Как взять власть в России? Империя, ее народ и его охрана

Александр Андреев, 2011

Уже рубились на стене слева от воротной башни. Грозно шумели вокруг всей крепости, и яростный рев раздавался в тех местах, где отчаянно штурмовали атакующие. На стене появился отчаянный атаман, и городской воевода наконец понял, что восставшие уже взяли крепость, которую он давно объявил царю всея и всея неприступной. Три сотни дворян и детей боярских вместе с воеводой безнадежно отступали к Соборной площади, в кровавой пене теряя и теряя людей. Это был конец. Почти впервые народ разговаривал с этой властью на единственно понятном ей языке, который она полностью заслуживала. Клич восставших «Сарынь на кичку!» – «Стрелки на нос судна!» – валом катился по царству византийского мрака и азиатского произвола. По Дону и Волге летел немой рык отчаянного атамана: «Говорят, у Москвы когти, как у коршуна. Бойтесь меня, бояре, – я иду платить злом за зло!»

Бунт Степана Разина и Петр Великий

На южные окраины Московского царства постоянно совершали набеги крымские татары, ходили в большие походы турки. Первыми их встречали донские казаки, часто затем по Дону и Азовскому морю ходившие в ответные походы. Казаки жили военной добычей, охотой, рыбными промыслами. Землю почти не пахали, опасаясь прихода бояр. Велик Тихий Дон, а от дворянского ополчения отбиться трудно. На необработанные земли, охраняемые военной силой, бояре просто так не полезут, своих пустых земель еще много.

Казаки ходили в походы на низ Дона, в море, гордились и хвастались этим — «мы веслом махнем, красну девицу возьмем, кистенем махнем, караван собьем». Казацкую добычу делили на общем кругу. Победа в казачьем деле была результатом общих усилий, что ввело в вольную казацкую жизнь принцип всеобщего равенства. Каждый тратил добычу по-своему, мог пропить в шинке, мог вложить в хозяйство. На Дону появились домовитые казаки и голытьба, которых всегда было в три раза больше, чем богатых. На Дон всегда бежали из Московского государства крестьяне, посадские, холопы. Казаки принимали всех и никогда никого не выдавали, понимая, что в этом случае потеряют волю. Соотношение домовитых казаков и голытьбы определило образ жизни на Дону. Богатые казаки сначала думали, потом шли в походы, голытьба сначала рубилась, потом гуляла. При этом все казаки превосходно владели холодным и огнестрельным оружием. Голытьба ненавидела наглую и хамскую московскую власть, домовитые с ней договаривались. Постепенно казаки превратились в особое пограничное войско-государство. Поскольку они могли пойти в поход не только на юг, но и на восток, московские бояре посылали им порох, оружие и хлеб, чтобы на восток не ходили.

К 1665 году Дон переполнился множеством беглых с неостывшими обидами на неправую Москву. Пришлые люди мешали налаженной казачьей жизни, ссорили донских с московскими властями. Привозного хлеба не хватало и зимой 1667 года на Дону почти начался голод. Единственным выходом для домовитых стала отправка голытьбы за добычей. Азовское и Черное море было закрыто турецким флотом и крепостями. Много «походов за зипунами» совершались на Волгу. Туда и отправился с Дона весной 1667 года на четырех речных стругах небольшой отряд сорокалетнего атамана Степана Разина, на Дону человека известного, из домовитых.

Казак Разин в любой толпе обращал на себя внимание ростом и физической силой, а затем энергией, несокрушимой и сокрушающей волей, сметливостью. После первых грабежей на Волге ему стали приписывать чудодейственную силу. Он стал почти колдуном, которого не берет ни пуля, ни сабля. Уже современники писали о Разине как о деятельном воине, своенравном, непостоянном, непреклонным в достижении цели, суровом и разгульном до бешенства, любителе кутежей, способном терпеть отчаянные лишения, богомольце и презиравшем церковные таинства, очень хитром человеке. Народу нравилось. Возможно поэтому его бунт, усиленный всеобщей ненавистью к власти Москвы, отличался размахом, массовостью, длительностью и напряженностью. Позднее предание говорило, что Разин родился в станице Зимовейской, в которой через столетие появился на свет и другой народный вождь Емельян Пугачев.

До Персидского похода Разин о войне с боярами не говорил, а возможно и не думал. В 1665 году его главный позднейший враг князь Юрий Долгоруков за обоснованное неповиновение повесил его старшего брата Ивана, и личный повод мстить у донского атамана был. Какие бы мысли и планы не были у Степана Разина, первое, что он начал делать — создавать свое личное войско. Для его создания нужна была добыча, слава и щедрость. В поход на низ Дона атаман не пошел не только из-за турецких крепостей. У донского казацкого круга с Азовом и турками был мир и Разину невыгодно было ссориться с домовитыми. Атаман с ватагой пошел на верхний Дон, где на острове у Паншина-городка разбил свой лагерь. Степану Разину нужны были люди и нужна была Волга.

Много людей с выжженной каленым железом на лбу буквой «б» — «бунтовщик» было сослано в низовья Волги в царствование Тишайшего. Кроме оскорбленных властью ссыльных, на нижней Волге всегда было много беглого люда со всей страны. Кроме ссыльных, беглых, холопов, крестьян, посадских, в Поволжье жили татары, башкиры, мордва, чуваши. Им жилось плохо — помещики и под Москвой не церемонились с крестьянами, а вдали от центральной власти местным административным и дворянским злоупотреблениям не было конца. В плачевном положении находились и пограничные служилые люди, почти не получавшие разворовываемое жалованье. Поволжские дворяне отправляли в московские приказы челобитные о том, что они «обеднели, обнищали и стали наги и босы, лошадей купить не на что, вконец погибают и помирают голодной смертью». Челобитные никто не читал. Для бояр и приказных холопов не только мужик был не человек, а просто скотина, которая пашет и кормит. Бояре и дьяки, не проносившие казенные деньги мимо собственных всегда бездонных карманов, напрасно надеялись на верность служилых пограничников. XVII век собрал в Поволжье множество враждебных властям людей, которым для бунта был нужен только внешний возбуждающий толчок. Он пришел с Дона. К середине 1660-х годов чуть ли не основной задачей властей по всей России стала борьба с разбойниками. Население уже так ненавидело совершенно зарвавшихся бояр и приказных, что помогало разбойникам, лишь бы они грабили угнетателей. Разбойники стали выглядеть в глазах народа удальцами и мстителями. По всему царству рассказывали, как во время восстания в Пскове каратели не только мучили и убивали бунтовщиков, но и травили их детей собаками. Бояре не ожидали, что в грядущей крестьянской войне уже не будут выдвигаться только экономические требования — Разин впервые открыто и громко выступит против власти.

Собрав у Паншина-городка более тысячи человек казаков и беглых, атаман Разин перешел на Волгу. Он захватил царский и патриарший караван из тридцати стругов, повесив на мачтах или утопив начальных людей и приняв перешедших к нему стрельцов охраны. Он освободил ссыльных, плывших на одном из судов, а их надсмотрщика голым оставил на сундуке с медной казной на одном из волжских островов. Предание доносит до нас эхо его первой речи своему войску из двух тысяч человек: «Вам всем воля! Идите, куда хотите. Не стану принуждать быть у себя. Кто хочет идти со мной — будет вольный казак. Я пришел бить только бояр и богатеев, а с бедными и простыми людьми готов, как брат, всем поделиться». Все его люди поклялись: «Стоять друг за друга душой и телом, чтобы истребить изменников-бояр, сбросить с себя ярмо рабства и стать вольными людьми».

Степан Разин никогда не был ни рабом, ни крепостным, не был и бедным казаком. Неизвестно, сразу же он решил дать народу волю, или после Персидского похода, когда у него было много денег и воинов, но ему приписывают слова: «Не должен один человек по принуждению гнуть спину на другого, быть в кабале, крепостной неволе и нищете».

На Астрахань Разин не пошел. На сорока стругах с двумя тысячами бойцов он по Каспийскому морю проплыл до устья реки Урал-Яик. Неизвестно, возил ли уже тогда он с собой гарем, или набрал его позднее, на Каспии. Выдав свою разведку за астраханских плотников, он попросил яицкого воеводу пропустить их в крепость помолиться в большой церковный праздник Петра и Павла, за ними ворвался в Яик и устроил дикую расправу над гарнизоном. Он казнил почти двести стрельцов, не захотевших переходить к нему в разбойники. Речей о воле атаман в Яике не говорил. Он догнал отпущенных было спьяну к Астрахани стрельцов и убил их. Зимовал Разин в Яицком городке, разбив два небольших стрелецких отряда, посланных на него из Астрахани. Москва, уставшая от только что закончившейся пятнадцатилетней русско-польской войны за Украину, отдыхала, или ей было просто не до окраин государства, что, впрочем, не было чем-то необычным.

В марте 1668 года большой разинский отряд на речных судах вышел в Каспийское море и огнем и мечом прошел по беззащитному побережью от Дербента до Баку. Он и его бойцы показали себя полными разбойниками, грабителями и душегубами. Сотни километров западного каспийского побережья были опустошены и разграблены. Шахские войска загнали разинцев в ловушку, атаман пообещал перейти на службу к персам, обманул их, прорвался южнее и зазимовал там, продолжая грабежи. В июле 1669 года в отчаянном морском бою он разбил персидское войско, убил местного хана, пленил его дочь, которую хан почему-то вез с собой в бой, захватил много морских судов и богатую добычу, потеряв в сражении много ушедших с ним с Дона казаков. Персидский шах принялся за атамана всерьез, и атаман на морских судах отплыл к Астрахани. Душегуб и бандит с громадной добычей почему-то превратился в удалого молодца-атамана. Тысячеустная молва по всему Московскому царству разносила рассказы о его походах, почему-то называемых «персидскими подвигами». Сильно поредевшее войско Разина быстро пополнялось голытьбой со всей России. Волновался весь черный поволжский люд. Царь Тишайший послал Разину свою грамоту, в которой «забывал вины удачливого атамана, если он уйдет на Дон». В августе 1669 года атаман отдал в Астрахани морские суда, иранских пленных, тяжелые пушки и ушел на Дон с огромной добычей. На претензии иранского шаха о компенсации убытков от разинского разбойства, Москва поразительно ответила: «Эти казаки холопы великого государя, а не разбойники. Уже они прощены. А что взяли они грабежом пленных и имущество на войне, так это зачтено им в жалованье и до того нет никому дела». Разин понял, что власть его просто боится, перехватив донесение астраханского воеводы царю: «Чтобы атаман вновь шатости к воровству не учинил и не пристали бы к нему иные многие люди и от того меж людьми кровопролития не учинилось». В народе заговорили, что Разин — сила, раз с ним так считается Москва, что было для нее совсем не характерно. Атаман везде показывал, что он и его бойцы — из народа, а в своем войске он только старший по своему влиянию среди равных по положению. Он поражал воображение толпы, начавшей называть его «батюшкой Степаном Тимофеевичем». Перед ним начали опускаться на колени. Разин сорил деньгами и вокруг него стали создаваться вымыслы и легенды. Вождь и атаман вольного войска избавлял население от страха перед властью. Теперь главным в Астрахани был батюшка Степан Тимофеевич. Сам атаман никогда не считал себя помилованным преступником. Он стал думать, что он народный вождь, защитник обиженных и гонимых. У него часто стала кружиться голова не только от хмельных напитков, а и от народного обожанья, полюбившего вечный разинский праздник. Во время очередной речной попойки он утопил пленную княжну в Волге. Народ почему-то не посчитал это позорным преступлением.

На попытку астраханского воеводы его унять Разин отвечал: «Как ты смел обратиться ко мне с такими непочтительными словами, чтобы я выдал своих друзей, которые ко мне пристали ради любви и приятства. Вы еще смеете грозить немилостью? Я не боюсь ни воеводу, ни того, кто повыше его. Воевода дурак и трус. У меня силы и власти больше, чем у него. Я не холоп. Я вольный человек. Я расплачусь с этими негодяями, как следует расплачусь!». Разин ушел с Волги, оставив у населения чувства бунта.

Степан Разин с отрядом вернулся на Дон и в октябре 1669 года на трехкилометровом речном острове у Кагальника построил крепость, ощетинившуюся двадцатью пушками, привезенными из похода. Гарнизон речной крепости составил полторы тысячи человек. Голытьба называла его отцом. Ему сочувствовал почти весь казацкий круг. К весне у Разина на острове собралось около пяти тысяч человек. Тайные правительственные агенты попытались выяснить планы атамана на лето 1670 года, но неудачно: «а какая у него мысль, про то и его казаки многие ведают, и никакими мерами у них, воровских казаков, про то доведаться нельзя». В апреле 1670 года царь послал в Черкасск с дипломатическим поручением своего дьяка. Разин обвинил его лазутчиком на круге и утопил. Это был очередной вызов Москве. Казаки Дона разделились на два лагеря. Одни занялись ростовщичеством, снаряжая в поход голытьбу за половину будущей добычи. Другие шли к атаману на остров. Третьи боролись против отчаянного Разина — «он, Стенька, с товарищами своими, хотел учинить страх, добрых казаков побивал и в воду метал». В начале мая 1670 года пять тысяч добрых казаков, искателей добычи, авантюристов вышли с Дона. Они шли со своим батюшкой Степаном Тимофеевичем Разиным, решившим восстать против московских властей — «хотели мы Москву взять и всех бояр и дворян и приказных людей перебить на смерть, убить мирских кровопийцев, вывести воевод на Руси и бояр на Москве».

Конец ознакомительного фрагмента.