

Вчера, ощутив что-то неприятно острое между лопаток, я остановился. Ну как тут пойдёшь дальше, если тебя внезапно окружат шесть человек, все вооружённые холодным оружием, а один из них так даже стрелковым — двустволкой калибра не меньше двенадцатого.

— Ручки-то вверх подними, господин хороший, — ласково попросил человек с ружьём. — А то выстрелю невзначай, как бы не до смерти.

— Уверен? — я послушался, и чьи-то не слишком нежные руки похлопали меня по бокам.

— Чистый, — раздался голос сзади, и колющий предмет убрали.

— Вообще ничего?

— Не, только рукоятка какая-то, Миха сказал — не работает.

Хороший мальчик растёт. Правильный, с понятиями. Сам не заработал — дай заработать другим.

— Грабить будете? — поинтересовался я. В принципе, шесть человек, ружье в лавке можно толкнуть, да ещё за наводку пощипать, думаю, немного денег подниму. — Так нечего взять у меня. Вот, орешки только, трусы. И четыре рыси. На шестерых не разделить.

— Ты нас за татей держишь? — человек с ружьём развеселился и какую-то блямбу показал. — Мы стража местная, покой села на улицах охраняем, чтобы незнамо кто не шлялся. Подошли к тебе, проверили, и шёл бы дальше по своим делам. А вот ты сейчас нас оскорбил, считай, при исполнении, за обиду людей служивых знаешь, что будет?

— Нет, — я пожал плечами. Тут прям кого не встречу — актер малых и средних театров.

— Штраф. Десять рысей. Есть чем платить?

— Денег нет, — твёрдо сказал я. Спорить бесполезно — если решили зачем-то долг навесить, хоть какие аргументы приводи, только хуже будет.

— Тогда пройдёмте, мил человек, до охранного дома, там на тебя грамотку сыскную составим, а потом уже пойдёшь обратно домой, если дознаватель отпустит. Он у нас барин въедливый, но справедливый.

Странно как-то, стоило тут спектакль разыгрывать, вместо того чтобы просто прицепиться к чему-нибудь, если так арестовать надо. Вопрос только — зачем, человек я пришлый, бедный, толк с меня как с паршивой овцы клок. Ну да ладно, раз повязали, обязательно расскажут, что и к чему.

Мы двинулись всей толпой, никто за руки меня не держал и не вязал, и можно было просто убежать, но даже как-то интересно стало, как тут местная полиция устроена. В крайнем случае, не думаю, что местный околоток похож на Алькатрас, и оттуда смогу уйти. Амулетов на стражниках нет, все-таки какие-то беспечные они, не простого человека схватили, могли бы и поберечься.

Торжественная процессия прошла Соломенный тупик с ярко подсвеченной вывеской лавки малолетнего предателя, свернула направо и, пройдя ещё два переулка, свернула в третий. Местный пункт охраны порядка — трёхэтажное здание с решётками на окнах, сложенное из необработанных камней, — внушало уважение и трепет. И ещё желание оторвать местному архитектору руки и засунуть их туда, откуда они у него росли. В задницу. Окна по фасаду были разбросаны безумным сеятелем в хаотичном порядке, или здесь так этажи устроены, что у каждой комнаты разный уровень пола, или кто-то смотрит в окно на уровне своих коленей, а кто-то — и подпрыгнув не сможет ничего разглядеть. Размер окон был где-то сорок на сорок, так что зачем там ещё и решётки, непонятно. Я бы, наверное, не протиснулся. Если бы был обычным человеком. А так — и протискиваться не надо, стены снести вместе с оплотом тирании и коррупции.

Тяжёлая, окованная толстым листом железа дверь громко скрипнула, принимая ночных посетителей, и мы оказались в маленьком холле. За столом сидела толстая молодая девица с пшеничного цвета косой и двумя подбородками, с бородавкой на носу, не слишком привлекательная даже с учётом моего многодневного воздержания. Видимо, каким-то женским чутьём она догадалась об этом, и взгляд визави не сулил мне ничего хорошего.

Не слишком привлекательной она была только на мой чужеземный взгляд, местные жандармы глядели на неё, словно на имбирный пряник с чёрной икрой.

— Вот смотри, Любава Вельевна, — льстиво запричитал тот, который с ружьём, — нарушителя привели. Значит, нарушал, гулял в строгий час и ругал нас последними словами. Разбойниками обзывал.

Любава грозно нахмурила густую монобровь.

— Ты, Фаня, не части, по порядку давай рассказывай все. Проверили его?

— Так точно, жилец из «Белого сада». Ох и злой на взгляд, зыркал на нас, убить хотел. Оружие вот только выбросил куда-то, не заметили, темно было. Еле нашли потом.

— Точно, — прогудел один из стражников, протягивая ржавый нож с треснутой рукоятью, — вот. Нашли на этом… как его…

— Месте преступления, — подсказал Фаня.

— Да, — обрадовался стражник, — прямо в этом самом месте и нашли. Выкинул, падлюка. Чтобы мы не догадались, что он тать.

— Так и запишем, — толстая девица застрочила палочкой по листу бумаги. — Ночью гулял, с оружием разбойничьим, честных стражей порядка обзывал. Как он вас обзывал?

— Татями. Сказал, грабим мы его.

— Ага, — эта дрянь аж язык высунула, сосредоточенно что-то излагая в письменном виде. — Как имя?

— Ну стражников вы, наверное, знаете? — я уже понял, что хорошего тут ждать не придётся ничего.

— Твоё имя, тать поганый?

— Марк Львович Травин, — представился я.

— Откуда?

— Путешествую, — не стал конкретизировать я, да и не потребовалось этого.

— Так и запишем, Марк, бродяга. — Любава пододвинула ко мне лист бумаги, разделённый на две части. Сверху непонятным, практически врачебным почерком были накарябаны строк десять, а внизу нарисован кружок. — Ладонь сюда приложи.

— Нет. — Сроду ничего такого не подписывал.

— Значит, отказывается. К дознавателю его тащите, на третий этаж, — монобровая махнула рукой, и Фаня со товарищи, подхватив меня и бумагу, поволокли по коридору, а потом и по узкой темной лестнице.

— Вот не стал штраф платить, — втолковывал мне Фаня по дороге, — и смотри, как попал. Сознался бы сразу, приложил ладошку к документику, записали на тебя десять рысей, да ещё тридцать за оружие незаконное, и лежал бы уже у себя на кровати, а там отработал бы неделек шесть-семь и дальше себе бродяжничал. А теперь вот Рокша Мелентьич тобой займётся, а это такая ситуация, что… Не повезло тебе, братец, ох не повезло.

— Нехорошо так к приезжим, — попенял я. — Негостеприимно.

— Какой же ты приезжий. Ты голодранец, — заявил Фаня. — Денег нет, нечего шастать, дома надо сидеть, работать. Вот, пришли. Ты перед его милостью спину гни, не любит он гордых слишком.

Подобострастно постучав в дверь, Фаня приоткрыл её и просунул внутрь свою бородёнку.

— Ваша милость, татя тут привели, оружия нет.

— Какого вы сюда припёрлись, хороняки, делать мне больше нечего, как со всякой голытьбой на ночь глядя разбираться. Брось его в застенок в подвале, завтра займусь, сейчас недосуг, — раздражённо ответили ему неприятным баритоном.

— Любава Вельевна распорядилась. Сказала, чтоб к вам, уж не осерчайте, ваша милость.

— Ладно, давай его сюда.

Меня втолкнули в комнату.

— Кланяйся барину, собака.

В небольшом кабинете за столом, покрытым газетой с жирными пятнами, немолодой одутловатый мужчина с обширной лысиной развалился в глубоком кожаном кресле, глядя в нормального размера окно. На газете стояла початая уже бутылка с чем-то прозрачным, стакан, тарелка с нарезанной колбасой и салом и несколько огурцов. Свежих. У них небось и теплицы есть, в это время огурчики только если с юга возят.

Не глядя на меня, хозяин кабинета наполнил стакан, выпил, хрустнул огурцом, наколол двузубой вилкой кружок колбасы и зачавкал. Стражники аж сглотнули дружно.

И только потом этот Рокша Мелентьич повернулся. А мужик-то непростой, если Велий себя амулетами точечно защитил, то у этого вон прям всю фигуру они охватывают. Хотя ошибся я, там половина не амулеты, а натуральные схемы наложены. Непроизвольно поставил щит — мало ли что колдуну-алкоголику в голову придёт.

И точно — привстал, глаза кровью налились.

— Идиот, — заорал дознаватель, куски колбасы из его рта вылетели прямо на меня и стражников. Местных околоточных забрызгало, и передо мной на мгновение повисли и упали на пол несколько объедков. Тьфу, чуть не стошнило. — Ты кого мне привёл?

— Так Любава Вельевна…

— В жопу твою Любаву Вельевну, — колбаса кончилась, и в стражников полетели непрожёванные кусочки огурца, — туда всех вас засунуть, в эту сраку тупую.

— Ну как же так, — бормотал Фаня, пытаясь спрятаться за меня и вычесать куски колбасы из бороды. — Ведь Лю…

— Где знак порядка?

— Да вот же, — Фаня, которому доставалось больше всего, зашарил по карманам, имитируя поиски.

— Опять в караулке валяется? — уже тише поинтересовался лысый, налил ещё стакан и махнул не закусывая.

— Прости, ваша ясность, — Фаня плюхнулся на колени. — Не губи, пощади, дети малые, жена скоро родит…

Мужик вдруг рассмеялся.

— Они не понимают, — ткнул он в меня огурцом.

Я согласился с ним, поскольку тоже ни хрена не понимал.

— Ты, Фаня, колдуна ко мне привёл. И жив до сих пор, везунчик.

Стражники охнули и дружно подались из кабинета. Одновременно впятером просочились через одну дверь, фокусники. Фаня тоже попробовал уползти, но тут уж я перехватил его за воротник и слегка пнул ногой. Пару раз просто так, а на третий — в направлении двери.

— Марк Львович Травин, — слегка поклонился местному колдуну-дознавателю.

— Рокша Мелентьевич Пырьев, — в ответ наклонил голову хозяин кабинета и приглашающе указал на стол. — Не желаете ли трахнуть по маленькой?

— Это ж никогда не помешает, — согласился я, отпуская Фаню, бодро уползающего за дверь. — Особенно в хорошей компании.

С Рокшей мы посидели не меньше часа. Почти пустую бутылку он заменил другой, с коричневым содержимым, заметив, что негоже двум хорошим людям всякую палёную дрянь пить. Ага, а одному в самый раз, значит. Вместо немудрёной закуски дознаватель достал мандарины и пирожки с вишней, в бутылке оказался неплохой бренди, и мы её неспешно уговорили под неторопливый разговор. Хозяин кабинета оказался местным колдуном, главным и единственным, который на Велия работать отказывался.

— Ты видишь, с дураками какими работать приходится, — Рокша бренди пил не спеша, в отличие от водки или что там было в прежней бутылке. — Дал ведь им на всякий случай амулет, чтобы могли нашего брата сразу отличить, а то ведь я нас знаю, сам такой, как что не по мне — могу и полсела сжечь. Или вон ураганом разнести здесь все.

Я вежливо покивал. Силен мужик, мне до такого ещё расти и расти. Хотя скромничаю я, так, вырасти чуток.

— Вижу, что ты молодой ещё, неопытный, сил маловато. Но им разве много надо, этим тупым ослам, а стражников беречь приходится, иначе грабители расплодятся. Мне за ними бегать не с руки, дел и так много, порядок охранять, дела расследовать важные.

И тут я полностью с колдуном согласился.

— Ты, Марк, как сюда попал — своим ходом или через портал? — заставил меня задуматься Рокша.

Значит, тут про порталы знают. И они есть. Оба факта мне только в плюс.

— Через портал, — вздохнув, согласился я.

— Небось магистр портал открывал, — завистливо протянул Рокша. — Да не морщись, научишься ещё, у нас в княжестве мало какой колдун умеет порталы открывать без привязки. Ты куда попасть хотел?

— В Славгород, — выдал одно из немногих знакомых географических названий, — там знакомые у меня. Потому и денег не взял, там ждут и помогут.

— Фу, это нормально, — пьяно качнул головой Рокша. — Обычно триста вёрст для портала хорошая точность, а тут почти в точку попал.

— Случайно, — повинился я. — Просто повезло.

— Давай за то, чтобы всегда везло, — мы чокнулись и выпили. — Значит, ты Марк, из Империи?

— Не совсем, — пожал я плечами. — Мы рядом живём.

— В пограничных землях, — понимающе кивнул Рокша. — И как у вас там на Севере?

— Денег нет, — пожал я плечами. — Но держимся.

Видимо, я пошутил, потому что Рокша расхохотался.

— Да уж, держитесь. Небось на безграничной торговле неплохо живете, без таможни-то. На красной пыли или проклятом серебре. Но-но, шучу, кто ж такие противоправные дела делает, даже думать об этом нельзя.

— Никто, — согласился я, вызвав новый взрыв смеха.

— Меня ведь сослали сюда, — вдруг пожаловался новый знакомый. — Фоминские, сволочи, только прямую родню примечают, а нас за своих не держат.

И почему-то внимательно на меня посмотрел.

— Не держат, гады, — видимо, я прошёл какой-то тест, потому что колдун довольно улыбнулся каким-то своим мыслям.

Ну а остальную часть разговора шли пьяные откровения о том, что сослали умного и хорошего человека в самую жопу мира, к грязным неотёсанным крестьянам, и все за какую-то невинную шалость. И восхваления себя любимого, такого талантливого колдуна, аж выпускника столичного Смоленского университета, которого с руками оторвут, как только вернётся он в стольный град, этому уже недолго осталось. По местной власти тоже прошёлся. Как я и понял, стражники работали на городского главу, поставляя ему дешёвую рабочую силу из числа приезжих. А тот уже в закуп отдавал или себе оставлял, ненадолго, месяц-два, чтобы из уезда проверяющим уцепиться не за что было. Подумаешь, человек долг отрабатывает, так не в рабстве же, не на всю жизнь, а что пару месяцев на свежем воздухе тяжести потаскал или на поле поработал, деревенской пищи поел да на сеновале поспал, так это только для здоровья на пользу. Курорт.

Особо досталось Любаве, которая, тварь такая, никак спать с Рокшей не хочет до свадьбы. А он ещё не совсем тут осиволапился, чтобы не пойми с кем кровь благородную смешивать. И вообще, не с кем ему тут даже словом перекинуться, вот только иногда удаётся с приличным человеком посидеть, выпить для души. В общем, почти никакой полезной информации я от него не получил и сам не поделился, как он ни пытался что-то выведать. Дознаватель. Хоть и пьяный.

— Как будешь в Жилине, заходи, поместный двор Пырьевых все знают. Я через месячишко отсюда уеду, милости просим. Скажешь, что от меня, себя назовёшь, как родного примут.

Расстались мы практически друзьями.

— Ты если что, остаться тут соберёшься, ко мне иди, — Рокша в обнимку со мной прошёл мимо притихшей Любавы, распахнул входную дверь ногой, причём не дотрагиваясь, показал сжатый кулак. — Мы этих сиволапых вот где держим. Фаня, ну-ка проводи его милость обратно в «Белый сад».

Хороший все-таки мужик этот Рокша. А про гостиницу-то я ему ни слова не сказал.

Мы обнялись, почти как братья, и я в сопровождении Фани, бормочущего «сюда, барин» и «пожалте, барин», дошёл, наконец, почти до трактира и тогда уже отпустил провожатого.