Сказки. Истории (сборник)
В книгу вошли сказки и истории великого датского писателя Х. К. Андерсена, принесшие ему мировую славу.
Оглавление
- Ханс Кристиан Андерсен и его сборники «Сказки, рассказанные детям» и «Новые сказки»
- Сказки, рассказанные детям
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Сказки. Истории (сборник) предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2018
Ханс Кристиан Андерсен и его сборники «Сказки, рассказанные детям» и «Новые сказки»
По-разному складываются творческие судьбы писателей, имена которых вошли в мировую литературу. Одни, прожив короткую блистательную жизнь, навсегда оставляют след в памяти современников и потомков. Другие, встретив глубокую старость, по-прежнему — авторы одного произведения, написанного в молодости. Третьи, проведя в мучительных поисках истинного призвания долгие, отпущенные им годы, понимают, наконец, что главное их творение уже создано.
Последнее целиком относится к литературной судьбе великого датского писателя Ханса Кристиана Андерсена. Почти всю жизнь он считал себя романистом, драматургом, поэтом, автором путевых очерков, а уже потом — сказочником. И хотя сказки принесли ему европейскую и даже всемирную славу, он глубоко переживал неудачу некоторых своих романов и, в особенности, пьес. Только в конце жизни Андерсен окончательно разочаровался в себе как в драматурге и романисте: «… драматические работы редко приносят мне радость… — писал он. — Для романов у меня нет достаточно знаний…»[1]
Тогда же писатель трезво оценил свой истинный талант, талант сказочника, признавшись, что счастье пришло к нему в образе Музы, одарившей его богатством сказок. Он понял, что сказки его — «блестящее, лучшее в мире золото, то золото, что блестит огоньком в детских глазках, звенит смехом из детских уст и из уст родителей»[2].
Свою жизнь Андерсен неоднократно называл сказкой. Принято (особенно в немецком литературоведении) считать, что стимулом подобного восприятия действительности писателем послужили слова известного немецкого же естествоиспытателя и врача, друга Гёте — Карла Густава Каруса, который 2 марта 1846 г. написал в памятной книжке Андерсена, что прекраснейшей сказкой является сама жизнь человека. Однако выражение «сказка жизни» встречалось у датского писателя много раньше, еще в 1830 г., в финале его сказки «Мертвец». И связано оно, как и название мемуаров «Сказка моей жизни», с некоторой идеализацией пережитого. Писателю казалось сказочно прекрасным то, что он — выходец из самых бедных слоев датского народа — стал всемирно знаменитым, видел множество стран и был другом многих выдающихся людей своего времени.
Ханс Кристиан Андерсен, почти ровесник XIX в., свидетель его крупнейших событий, родился 2 апреля 1805 г. в небольшом провинциальном датском городке Оденсе на острове Фюн в семье бедного башмачника и прачки — Ханса Кристиана Андерсена-старшего и Анн Мари Андерсен. В доме его родителей часто не бывало хлеба, не говоря о новой одежде и обуви. Но и в этой нищенской жизни были свои радости. «…Мир, такой же богатый, как и в «1001 ночи», открылся предо мной», — писал позднее Андерсен о сказках и преданиях детства. Воображение впечатлительного мальчика питали и книги, которые читал ему отец, мечтавший поступить в гимназию, повидать дальние страны. Свою любовь к чтению, желание учиться и путешествовать бедный башмачник передал сыну. Андерсен рано научился читать, а побывав однажды в театре, начал сочинять пьесы и стихотворения. Но попасть в городскую школу сыну башмачника было трудно, и его отдали в школу для бедных, где учили письму, арифметике и закону Божьему. Между тем в семье Андерсена назревали трагические перемены. Шел 1813 год. Наполеоновские войны, в которых Дания участвовала на стороне Франции, эхом отозвались в стране: все вздорожало, жить становилось труднее и труднее. Отец будущего сказочника решил пойти в солдаты, заменив за соответствующее вознаграждение сына богатого крестьянина. Деньги, которые башмачник получил за рекрутство, быстро разошлись. Вернувшись домой в 1814 г., он через два года умер от чахотки. Андерсену в ту пору было 11 лет. Одаренный мальчик, которого многие в городе называли «маленький Уильям Шекспир», в полной мере испытал горечь и унижения бедности в стране, переживавшей национальную трагедию.
Случай помог Андерсену, жившему в крайней нищете, определить свое призвание. В 1818 г. в Оденсе приехали из Копенгагена несколько актеров, и некоторые из них стали кумирами Ханса Кристиана. Он решил уехать в Копенгаген, попытать счастья в театре, тем более, что к тому времени ему удалось скопить 13 риксдалеров. Наивному мальчику казалось, что с ними он завоюет мир, центром которого он считал столицу Дании. И вот утром 6 сентября 1819 г. четырнадцатилетний Андерсен впервые увидел шпили, колокольни и башни Копенгагена.
Этот день писатель всегда считал самым знаменательным в своей жизни. Когда в декабре 1867 г. его избрали почетным гражданином Оденсе, он просил отложить там празднества в его честь до 6 сентября 1869 г., когда исполнится полвека с того дня, как он прибыл в столицу Дании. Но тогда — в 1819 г. — он даже в самых смелых мечтах не представлял себе, что его ожидает всемирная слава. В театр мальчика не взяли, так как у него пропал голос — ведь он ходил в тоненьком пальтишке, в рваных башмаках и постоянно бывал простужен!
Деньги быстро подошли к концу, и ему пришлось жить на жалкие гроши, которые порой собирали для него по подписке доброжелатели. Все же в 1821 г. Хансу Кристиану удалось сыграть роль тролля в балете «Армида», а когда к нему вернулся голос, его приняли в хоровую школу. Он начал писать комедии, и к его мечте о судьбе актера присоединилось желание стать поэтом. В 1822 г. Андерсену посчастливилось опубликовать сборник «Юношеские опыты», куда вошли некоторые из его ранних незрелых и подражательных пьес, новелл и стихотворений. Но ему часто не хватало знаний, и государственный советник Йонас Коллин, принимавший в нем участие, выхлопотал для Андерсена право бесплатно учиться в гимназии провинциального городка Слагельсе, а затем Хельсингёра и ежегодную стипендию. Йонас Коллин, один из заслуженнейших государственных деятелей Дании того времени, сыграл огромную роль в жизни юноши. Влиятельный человек, член дирекции Королевского театра, секретарь фонда usus publicus, он немало помог Андерсену, который, при всей сложности их отношений, называл его «вторым отцом», а дом Коллина считал своим вторым родным домом. И очень дружил с детьми Коллина — Эдвардом и Ингеборг, к младшей же его дочери Луисе он долго испытывал чувство безнадежной любви. Но это все в будущем.
А пока в гимназии Ханс Кристиан был сыт и кое-как одет. Но ему, семнадцатилетнему юноше, не имевшему самого элементарного образования, пришлось сидеть рядом с учениками второго класса, мальчиками двенадцати-тринадцати лет, которые его всячески дразнили. Да и учеба давалась Андерсену нелегко! Ханс Кристиан был в отчаянии; его беды усугублялись недоброжелательным отношением к нему ректора гимназии Симона Мейслинга, поэта-неудачника, вымещавшего злобу на учениках, особенно на детях бедных родителей. Коллин, знавший о трудной жизни Андерсена, помог ему вернуться в Копенгаген. Там он мог встречаться с литераторами, там жили боготворимые им писатели-романтики Адам Готлоб Эленшлегер и Бернар Северин Ингеман.
Так кончились школьные годы будущего писателя. Подготовившись с помощью частных учителей, Ханс Кристиан в 1828 г. сдал при Копенгагенском университете экзамен на аттестат зрелости. Влача по-прежнему жалкое существование, он был счастлив, вырвавшись из ада гимназии, где жестокий ректор запрещал ему писать стихи, а он все же тайком сочинял не только стихи, но и пьесы, романы и сказки, которые сохранились в отдельных отрывках. Теперь же в Копенгагене Андерсен, избавившись от тирании Мейслинга, всецело занялся литературой. Он создал бесчисленное множество стихотворений, путевой очерк «Прогулка пешком от Хольмского канала до восточной оконечности острова Амагер в 1828–1829 гг.», пьесу «Любовь на башне Св. Николая, или Что скажет партер», несколько романтических сказок. Андерсена начинают печатать, его пьесу с успехом ставят в Королевском театре. Но это вовсе не избавило Ханса Кристиана от нужды. Вплоть до 1839 г., т. е. в течение почти половины его жизни, литературные заработки Андерсена были очень скудны. Однако с 1829 г. благодаря путевому очерку и пьесе он приобретает некоторую известность и почти всецело посвящает свою жизнь творчеству. С 1830 г. биография писателя неотделима от его сочинений. В этом причина того, что лучше известны события детских и юношеских лет Андерсена. Жизнь Андерсена с этого времени — непрерывный литературный труд; счастье путешествий по Дании и за границей; калейдоскоп впечатлений и встречи с новыми друзьями (в их числе — писатели и поэты Гюго, Дюма-отец, Мюссе, Гейне, композитор Шуман, скульптор Торвальдсен, актриса Рашель и другие выдающиеся люди его времени); любовь к знаменитой шведской певице Йенни Линд, которую современники называли «шведским соловьем». Познакомились они в 1840 г., и Андерсен полюбил ее последней любовью. Но Линд любила только его книги и не ответила писателю взаимностью. Андерсену пришлось довольствоваться лишь ее дружбой, и утешала его, быть может, только всемирная слава.
Умер Андерсен в августе 1875 г. На похороны великого сказочника 8 августа пришли бедняки и знать, студенты, депутаты города Оденсе, иностранные послы и датский король. Один из очевидцев писал тогда, что в тот день копенгагенцы, бросив все свои дела, хоронили Ханса Кристиана Андерсена. Гроб с телом «короля сказок», как его называли, несли на руках по улицам столицы. В стране был объявлен национальный траур.
В могилу наш король сошел,
И некому занять его престол, —
писала одна из датских газет.
В развитии жанра литературной сказки, неразрывно связанной с именем Андерсена, значительную роль сыграло романтическое течение. В творчестве романтиков, особенно немецких, сказка стала каноном высокой поэзии, новым литературным жанром.
Литературная сказка Андерсена, в отличие от произведений его предшественников в этом жанре — Эленшлегера и Ингемана, тесно связана с народными сказками и преданиями. Именно Андерсен, человек, воспитанный на фольклорной традиции и вместе с тем поэтически одаренный художник, стал основоположником датской и мировой литературной сказки. Он стал сказочником XIX в., сказочником своей эпохи.
Андерсен пережил глубокое увлечение произведениями немецких и датских романтиков. Его главным вдохновителем был прежде всего Гофман с его сочетанием сказочного и действительного. Под влиянием Гофмана написаны незаконченные романы Андерсена «Аллея в Сорё» (1822) и «Фрагменты незавершенного исторического романа» (1824–1825), а также путевой очерк «Прогулка пешком на Амагер…». В произведениях Эленшлегера Ханса Кристиана восхищало возрождение старинных преданий севера, а в книгах Ингемана их национальный колорит. «Датская литература, — писал впоследствии сказочник, — высокая и поросшая лесом гора…», где «простираются могучие первобытные леса Эленшлегера…, а Ингеман ведет тебя при лунном свете по благоуханным буковым лесам, где поет соловей, а ручеек нашептывает древние легенды»[3]. Однако, признавая в конце 20-х годов лучшими литературными образцами Гофмана, Шамиссо и Тика, Эленшлегера и Ингемана, Андерсен в книге «Прогулка пешком на Амагер…» (которая является его литературно-художественным манифестом этого периода) подвергает резкой критике преувеличения и ужасы, свойственные немецкой и датской романтической литературе того времени. Оставаясь в русле традиций этой литературы, Андерсен занимает свое особое место в датском романтизме. В начале 30-х годов писатель обращается к творчеству Гейне, проявляет интерес к писателям-реалистам Бликкеру и Бредалю, а позднее и Хейбергу. В конце жизни Андерсен увлекается творчеством Бальзака и Ибсена, открывает для себя русскую литературу от Карамзина до Пушкина, восхищается А. К. Толстым и И. С. Тургеневым. Величайшим гением для него был Пушкин. Преодолевая влияние различных писателей, Андерсен искал свой путь, создавая оригинальную, ни с чем не сравнимую литературную сказку, став ее творцом.
Литературная сказка Андерсена — качественно иное явление, нежели сказки немецких и датских романтиков. Отличается она, естественно, и от фольклористической, промежуточной сказки[4] братьев Гримм и скандинавских собирателей фольклора.
Чрезвычайно начитанный в европейской и датской романтической литературе, сказочник, как уже говорилось, испытал влияние немецкой романтической традиции, ярким примером чего являются сказки «Затонувший монастырь» и «Мертвец». Как и для немецких романтиков, особенно Гофмана и Шамиссо, сказка была для Андерсена не просто занятной историей, которую ему хотелось поведать читателям развлечения ради. В литературной сказке он нашел возможность выразить свое отношение к действительности, свое мировоззрение, общественные и эстетические идеалы. В таких сказках, как «Цветы маленькой Иды» и «Тень», чувствуются настроения немецких романтиков, научивших Андерсена сочетать элементы фольклора с современностью, вводить в повествование автора, а также известному приему — упоминанию героев различных литературных произведений и т. д.
Вместе с тем о сказке Андерсена следует судить, учитывая все особенности литературного развития этого писателя, сына своей страны и своего века. Литературная сказка датского писателя отличается от сказки Гофмана, Шамиссо, Брентано и Тика. Она сложна и синтетична, в ней ясно ощутимы старинная фольклорная традиция и современные Андерсену локальные датские и европейские реалии. Его произведения отражают многие научно-технические идеи XIX в. В отличие от немецких романтиков, он не только автор, обрабатывавший народные сюжеты и сочинявший оригинальные литературные сказки, но в каком-то смысле и собиратель фольклора. Он широко вводил в свои произведения фольклорные источники — народные сказки и предания, а иногда поверья и пословицы. Причем в его творчестве в большинстве случаев все эти источники могут быть прослежены и установлены.
Тесная связь с народной сказочной традицией отличает произведения Андерсена от литературных сказок его соотечественников и предшественников Эленшлегера и Ингемана. Эленшлегер как-то справедливо заметил, что Андерсену было свойственно субъективное, оригинальное понимание сказки[5]. Эта оригинальность понимания заключалась прежде всего в особом отборе материала для сказочной обработки, в новом восприятии действительности, в своеобразной трактовке проблемы Добра и Зла. Если Эленшлегер был в первую очередь поэтом и драматургом, а Ингеман романистом, то Андерсен известен прежде всего как сказочник. Эленшлегер и Ингеман не предназначали свои произведения для детей, не создавали сборники литературных сказок, объединенных общностью идейно-художественного замысла. Андерсен уже в своих первых произведениях обращался непосредственно к детской аудитории. Он опубликовал четыре сборника литературных сказок: «Сказки, рассказанные детям» (1835–1842), «Новые сказки» (1844–1848), «Истории» (1852–1855), «Новые сказки и истории» (1858–1872). Основное же отличие Андерсена от его датских предшественников заключалось в сочетании фантастики с будничностью и современностью: «Огонь трещит в печке, — писал сказочник в феврале 1836 г., — ко мне приходит моя Муза, рассказывает множество сказок и приводит героев из обыденной, окружающей нас среды. Она говорит мне: «Взгляни на этих людей, ты их знаешь, нарисуй их, они должны жить!»[6]
Кое-какие нити, несомненно, связывают Андерсена, воспитанного на датской народной традиции, с учеными Германии и Скандинавии. Прежде всего это — неоднократно высказанная им восторженная приверженность фольклору. Так, к 1825 г. относится высказывание Андерсена о том, что поэзия народа — это язык души и сердца, с помощью которых познается народная культура, а позднее он писал: «Народное предание живет в веках; в нем таится сила, противостоящая власти времени»[7]. Народную сказку писатель сравнивал с героями датских и норвежских народных сказок Простаком Хансом и Эсбеном Аскеладдом, который верхом на коне въезжает на Хрустальную гору и завоевывает принцессу. Народная сказка, презираемая, по словам датского писателя, своими «собратьями, пробивается все же вперед, поднимается до уровня подлинной Поэзии — королевской дочери, завоевывает ее и полкоролевства в придачу»[8]. Андерсен иногда записывал датские народные сказки и предания, иногда же обрабатывал услышанные. Порой писатель бывал информантом отдельных фольклористов, в частности Тиле; и он постоянно рассказывал народные предания и сказки.
Андерсен, несомненно, многое заимствовал у фольклористов Скандинавии, и прежде всего отдельные сюжеты и мотивы. Он едва ли хорошо знал сказки братьев Гримм, а если и знал, то познакомился с ними значительно позднее, когда уже были написаны многие из его произведений. Зато в одной из юношеских тетрадей будущего сказочника 20-х годов сохранилась запись о том, что ему понравился сборник «Датские народные предания», изданный Тиле[9]. С многими преданиями, в том числе о Хольгере Датчанине, о короле Кристиане IV и т. д., Андерсен познакомился именно по сборнику Тиле.
Трудно точно установить, где и когда узнал Андерсен народные сказки, использованные им в его творчестве, можно лишь предположить, что сказки «Одиннадцать лебедей», «Человек и его тень», опубликованные в сборнике Винтера[10], писатель также слышал еще в детстве. Ведь Винтер вырос неподалеку от Оденсе, в Виссенберге, и сказки его сборника — примерно те же, что рассказывали Андерсену в детстве. Хорошо знал писатель и сборник Кристиана Мольбека «Избранные сказки и истории»[11], хотя не пересказал ни одну из восьми сказок, напечатанных этим писателем. Однако стихотворение, посвященное сборнику, позволяет понять, какие сказочные, поэтические образы и реалии заинтересовали его у Мольбека. «Здесь предстанет перед тобой замок с тысячей зал, на стенах которых висят говорящие картины. Повсюду сады, горы, глубокие долы с золотом и жемчугом, рассеянными у родника… Багряный лес в особенности очарует тебя. И эльфы, познакомься с ними хорошенько! Подходи смело, здесь живет сказка, ее называют сказкой Мольбека в датской стране!»[12]
Конкретных сведений о знакомстве Андерсена со сборниками Свена Херслеба Грундтвига, издавшего в 50–60-х годах свод датских народных сказок, и норвежского ученого Пера Кристена Асбьёрнсена (кроме вышеупомянутого высказывания об Эсбене Аскеладде) нет.
Но ряд опубликованных этими фольклористами сказок («Миг в царстве небесном», «Нищий», «Большой брат и Маленький брат» и др.)[13] сюжетно совпадают с народными сказками, услышанными Андерсеном, возможно, в устной передаче и лежащими в основе его литературных сказок. Разумеется, он знал гораздо больше народных сказок и преданий, нежели использовал в своем творчестве. Но отбирал из них самые лучшие, отмеченные датским народным колоритом.
Вместе с тем многое отличает братьев Гримм и скандинавских фольклористов от Андерсена. Первые были не литераторами, а учеными. Народная сказка стала для них объектом изучения, что не помешало ей превратиться в любимое чтение детей и взрослых. Главная цель братьев Гримм и скандинавских фольклористов заключалась в спасении, сохранении народных сказок, в их собирании. Основная установка ученых — точная передача услышанного. Андерсен же прежде всего писатель. Он ввел народную сказку в художественную литературу Дании; он создал новый жанр — жанр литературной сказки. Опираясь на фольклор, он художественно преобразовывал отдельные его произведения в соответствии со своими взглядами и представлениями о жизни и литературе. Необычайно одаренная личность Андерсена, полет его фантазии, жизненный опыт нашли в литературных сказках этого художника яркое воплощение. И если сказку Андерсена порой принимают за народную, на это есть свои причины. Литературная сказка, имеющая своими истоками фольклор, по-своему подражает сказке народной. Общим для обоих этих жанров остается причудливое сочетание реального и нереального, правдивого и лживого, возможного с невозможным, вероятного с невероятным.
Литературная сказка создается на основе народной, по крайней мере вначале. Она использует темы, сюжеты, образы, структуру, приемы, язык, отдельные обороты народных сказок, контаминирует их. Многим авторам литературных сказок, в том числе и Андерсену, близки также эстетические нормы народных сказок.
«Эпические законы» народной сказки, ее основные признаки, как указывал датский фольклорист Аксель Олрик, имеют в известной степени значение и для авторского художественного творчества[14]. Однако жизнь народной сказки (соответственно и фольклористической), перевоплощенной в литературную, подразумевает уже совсем иную форму существования, иные законы. Известно, что «эпические законы» народной сказки, упоминаемые еще Грундтвигом и сформулированные в Дании Олриком, введены в научный обиход и развиты в трудах многочисленных ученых[15]. Между тем законы литературной сказки, в частности скандинавской, установлены сравнительно недавно и могут быть прослежены при сравнении сказок Андерсена с ее источниками[16].
Братья Гримм и Асбьёрнсон, обрабатывая народные сказки, переводили их на литературный язык, что для Германии и отчасти для Норвегии, где существовало множество различных диалектов, было важным делом. Благодаря этим ученым немецкие и норвежские народные сказки сделались всеобщим достоянием. Андерсен же, как говорилось, стал автором литературных сказок, проникнутых духом фольклора; в них действуют новые, современные герои, вещи, предметы, явления природы.
Уже в первых стихотворных сказках конца 20-х — начала 30-х годов «Каменный крест на острове Мён», «Невеста морского короля», «Снежная королева», «Русалка с острова Самсё», «Хольгер Датчанин», «Водолазный колокол» (из путевого очерка «Прогулка пешком на Амагер…») Андерсен расширил границы датской литературной сказки, введя темы современности, социальной критики и бытовые реалии. Это же справедливо по отношению к прозаическим сказкам «Эльфы в Люнебургской роще», «Король говорит: «Это — ложь!» (из путевого очерка «Теневые картины путешествия на Гарц, в Саксонскую Швейцарию и т. д. и т. д. летом 1831 года»). Первые прозаические сказки Андерсена, в том числе и сказка «Затонувший монастырь», — сказки индивидуальные, литературные, с четко окрашенной романтической позицией автора. Изменив содержание фольклорных источников, писатель рассказывал о современном ему обществе, восхвалял народную фантазию, личные достоинства человека, не зависящие от его происхождения. Как и предшественники великого сказочника, он прибегал к элементам фантастики, одухотворял вещи и предметы. Однако волшебные фигуры отдельных героев приобретают у него бытовой, жизненный характер. Положительными героями Андерсена становятся сильные и благородные представители народа — крестьяне и ремесленники, противопоставленные злым и ничтожным коронованным особам. В фантастические предания Андерсен вводил обыденные картины, а сказочные персонажи характеризовал с помощью бытовых деталей. Однако эти литературные сказки, отличающиеся, кроме того, от всегда прозаических народных своей стихотворной формой (не характерной и редкой для Андерсена), малоинтересны в художественном отношении.
Отчетливое представление об обработке сказочником народных сюжетов и мотивов дает его прозаическая литературная сказка «Мертвец», в основе которой — известные датские народные сказки. Из них писатель взял основной сюжет, историю бедняка Иоханнеса, троекратное повторение отдельных событий, образ чудесного попутчика-помощника. Но литературная сказка Андерсена — сложное, синтетическое явление, где, кроме основного сюжета и его вариантов, использованы также отдельные образы народного предания — эльфы, блуждающие огоньки, указание места действия (Богенсе и Эльведгор). Этой сказке свойственно также сочетание признаков народной сказки и предания, что является одной из художественных особенностей литературной сказки Андерсена. Сторонник правдивого искусства, сказочник переосмыслял фантастические образы, приблизив их к реальности: эльфы в его сказке танцуют французские танцы, блуждающие огоньки играют в пятнашки. Андерсен как бы приземляет могущественного короля, и тот предстает, хотя и с державой в руке, но в домашних туфлях и шлафроке. В народной сказке герой, положительный или отрицательный, наделен обычно каким-то одним качеством, в частности добротой. Это свойство, воспринятое датской романтической литературой из фольклора и характерное для нее, встречается и у Андерсена. Однако его герой, Йоханнес, не только добр, но и благороден, отважен и любознателен, в то время как король — слаб и ничтожен. В сказке «Мертвец» писатель соединяет несколько вариантов народных сказок, однако у него все подчинено определенной писательской идее, которая поднимает это произведение на качественно новую ступень. В противопоставлении доброго и благородного бедняка ничтожному королю и его злой дочери — основная идея сказки Андерсена. Любопытно, что образы короля и принцессы по сравнению с аналогичными образами народной сказки психологически заострены. В фольклорных сказках герой всегда женится на принцессе, хотя о любви там нет и речи. У Андерсена же появляется мотив романтической любви Йоханнеса к королевской дочери; он мечтает о ней. Сказочник выступает и против всякого рода преувеличений, лживости, неестественности и надуманности мелодрамы, но отдает дань и романтически-ироническим приемам, упоминая популярных в то время писателей — Гоцци, Миллера, Клаурена и художника Хогарта, а также героев известных литературных произведений — Вертера, Зигварта, принцессу Турандот. Писатель вносит в сказку и ряд романтически-пространных описаний природы, которых не было в народном источнике. Одновременно он стремится передать национальный датский колорит, красоту родных мест.
Современная Андерсену критика не обратила внимания на то, что сказка его стала литературной. Однако неодобрение некоторыми датскими писателями изменений, которые внес сказочник, — свидетельство их бессознательного понимания этого факта. Так, Мольбек говорил, что ни в одной народной сказке нельзя встретить такого описания летнего вечера, как у Андерсена: «В детстве ему не приходилось слышать, чтобы народные сказки рассказывали таким образом»[17].
В 20-е годы Андерсен был сравнительно далек от общественнополитической жизни Дании. Его взгляды формировались под влиянием устной народной традиции, а также современной ему датской и западно-европейской литературы.
В 30-е годы мировоззрение Андерсена — демократа и гуманиста — складывалось под сильным воздействием эпохи Просвещения. В этот период усиливается пробужденный Июльской революцией интерес сказочника к современности, к европейской общественной мысли, к растущему в Дании движению за конституционные свободы. (Как известно, движение это привело к тому, что в 1849 г. Дания превратилась в конституционную монархию.) Андерсен становится членом «Общества правильного применения свободы печати» и публикует в издаваемой Обществом газете «Федреландет» истории «Эта басня сложена про тебя!», «Талисман» и «Жив еще старый Бог!». Наряду с этим четко проявляется основное противоречие в его политических взглядах, противоречие между демократическими устремлениями и верой в короля, «отца народа». Расплывчатый идеал Добра, Любви, Человеческого Достоинства и Справедливости, за который Андерсен ратовал в произведениях 20-х годов, уже в начале 30-х принимает более конкретные формы. В произведениях этого периода и особенно в истории «Оборвыш на троне французских королей» Андерсен, несмотря на присущую ему осторожность, высказывал интерес к свободолюбивым идеям и симпатии к народу. Воспевая в стихотворениях 30-х годов Июльскую революцию и «древо свободы», выросшее во Франции, он ясно давал понять, что стоит на стороне бедняков, угнетенных, борцов за свободу. В своих романах этих лет — «Импровизатор», «О. Т.» и «Только скрипач» — он рисовал суровую судьбу бедняка, лишения, выпадающие на его долю, говорил о скупых лучах счастья, редко озаряющих его жизнь. Андерсен искал возможность справедливо разрешить проблему борьбы Добра и Зла, и такую возможность предоставила ему сказка. В сказках Андерсен давал волю доброжелательному отношению к бедняку, сажал на трон даровитых и умных тружеников, позволял им участвовать в правлении государством. Прикрываясь детской наивностью и внешне безобидным юмором, он высказывал свободолюбивые и прогрессивные идеи. В сказках писатель говорил правду, а сатирически изображая птиц и животных, разоблачал светское общество.
В сказках Андерсен воплощает свой этический идеал, создает новую действительность, где торжествуют Справедливость, Добро, Любовь и Человеческое Достоинство.
Эти принципы легли в основу первых сборников Андерсена «Сказки, рассказанные детям» и «Новые сказки», куда вошли наиболее известные его произведения. Хотя сборники отличаются друг от друга содержанием, общественно-политической, литературно-эстетической направленностью и характером использованных в них художественных средств, они имеют и нечто общее. Литературные сказки, включенные в эти сборники, как и все сказочное творчество Андерсена вообще, можно подразделить на сказки, построенные с помощью использования народных и иных источников, а также на сказки, придуманные самим писателем. И те и другие могут быть волшебными, авантюрными, бытовыми, шуточными или сатирическими. Отдельные же индивидуальные особенности литературной сказки Андерсена проявляются не только в его самостоятельных творениях, но и в обработках фольклорных сюжетов и мотивов. Писатель «изменял народную сказку, и это изменение было частью структуры его собственных, андерсеновских сказок»[18], — писал В. Б. Шкловский.
В разные периоды творчества у Андерсена преобладали литературные сказки либо одного, либо другого вида. Причем внутри каждого из них существовали более или менее значительно обработанные, более или менее самостоятельные литературные сказки.
Создание обоих видов литературных сказок идет у Андерсена почти параллельно, хотя обращение к фольклору и к другим источникам наиболее характерно для него в 30-е годы, а создание самостоятельно придуманных произведений — в 40-е и далее. В начале своей творческой деятельности писатель в основном обрабатывал народные сказки. Позднее он чаще трансформировал народные предания, представляющие благоприятный материал для свободной фантазии. С годами мастерство Андерсена росло, и он постоянно придумывал сказки, не утратившие связи с народной сказкой, проникнутые ее настроением и подчиняющиеся в какой-то мере и ее законам.
Сборник «Сказки, рассказанные детям» занимает значительное место в раннем творчестве Андерсена. Сам он, не придавая будущим сборникам большого значения, видимо, в шутку писал незадолго до выхода в свет первого выпуска сказок (1 января 1835 г.): «Они сделают мое имя бессмертным; я попытаюсь завоевать грядущие поколения»[19]. Эти сказки сразу же после выхода в свет получили широкий отклик. «В то время как отдельные люди, чьим мнением я особенно дорожу, ставили их выше всего остального, что мной напечатано, другие полагали их крайне незначительными и советовали мне не писать более подобных вещей»[20], — вспоминал впоследствии Андерсен.
Публике и критике в произведениях сказочника не хватало традиционных нравоучений, и ему советовали следовать французским образцам.
Современники Андерсена не поняли, что выход сборника молодого писателя — выдающееся событие в истории датской, да и всей мировой литературы, что писатель нашел в сказках свое истинное призвание. Более того: не оценив новаторства этих произведений, их резкого отличия от принятых морализаторских канонов, критики усмотрели в них лишь «безнравственность» и «аморальность». И в дальнейшем сказки не были оценены по достоинству в немногочисленных рецензиях на очередные выпуски сборника. Критики ограничились их пересказом и указанием на то, что сказки Андерсена хорошо известны и не нуждаются в подробной характеристике.
Андерсен назвал первый сборник «Сказки, рассказанные детям», объяснив это название следующим образом: «В первом выпуске я, подобно Музеусу, но по-своему, пересказал старые сказки, слышанные мною в детстве, голос рассказчика еще слышался мне и казался самым естественным. Но я хорошо знаю, что ученая критика станет порицать этот язык. Таким образом, чтобы настроить читателя на определенный лад, я назвал их «Сказки, рассказанные детям», хотя считал, что они предназначаются и для детей, и для взрослых»[21]. Словом «рассказанные» Андерсен подчеркивал необычность стиля и формы этих сказок; он писал их, словно рассказывая знакомым детям. И хотя сборник назывался «Сказки, рассказанные детям», третьему выпуску Андерсен предпослал обращение «К взрослым читателям…», предполагая, что сказки «Новый наряд короля» и «Русалочка» больше подходят именно этим читателям.
«Сказки, рассказанные детям» — первый сборник литературных сказок Дании, тесно связанных с отечественным фольклором и оригинальных по своему языку и стилю, отличается прогрессивностью общественных и литературных взглядов их автора. Любопытно, что появлению сказок предшествовало не только путешествие Андерсена в 1833 г. во Францию, где все еще напоминало о недавних событиях Июльской революции. Поездки по родной стране в 1830, 1832, 1834 и 1835 гг., когда писатель возобновил знакомство с богатейшей сокровищницей народных обычаев, сказок и поверий, также доставили ему материал для литературной обработки.
Из всех жанров фольклора, привлекавших внимание Андерсена, основные — народные сказки и предания. Особенно отчетливо ощущается сходство с народными источниками в сказках «Огниво», «Маленький Клаус и Большой Клаус», «Принцесса на горошине», «Дорожный товарищ» и «Свинопас». В них, да и в некоторых других, можно встретить типичных для народных сказок лиц (героев): солдата, бедных крестьян, свинопаса, старших и младших (богатых и бедных) братьев, короля, королеву, принца, принцессу и др. Есть там животные, птицы и насекомые. Из фантастических персонажей скандинавских народных сказок у Андерсена в его первом сборнике (правда, сравнительно редко) фигурируют тролли, русалки и ведьмы. Писатель следует и некоторым внешним стилевым особенностям народной сказки, ее эпическим законам: инициальные и финальные формулы (сильно видоизмененные), редкие медиальные формулы («снип-снап-снурре…»), частично неопределенные топографические и хронологические формулы (действие может происходить далеко-далеко, на всем свете, на дороге, в лесу, на берегу моря, в бедной лачуге, в королевском замке, в селении, в маленьком городке. События совершались много-много лет тому назад, после грозы и т. п.). Ведьмы у Андерсена так же неизменно стары, как и в народной сказке. Его произведениям свойственны фольклорная троичность (три собаки, три горницы), ступенчатость (все увеличивающиеся глаза собак и ценность монет), повторы, избранные немногочисленные эпитеты («богатый», «бедный» и характерные для Андерсена эпитеты «настоящий», а также «простой»). Писатель пользуется и приемами анимизации, одушевляя явления природы.
Вместе с тем существуют и определенные различия между сказкой Андерсена и народной (соответственно и фольклористической), так как сказочник с самого начала поставил перед собой задачу творчески самостоятельно обрабатывать известные сюжеты.
Его сказки, ставшие авторскими и получившие имя великого писателя, имеют свою творческую историю, почти о каждой содержатся интересные сведения в письмах и дневниках художника, а также в примечаниях к сказкам, написанных им незадолго до смерти[22]. Кроме того, в отличие от фольклорного текста, продолжающего творческую жизнь до тех пор, пока он живет в народе, и имеющего, как правило, множество вариантов, литературная сказка Андерсена более стабильна и обычно существует в одной редакции.
Сказки Андерсена значительно длиннее народных (хотя могут быть и очень кратки, емки, как, например, «Принцесса на горошине», «Скверный мальчишка»). Это объясняется тем, что литературная сказка, подобно всякому литературному произведению, в отличие от народного, всегда предполагает письменную форму существования. А так как такую сказку уже не нужно запоминать, она может быть какой угодно длины.
Элементы трансформации народной сказки, уже заметные в сказке «Мертвец», получают дальнейшее развитие. Можно сказать, что в сборнике «Сказки, рассказанные детям», оно идет по двум линиям. С одной стороны, Андерсен чрезвычайно расширяет традиционные рамки сказочного жанра. В первом томе сборника наряду с изменением волшебной среды и ее приближением к реальной жизни появляется и новый мир, построенный по желательным для Андерсена законам. С другой стороны, писатель ограничивает фантастику сказок, облекает волшебные фигуры и образы в прозаические одежды, как бы «приземляет» их. Причем если в первом томе Андерсен идет в основном по этому, последнему пути, то во втором томе, начиная с 1838 г., происходит расширение рамок сказки главным образом за счет создания особого волшебного мира, который можно назвать андерсеновским. И в сказках второго тома писатель творит этот новый мир, вводя в свои произведения и реально-бытовой комментарий, и элементы научной фантастики.
В сборнике «Сказки, рассказанные детям» наряду с традиционными героями (у Андерсена редки стереотипные персонажи — три сына, падчерица и т. д.) живут и действуют подмастерья, сапожники, кожевники, пономарь, бабушка, трактирщик, пастух, студент, советник, поэт, дети и т. д. Встречаются там и такие необычные для скандинавской народной сказки животные и пресмыкающиеся, как крот, ящерицы, а из насекомых — майские жуки, мотыльки.
С другой стороны, могущественные короли народных сказок у Андерсена «приземлены». Они сами открывают городские ворота и кувыркаются от радости. Если сравнить фантастику народных сказок с фантастикой датского писателя, значительно более свободной, нежели в народной сказке, и всецело подчиненной его воле, становится особенно заметно различие между обоими этими жанрами. У Андерсена очеловечены не только животные, но и его немногочисленные волшебные персонажи. Тролли, которые редко появляются у сказочника, превращаются в путешественников, а мать ветров журит сыновей за проказы и наказывает их, как расшалившихся детей. «Скверный мальчишка» Амур — ребенок, страдающий от голода и непогоды. В отличие от народной сказки «Одиннадцать лебедей», где героине помогает волшебница, Элиза встречает в лесу обыкновенную старушку. Самые фантастические события носят у Андерсена реальный характер. Пещеру старого тролля освещают тысячи светляков, окружают же его не таинственные существа, а пауки (хотя и огненные), зеленые мухи и черные кузнечики.
Уже в самых первых оригинальных, придуманных Андерсеном сказках 20-х годов выступали персонажи из мира природы и вещей. Ослепительно-белая ромашка (в одноименной сказке) с желтым, круглым, как солнышко, сердечком олицетворяет скромную милую девушку с золотым сердцем; детская игрушка — одноногий оловянный солдатик — бесстрашного и стойкого воина; кухонная утварь — обывателей.
Фантастика Андерсена вообще довольно умеренна. У него почти нет нарушений пределов времени и пространства, действие не происходит в тридесятом царстве и небывалых странах, отсутствуют, за редким исключением, и разные диковины. Правда, в отличие от народной сказки, где герои с трудом переходят из одного мира в другой, у Андерсена сказочный принц попадает в Райский сад. Изменен и один из важнейших законов народной сказки, закон троичности. Писатель не стремится создать впечатление об особой сложности предприятия, успех которого достигается лишь с третьего раза. И Элиза в сказке «Дикие лебеди» не третья, младшая сестра, которая побеждает только благодаря этому. Снижена у Андерсена и ступенчатость. Его герои не сражаются с трехглавыми, шестиглавыми, девятиглавыми змеями, они не приходят в лес с деревьями из золота, серебра и драгоценных камней. Герои сказочника попадают в горницы с золотыми, серебряными и медными монетами.
По сравнению с народной сказкой Андерсен изменяет характер инициальных и финальных формул. Он переосмысляет традиционный зачин «жил-был» и создает новый. Сохраняя указание на неопределенность времени и места («жил-был однажды…»), располагающее слушателей к необычайно интересному рассказу, а зачастую и восприятию чудесных событий, писатель расширяет инициальную формулу, когда пишет: «Много лет назад жил-был король, который так любил красивые новые платья!» Часто в зачине вместо короля или принца у Андерсена появляются необычные для народной сказки герои. «Жил-был поэт…», «Жили-были двадцать пять оловянных солдатиков…». Но сказочник уже не просто констатирует существование героя и не просто помещает его во времени, хотя и не уточненном. Большей частью он либо в инициальной формуле дает место действия, либо сразу же вводит читателя в суть происходящего: «В открытом море вода такая синяя…»; «Шел солдат по дороге: раз-два! раз-два!». Культивируя одну из основных функций финальных формул, установку на «правдивость» событий, о которых идет речь («Знай, что это истинная история!»), как бы констатируя тот или иной факт, датский сказочник и здесь остается оригинальным. В его концовках отсутствует морализация. Существенно, что, наряду с обычными неопределенными топографическими формулами как в зачинах и концовках, так и в самом тексте, у Андерсена встречаются конкретные указания места действия — Копенгаген, Королевский сад, Турция. Или театр, кунсткамера, аптека, Круглая башня.
Авторская индивидуальность находит яркое выражение в образе рассказчика. Закономерное отличие литературной сказки Андерсена заключается именно в постоянном присутствии рассказчика, посредника между миром сказки этого автора и ее создателем. Реплики рассказчика слышатся то в инициальных, то в финальных формулах, а то и в самом тексте. Он постоянно дает объяснение происходящим событиям, оценивает людей, их вкусы, объясняет их поступки. «За городом, у самой дороги, стояла дача; ты, верно, и сам когда-нибудь видел ее!»; «Да, веселая была эта ночка!»; пономарь ел рыбу, «потому что любил ее»; «фи! какой скверный мальчишка этот Амур!». Причем если в русской литературной сказке второй половины XIX в. различают два основных типа сказочника — рассказчика из народа и самого автора, то Андерсену свойственна большая дифференциация этого образа. Роль рассказчика из народа исполняет у него и студент (это характерно для Дании, где основными собирателями фольклора были студенты), и старик-сосед, и фантастическое существо Оле-Лукойе, и цветы. В сказках второй половины 30-х годов в роли рассказчика начинают выступать отдельные действующие лица, что было связано с изменением композиции сказок Андерсена. Писатель строил свои произведения в простой народной манере и лишь в сказки «Сундук-самолет» и «Оле-Лукойе» вставил одну или несколько историй. Авторский голос также постоянно звучит на страницах сказок Андерсена. Порою он говорит от своего собственного имени. В некоторых сказках автор и рассказчик сливаются воедино, отождествляются, что придает происходящему оттенок достоверности.
Литературная сказка Андерсена, в отличие от народной, наполняется бытовыми подробностями, точными зарисовками природы и описанием человеческих чувств. При этом в ткани сказочного повествования они не ощущаются как чуждые, неожиданные, инородные вкрапления или помехи. В обработанных писателем сказках еще нет тех бытовых полотен, которые появятся в его оригинальных сказках. Пока он лишь подробно рассказывает о бедности героев, о том, что они едят и пьют, как одеваются. Поэтичные описания в сказках Андерсена резко отличают их от народных. Воспевание природы, культ ландшафта, присущий романтикам, характерен и для датского писателя. Но в его обработках и пересказах народных произведений это пока еще реальные картины природы. Сказочник восхваляет красоту природы Дании, острова Фюн и родного города Оденсе. В сказках встречаются описания оденсейских, особенно финских природных достопримечательностей.
Народной сказке, как известно, не свойственно описание настроения героев, показа их внутреннего мира. Герои фольклорной сказки не ведают душевной борьбы и любовного смятения. И хотя они по-своему любят и страдают, но описания чувств этих героев, их сомнений и колебаний в народной сказке отсутствуют. Линия действия такой сказки ясна, и в этом плане, например, андерсеновское «Огниво» близко народной. Романтическая же литературная сказка исходит как раз из внутренней жизни героя. В литературных сказках Андерсена герои испытывают глубокие потрясения, они колеблются и сомневаются. И хотя многие критики, начиная с Сёрена Киркегора и Георга Брандеса, не считали Андерсена, автора пяти романов, великим романистом, некоторые из его сказочных произведений напоминают камерные, любовные мини-романы, облеченные в форму сказки. В датских народных сказках, где часто встречается мотив самоотверженной любви — сестры к братьям, сына к отцу, отца и матери к детям, — не дается изображения такого возвышенного, самозабвенного чувства, какое испытывает Элиза к братьям, а король к неизвестной немой девушке, на которой он женится («Дикие лебеди»).
Для мировоззрения Андерсена характерна глубокая и органическая социальность; из многих сказок писателя явствует, что жизнь, лишенная духовных интересов, искажает человеческую психологию. В сказке «Принцесса на горошине» король и королева маленького, почти игрушечного государства, где король сам отпирает ворота, необычайно дорожат своими королевскими правами, и потому им необходима только настоящая принцесса. За маленьким сказочным государством, король которого, по существу, выступает в роли дворника, видится маленькое королевство Дания. Но его властители истосковались по настоящему величию. И то, что к ним забрела изнеженная чувствительная принцесса, поднимает королевскую семью в собственных глазах. Так удивительно, социально-психологически интерпретировал Андерсен народный источник, указать который пока не смог ни один андерсеновед. Ключом к решению этой загадки является, скорее всего, то, что буквального сходства искать не следует. Датский писатель вовсе не стремился к точному копированию фольклорных текстов. И по всей вероятности, свободно воспроизвел сюжет многочисленных датских народных сказок, где богатый крестьянин или просто состоятельный человек предъявляет к будущей невесте непременные требования: поменьше есть, а то и воздухом питаться, не болтать зря и т. д. Не менее вольно в плане социально-психологическом трактует писатель старую датскую народную сказку «Нищий» и ее варианты «Эсбен-трубочист», «Оборванец» и др. Сам Андерсен говорил, что в таком виде, в каком эту сказку рассказывали ему в детстве, он пересказать ее подобающим образом не мог. Поэтому, воспользовавшись целиком первой частью сказки, писатель убрал из нее черты грубости, эротики и создал в своей знаменитой сказке «Свинопас» резкую сатиру на королевскую власть и придворные нравы. Но самое главное — то, что гордую принцессу Андерсен сделал ничтожной и никчемной. Ее образ обрастает множеством чисто мещанских черт. И если в народной сказке принц исправляет принцессу, то у Андерсена он отвергает ее.
Датский писатель — носитель прогрессивных демократических традиций датской культуры — создавал сказку своего времени. То, что в произведениях Андерсена отразились политические и литературно-эстетические взгляды писателя, и делает его сказку авторской, андерсеновской. Изменяя народные источники, он создавал произведения, отмеченные глубокими симпатиями к народным героям, которые добиваются счастья и богатства. Используя частично народную сказку «Принцесса и двенадцать пар золоченых туфелек», а также различные варианты этой фольклорной истории о солдате, который женится на королевской дочери, Андерсен подчеркивает социальный смысл свадьбы простолюдина и знатной девушки. Героем литературной сказки «Огниво» оказывается народ. Обработав известный фольклорный источник, убрав отдельные черты присущей ему жестокости, Андерсен делает основной темой сказки «Большой Клаус и Маленький Клаус» не вражду двух братьев, пусть даже богатого и бедного, а сословное неравенство и борьбу богача и бедняка.
В многочисленных сказках середины 30-х годов уважаемые в обществе люди, даже короли и принцессы, с точки зрения Андерсена, вовсе не достойны уважения. Положительными героями, людьми в андерсеновском смысле слова выступают чаще всего бедняки и обездоленные — носители большого человеческого достоинства («Дюймовочка»). Во второй половине 30-х годов эта тема особенно развита в сказках «Стойкий оловянный солдатик» и «Ромашка». Их герои — воплощение мужества, постоянства и внутренней человеческой красоты.
В основе литературных сказок Андерсена, имеющих как бы несколько уровней, лежат не только народные сказки, но и народные предания, поверья, пословицы, а также литературные произведения, иногда иностранные. Порой мотивы народных сказок и преданий выступают в одной и той же литературной сказке. Причем в произведениях Андерсена, построенных на преданиях, поверьях, пословицах и т. д., еще более свободно реализуется индивидуальная авторская воля. Такого рода литературные сказки являются как бы переходной ступенью между андерсеновскими обработками народных сказок и его оригинальными литературными сказками. Датские народные предания и поверья с их сухой, лаконичной, зачастую афористичной формой, лишенной каких бы то ни было художественных элементов, предоставляют талантливому писателю широкое поле деятельности.
Весьма плодотворными для создания литературной сказки Андерсена в 30-е годы оказались народные поверья. Очаровательное датское поверье о старом боге снов Оле-Лукойе, который усыпляет малышей, рассказывая им сказки, помогает Андерсену написать новое произведение, содержащее множество аллюзий на современное ему буржуазное общество. В основе сказки «Русалочка» лежит народное поверье о том, что лишь верная любовь человека подарит русалке бессмертную душу. Вместе с тем «Русалочка» — оригинальная литературная сказка, в центре которой тончайшие описания движений человеческой души. В литературных сказках, основанных на народных преданиях, пессимистические нотки объясняются обычно тем настроением ужаса, страха перед потусторонним миром, который царит в этих народных произведениях. Пессимистический исход сказки «Русалочка» связан у Андерсена и с его романтическим представлением о невозможности счастья, о неосуществимости прекрасной мечты и истинной любви.
Отчетливей же всего подобная идея проявляется в сказках, основанных на иностранных сюжетах, расширивших круг источников литературной сказки Андерсена. В произведениях «Скверный мальчишка» и «Эльф розового куста», где сказочник использовал античный и итальянский сюжеты, трактуются этические проблемы.
В сказке «Новое платье короля» Андерсен дает обработку испанской новеллы XIV в., в которой повествуется о том, что приключилось с одним королем и тремя обманщиками. Андерсен, решив, по его словам, придать своему произведению сатирический характер, изменил чудесное свойство платья, которое в испанском источнике разоблачало незаконнорожденных. В его знаменитой сказке «Новый наряд короля» ткань, выдуманная обманщиками, становилась невидимой для всякого человека, который занимает не свое место или непроходимо глуп.
Новым этапом на пути Андерсена-сказочника явился сборник «Новые сказки», самое выдающееся его произведение 40-х годов. В этот период и начинается, по словам Андерсена, великое признание сказок. Однако популярность сказок и похвалы в их адрес отнюдь не означали, что они были оценены по достоинству. Правда, актуальность этих произведений отмечалась в декабре 1845 г. немецкой прессой, справедливо назвавшей их «сказками нашего времени». Датский писатель и журналист Мейр Арон Гольдшмидт, всегда строго судивший произведения Андерсена, нашел на этот раз верные слова для характеристики его своеобразной художественной манеры, когда писал в 1849 г.: «Он находит поэзию там, где другие едва осмеливаются искать ее, в предметах, которые считают некрасивыми, в погребе, где ель лежит в обществе крыс и мышей, в мусорном ведре, куда служанка выбросила пару старых воротничков, и т. д.»[23] Современники сказочника, да и многие исследователи его творчества почти не обратили внимания на изменение названия сборника «Новые сказки». Между тем Андерсен назвал эти сказки «новыми», потому что они значительно отличались от произведений 30-х годов не только своим настроением, источниками и содержанием, но и характером художественных средств.
В сборник «Новые сказки», в отличие от сборника «Сказки, рассказанные детям», вошли в основном произведения, придуманные самим Андерсеном. Обработанных фольклорных сюжетов в его творчестве 40-х годов гораздо меньше, чем в 30-х («Снежная королева», «Холм лесных духов», «Прыгуны», «Хольгер Датчанин», «Тень»).
В сказке «Снежная королева» писатель сохранил фабулу народного предания и стихотворной сказки 20-х годов. Из их простого ядра вырастает глубоко философское произведение, в котором Андерсен проводит идею победы подлинного чувства над холодным разумом. В сказке «Тень» писатель показывает ученого, образ, естественно, не свойственный народной сказке, как, впрочем, и образ поэта. В этом глубоко философском литературном произведении сказочник неизмеримо далек и от изданной Винтером народной сказки «Человек и его тень», и от повести Шамиссо «Необычайные приключения Петера Шлемиля». «Тень» — повесть о современном Андерсену обществе, где мудрый и благородный человек погибает и где ценится лишь хорошее платье. Андерсен расширяет рамки своих произведений и по сравнению с народными. Сказка «Хольгер Датчанин» содержит намеки на тогдашние политические события, в частности на сложные отношения Дании со Швецией. Одним из важных средств расширения мира сказки Андерсена в 40-х годах является введение в нее элементов национальной истории и ряда исторических персонажей: Людвига Хольберга, Тихо Браге, Бертеля Торвальдсена и т. д.
Обличение мещанства и аристократии («Гадкий утенок», «Счастливое семейство», «Штопальная игла», «Воротничок», «Ель», «Пастушка и трубочист», «Тень»), судьбы искусства в буржуазном обществе («Соловей», «Старый дом»), жизнь большого города («Девочка со спичками») — вот далеко не полный перечень новых актуальных тем в творчестве Андерсена этого периода. Во всех этих произведениях, наряду с правдивым изображением жизни бедняков, ощущается стремление к религии как единственному средству спасения несчастных, нищих, заблудших и высокомерных. В сказках «Девочка со спичками» и «История одной матери» Андерсен утверждает, что лучший исход для бедняков — смерть. Единственное, что может спасти Карен, тщеславную героиню сказки «Красные башмаки», — ее примирение с Богом.
Однако сентиментально-религиозные нотки присущи только отдельным и сравнительно немногим произведениям Андерсена.
40-е годы XIX в. — период появления таких мудрых социальных сказок Андерсена, как «Гадкий утенок», «Снежная королева» и «Тень», сказок, в которых своеобразная новаторская художественная манера писателя приобретает более углубленный характер. С одной стороны, в них по-прежнему, как в 30-х годах, заметно «приземление» фантастических образов, уменьшение элементов волшебства, но одновременно появляется еще больше животных, растений и предметов. Создание особого, андерсеновского мира происходит в этот период в основном путем огромного расширения диапазона сказки, куда широким потоком хлынула будничная жизнь. Одним из важнейших законов литературной сказки, как уже указывалось, является то, что автор ее — индивидуальный творец. Интересен поэтому индивидуальный, специфический путь Андерсена, создателя оригинальной сказки, представляющей собой не правило, а скорее исключение.
Некоторые из особенностей творчества датского сказочника стали ясны уже при сравнении его сказок с народными и ярко проявились в самостоятельно придуманных сказках писателя. В обработках народных и других источников он по-своему использовал этот материал; в оригинальных сказках — предметом художественного освоения Андерсеном становится весь мир, который он как бы ассимилирует, введя в литературную сказку.
Среди его оригинальных, самостоятельно придуманных сказок различаются прежде всего произведения о явлениях природы, растениях и животных, вещах и предметах, построенные внешне как бы по законам фольклора. Затем реальные истории со сказочными мотивами борьбы Добра и Зла, характерные для творчества писателя 50–70-х годов.
В путевом очерке «Базар поэта», своеобразном творческом манифесте начала 40-х годов, Андерсен теоретически осмысляет отношение к источникам своей литературной сказки. Он утверждает, что окружающий человека мир прекрасен, что любое его явление, любая вещь может стать предметом сказки. Как бы иллюстрируя это положение, писатель включает в путевой очерк сказки, герои которых — ожившая скульптура, бронзовый кабан, украшающий фонтан во Флоренции, роза с могилы Гомера, собственные сапоги Андерсена. Одновременно в письмах, дневниках и т. д. он непрестанно говорит о новых источниках своих сказок, о том, как они рождаются: «Теперь я рассказываю только о том, что теснится в собственной груди… у меня множество материалов, больше, чем для какого-либо другого жанра творчества! Часто мне кажется, будто каждый дощатый забор, каждый цветок говорит мне: «Ты только взгляни на меня, и тогда моя история перейдет к тебе; и стоит мне захотеть, как у меня сразу же появляются истории»[24]. А в сказке «Бузинная матушка», опубликованной в 1845 г. в журнале «Гея», писатель заявил, что именно из действительности вырастают прекраснейшие сказки.
Природа, ее явления, вещи и предметы — основные элементы, за счет которых происходит расширение оригинальной литературной сказки Андерсена. В ней он воссоздает луга, леса, сады Дании, необозримые просторы Лапландии. Герои сказок — ели, березы, цветы, олени, кошки, соловьи, утята, утки, куры, индюки, улитки, навозные жуки, мотыльки и т. д. При этом произведения писателя сохраняют неповторимый датский колорит.
Расширение мира сказки датского писателя за счет многочисленных вещей и предметов, естественно, усиливает элемент бытописания, помогающий воссоздать картины жизни того времени. Литературная сказка Андерсена — своего рода этнографический музей, так как писатель еще более подробно рисует обстановку дома в Дании конца XVIII — начала XIX в., нежели в 30-е годы в сказке «Сундук-самолет» («Старый дом», «Пастушка и трубочист»), каморки сторожа («Старый уличный фонарь»). Быт у писателя чаще всего не сельский, как могло бы быть в сказке, связанной с народной, а городской, зачастую мещанский. Бытописание, точное воспроизведение примет того времени, нашедших отражение в обстановке, мебели, утвари, также придает произведениям писателя своеобразный национальный колорит.
В сказках Андерсена, созданных в 30-е годы при обработке народных и других источников, встречались и даже вели беседы на политические темы спички, корзинка для провизии и котелок. Самостоятельно придуманные сказки датского писателя наполнились множеством вещей и предметов. Штопальная Игла, Воротничок, Мяч, Подвязка, Ножницы, Уличный Фонарь и другие — лишь немногие герои оригинальных сказок, сохраняющие присущие им «естественные» черты. Но вместе с тем они одушевленны и так же очеловечены, как растения, животные и явления природы. Однако антропоморфизм был свойствен в какой-то мере и народной сказке. Более того, своеобразие немецкой народной сказки, сохраненной братьями Гримм, состоит в том, что в ней человеческими свойствами — говорить, мыслить и действовать — наделены не только животные и растения, но совершенно неодушевленные предметы, которые к тому же передвигаются с места на место. В немецких народных сказках, по словам Гейне, можно было встретить чудесные и вместе с тем абсолютно понятные вещи: «иголка с булавкой уходят из портняжного жилья и сбиваются с дороги в темноте; соломинка и уголек переправляются через ручей и терпят крушение». Но немецкая народная сказка о растениях и животных, вещах и предметах обыгрывает исконные их свойства. Она объясняет, например, отчего совы видят ночью или почему у боба вокруг «туловища» темный поясок, т. е. объясняют родовую особенность, свойственную всем совам и всем бобам.
Андерсену, как и творцам немецкой народной сказки, открылась внутренняя жизнь животных, растений и предметов, «которые приобрели свой определенный, только им присущий характер, представляющий очаровательную смесь фантастической прихоти и чисто человеческого склада ума»[25]. Но у датского писателя растения, животные, вещи и предметы часто резко меняют свою основную функцию. Андерсен приписывает им новые качества. Они живут и действуют в определенной среде, причем каждое дерево, каждая кошка и утка, каждое кресло индивидуализированы, а кроме того, как в сказках «Ель», «Снежная королева», «Старый дом» и т. д., наделены определенной психологией. Одна из основных особенностей литературной сказки Андерсена — то, что она социальна. За его героями, как взятыми из народных сказок, так и новыми, заимствованными из реальной жизни (деревьями, цветами, птицами, насекомыми, предметами быта, домашней утварью и т. д.), всегда стоит человек. Причем не как единичное явление, а как человек в окружающем его обществе. Для ели социальная среда, которая ее не удовлетворяет, — лес, а для ромашки — поле. Для излюбленных Андерсеном персонажей — кур и уток — такой средой является птичий двор. Двор этот — своего рода придворное или мещанское общество, где куры и утки — глупые и надутые придворные дамы или бюргерши, полные сословной спеси. В народной сказке животные чаще всего выполняют свойственную им функцию — птицы летают, рыбы плавают. У Андерсена же они живут в своем особом мире, антропоморфизированном писателем. Чего стоит, например, портретная галерея обитателей птичьего двора, где все заискивают перед уткой-иностранкой и преследуют уродливого утенка. Сколько мнимого достоинства в словах этой утки, когда она, делая вид, что оказывает величайшее одолжение, милостиво разрешает принести ей угриную головку. «Этот не удался! Хорошо бы его переделать!» — безапелляционно изрекает «знатная» утка при виде гадкого утенка. В своей мещанской ограниченности и глупом самодовольстве не отстают от утки и кот с курицей, которые советуют утенку класть яйца или мурлыкать, чтобы его не одолевала дурь, желание плавать.
С помощью анимизма и антропоморфизма датский писатель достигает большого осмысления и обобщения жизненного материала, философичности и лиризма. Одной из важных особенностей литературной сказки Андерсена является ее эмоциональность. Боб в сказке братьев Гримм не индивидуализирован и не вызывает сочувствия. Сказки датского писателя переполняет целая гамма чувств и настроений — восхищение, жалость, ирония и т. п.
Андерсен все очеловечивает и все поэтизирует. За историей ели открывается история человеческой жизни, элегическое сочувствие по поводу того, что она прожита бесплодно. И вместе с тем напоминание о более активном отношении к действительности (как и в сказке «Пастушка и трубочист»). Тоской и жалостью, ощущением горестности судьбы наполнена сказка «Гадкий утенок», где по-своему преломилась судьба самого Андерсена, исключительность его личности, философия искусства. В образе утенка в прекрасном единстве сочетаются и скромность, и волнения, и колебания, и надежды. Здесь целая философская концепция жизни, сходная с позицией самого Андерсена: сначала надо много-много перестрадать, а уже потом добьешься счастья. Вместо силы волшебства у писателя действует сила поэзии. И в этом еще одна черта его сказки, его сказочной фантастики. Если бы Андерсен рассказал про бедного мальчика, у которого рано умерли родители и который терпит всяческие невзгоды, но в конце добивается счастья, это была бы просто повесть. Историю гадкого утенка делает сказкой ее классическая аллегоричность.
Очеловеченные писателем явления природы и предметы позволяли ему, как говорилось выше, высказывать в аллегорической форме истины, которые были бы зачастую невозможны в любом другом жанре творчества. Подобно соловью из одноименного произведения, писатель в форме сказки рассказывал правду о копенгагенском мещанстве, о жителях капиталистического города, где все топчут и ненавидят друг друга. Как и удивительные существа из капли воды (в одноименной сказке), попирающие друг друга, олицетворяют, по мнению Андерсена, жителей Копенгагена.
Литературная сказка датского писателя, связанная с действительностью, тем не менее фантастична. Но фантастика эта своеобразна и также ограничена авторской индивидуальностью. Она как бы амбивалентна — двузначна. В ней происходит двойной процесс: обычное, реальное становится чудесным, волшебным, фантастическое — приземленным. Очеловечением растений и животных, одушевлением и очеловечением внешне неодушевленных вещей и предметов, с одной стороны, приданием обыденности, будничности возвышенным сказочным персонажам — с другой, Андерсен создает свой особый мир, все явления которого двойственны; они волшебны и вместе с тем — не волшебны.
Обычная традиционная фантастика, казалось бы, почти сведенная на нет во многих сказках Андерсена, есть, вместе с тем, повсюду, во всех его произведениях, где животные, растения, вещи и предметы переживают неслыханные приключения. От того что героями сказки Андерсена становятся и сказочной жизнью живут реальные люди, цветы, деревья, снежинки, капли воды, утки, соловьи, олени, иглы, воротнички, мячик, кубарь и т. д., сама сказка не теряет своей необычности, волшебства, фантастичности. В произведениях, для которых характерно сплетение фантастического с реальным, необычное становится обычным, а обычное перестает быть повседневным и превращается в сказочное. Кряхтят и стонут кресла в сказке «Старый дом», обыкновенная штопальная игла путешествует и воображает себя брошкой, носятся с матримониальными планами воротничок и кубарь. Так что самые невероятные происшествия изображаются у Андерсена как совершенно реальные и достоверные, лишенные налета мистицизма и волшебства. В свою же очередь, привычные явления наделяются новыми, еще неизвестными свойствами, делающими их глубоко поэтичными и по-своему сказочными.
Из двойственной природы сказок Андерсена, герои которого предстают зачастую в виде растений, домашних животных и предметов, из сочетания необыкновенных человеческих черт, присущих всем героям сказочника, с их естественными свойствами возникают юмор и легкая ирония. Общественные пороки и недостатки рисуются в особо смешном свете, когда они придаются штопальной игле, воротничку, кубарю, мячику и т. д. Сатира писателя становится острее, когда мещанской ограниченностью наделяются утки, куры, кошки, улитки и т. д. Человеческие черты и поступки, приписываемые неодушевленным предметам, домашним животным и растениям, производят комическое впечатление. Помолвка мячика со стрижом, влюбленность кубаря в мячик невольно вызывают улыбку. Не случайно Андерсен говорил, что мастер, овладевший жанром сказки, должен уметь вложить в свои произведения «трагическое, комическое, наивное, ироническое и юмористическое»[26]. Порой юмор сказочника носит несколько завуалированный характер, это едва заметная ирония. Например, когда он с затаенной улыбкой говорит о том, что друзья перестали навещать обедневшего солдата: ведь надо было так высоко к нему взбираться! Или когда он лукаво замечает, что крестьянин терпеть не мог пономарей. И потому некий пономарь вынужден был навестить жену крестьянина, когда мужа не было дома.
Двойной адресат сказок Андерсена — еще одна чрезвычайно важная особенность его творчества. Именно сочетание сказочного и реального у датского писателя делает его произведения двуплановыми, интересными и детям, и взрослым. Андерсен, как известно, назвал свой первый сборник «Сказки, рассказанные детям». Но уже выпуску 1837 г., куда входили «Русалочка» и «Новое платье короля», он предпослал обращение «Ко взрослым». В дальнейшем сказочник сам говорил, что его произведения предназначались как для детей, так и для взрослых. Сохранив сказочную среду и доступный детям язык, Андерсен вложил в свои произведения мысли, которые были понятны их родителям. В самом деле, дети поддаются очарованию вымысла, их привлекает победа Добра над Злом, увлекательные сюжеты сказок, их яркие фигуры, быстрая смена эпизодов, подробные описания, при всей андерсеновской точности и лаконичности художественных средств, познавательность, юмор. Взрослые находят в сказках Андерсена глубокую философию, более реальный и более общий смысл, который легко свести к афоризму, пословице, крылатому выражению, придуманным самим писателем и широко бытующим по сей день: «А ведь король-то голый!» (перефразировка: «Да ведь он совсем голый!»); «Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца»; «Принцесса на горошине» и т. п. Детей эти сказки учат познавать окружающий мир; взрослых — разбираться в жизни с ее радостями и разочарованиями, любовью и смертью, несправедливостью и ложью. Андерсен для детей и Андерсен для взрослых — это, по существу, два разных писателя в одном лице и в одном и том же произведении: первым понятен в основном его юмор, вторым — ирония и сатира. Что касается авторской морали, то она подается совершенно ненавязчиво. Писатель учит, воспитывает, но делает это так тонко и художественно, что дидактическое поучение у него обычно отсутствует или почти незаметно. В сказках Андерсена будничные вещи и предметы так же, как в детской игре, свободно вторгаются в повествование. Вместе с тем эти произведения, при всей их ненавязчивой морализации и «детскости», отличаются серьезностью.
Двойственный адресат сказок Андерсена отразился и на их языке, в котором детская форма изложения делает ряд описываемых событий особенно забавными в глазах взрослых читателей. Живой и эмоциональный язык датского писателя, близкий к разговорному, также является одной из индивидуальных особенностей его творчества. В сказке слышатся детский голос, интонации ребенка. Разговаривая с ним, как с равным, писатель объясняет ему все, преобразившись в рассказчика. Андерсену совершенно чужды подделки под детский язык. Он писал свои сказки так, как рассказывал их знакомым детям. И в этом — новая и оригинальная особенность сказки Андерсена. Сам способ его рассказа был настолько исключительно его собственный и живой, что немедленно очаровывал детей. Писатель, как вспоминал его друг Эдвард Коллин, не говорил: «Дети сели в карету, и она покатила». Он рисовал целую картину: «Вот сели они в карету, прощай, папа, прощай, мама, кнут щелкнул — щелк, щелк — и помчала…»[27] Андерсен совершенно естественно использовал детский и народный язык, который хорошо знал еще с оденсейских времен. До последних дней его творчества сказки писателя сохранили особую разговорную форму, обусловившую их близкий к народному язык. Особую живость сказкам придавали вводимые писателем пословицы и поговорки, зачастую придуманные им самим.
Умение Андерсена углублять и обобщать важные проблемы, его возросшее литературное мастерство и своеобразие художественной манеры, живой разговорный язык и оригинальная композиция произведений делают сказки 40-х годов непревзойденными в творчестве писателя, обусловливают их популярность не только среди народа Дании, но и за рубежом.
Пять романов и повесть «Счастливчик Пер», более 20 пьес, бесчисленное множество стихотворений, 5 книг путевых очерков, мемуары «Сказка моей жизни», обширная переписка, дневники — таков, кроме сборников сказок, итог творчества Андерсена — романиста, драматурга, поэта, путешественника, мемуариста и человека. Работа над этими произведениями способствовала созданию оригинальной литературной сказки Андерсена, в которой есть и драма, и роман, и философия…
Великий датский писатель свершил в области литературной сказки подвиг, подобный тому, который его современники — европейские романтики и peaлисты — осуществили в сфере других литературных жанров. В начале XX в. крупный немецкий исследователь Рихард Бенц утверждал, что литературные сказки немецких романтиков утратили популярность и что властителем дум в этом жанре стал датчанин Андерсен[28]. Сказка Андерсена стала эталоном величайшего мастерства. «Новая литературная сказка, — писал известный австрийский ученый наших дней Рихард Бамбергер, — строится не на основе творчества немецких романтиков, а на основе творчества датчанина Ханса Кристиана Андерсена… короля всех сказочников. Кто соразмеряет с искусством Андерсена каждую вновь появившуюся сказку… тот никогда не ошибется»[29]. Андерсен — основоположник традиции литературной сказки в Дании, традиции, насчитывающей уже немногим меньше 150 лет, и не только в своей родной стране, но и за ее пределами. Продолжателями Андерсена в скандинавском ареале и в Финляндии были выдающиеся сказочники — классики Сакариас Топелиус, Сельма Лагерлёф и современные нам писательницы, всемирно знаменитые Астрид Линдгрен и Туве Янсон.
Андерсен, как никто другой из его соотечественников, жив и поныне, хотя в 1980 г. во всем мире торжественно праздновалось его 175-летие. В 1955 г. все человечество по призыву Всемирного совета мира отмечало 150-летие со дня рождения великого сказочника. 1975 год, когда исполнилось 100 лет со дня его смерти, был провозглашен Международным годом Андерсена. Великим праздником отмечалось 200-летие со дня его рождения, 2 апреля 2005 г. Многие литературные события современности до сих пор связаны с его именем. В 1958 г. была учреждена Международная золотая медаль Ханса Кристиана Андерсена, получившая название «Малой Нобелевской премии», которая раз в два года присуждается лучшему современному автору, чаще всего сказочнику, а также художнику-иллюстратору. Ею награждены Астрид Линдгрен, Туве Янсон и Джанни Родари, Элеонор Фарджон, Эрих Кестнер и Джеймс Крюсс, художники Татьяна Маврина, Иб Спанг Ольсен и др. С 1967 г. по решению Международного совета по детской и юношеской литературе — 2 апреля, в день рождения Андерсена проводится Международный день детской книги.
Интерес к творениям писателя, главным образом к его сказкам, не угасает. Порой сказки Андерсена печатаются без указания имени автора и, пройдя путь из литературы в народ, становятся как бы народными.
Андерсен и его творчество постоянно в центре внимания литературоведов не только в Дании, но и за рубежом. В XX в. сказки и истории Андерсена становятся достоянием науки, поставившей их изучение на качественно новую ступень. На Западе выходит ряд интересных монографий об Андерсене, ежегодный сборник «Андерсениана», издаваемый с 1933 по 1955 г. «Обществом Ханса Кристиана Андерсена» в Дании, а с 1955 г. — Домом-музеем Ханса Кристиана Андерсена в его родном городе Оденсе.
Детальное рассмотрение существующей андерсенианы позволило бы одновременно создать историю скандинавского литературоведения, потому что творчеством Андерсена занимались представители различных литературных направлений XIX — ХX вв. Ему отдали дань крупнейшие литераторы романтической ориентации, такие как Й. Л. Хейберг, К. Хаук и П. Л. Мёллер, философ Киркегор. Статья Брандеса, заложившего основы социально-активного, критического, позитивистского литературоведения в Скандинавии, послужила началом серьезного изучения сказок Андерсена. Не случайно он сам высоко оценил работу своего земляка, считая, что тот «с таким умом и искренностью молодости» проник в самую сущность его фантазии.
Классическим примером генетико-биографического метода датского литературоведения служит книга (и другие работы) Брикса, прослеживающего отзвуки родственных и личных отношений Андерсена в его сказках. В традиционно-академическом и сравнительно-историческом плане написаны исследования Рубова, Грёнбека, Бредсдорфа, Кофода. В духе юнгианской теории дается психологическое исследование интеллектуальных предпосылок самых значительных сказок Андерсена в нашумевшей психоаналитической работе Э. Нюборга[30]. С социально-политических позиций рассматривает сказки Андерсена X. Рю[31]. Много новых публикаций появилось в связи с юбилеем Андерсена в 1975 г. (сто лет со дня смерти).
В России работ об Андерсене несравненно больше, нежели статей (не говоря уж о книгах) о других скандинавских писателях и сказочниках. Это позволяет в ряде случаев обращаться к уже опубликованным исследованиям, в которых рассматриваются проблемы, оказавшиеся в поле зрения российских ученых. Прежде всего — весьма важна теоретическая проблема создания литературной сказки в творчестве Андерсена. А также вопрос об особенностях поэтики и классификации сказки, характеристики ее законов.
Оглавление
- Ханс Кристиан Андерсен и его сборники «Сказки, рассказанные детям» и «Новые сказки»
- Сказки, рассказанные детям
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Сказки. Истории (сборник) предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
8
Andersen H. C. Om eventyrdigtning. — In: Dansk lilteraer Kritikfra Anders Sørensen Vedel til Sophus Clausen. København, 1964, s. 162.
9
См.: Andersen H. С. Brevveksling med Jonas Collin den Ældre og andre Medlemmer af det Collinske Hus. København, 1945, vol. I, s. 41.
13
Grundtvig S. Gamle danske Minder i Folkemunde. København, 1856; Asbjørnsen P. Chr., Мое J. Norske Folkeeventyr. Oslo, 1842.
15
Olrik A. Epische Gesetze der Volksdichtung. — Zeitschrift für deutsche Altertum, 1909, Nr. 51. S. 7.
19
Andersen H. С. Brevveksling med Henriette Hanck. — In: Anderseniana. København, 1941. vol. IX, s. 108.
