Хроники весёлой пекарни

Игорь Англер

В книге Игоря Англера «Хроники весёлой пекарни» собраны рассказы, с юмором повествующие о разнообразных сторонах юридической профессии и основанные на реальных событиях, имевших место в одной крупной юридической фирме, зашифрованной под названием «Ильф энд Партнерс». Книга будет интересна широкому кругу читателей, а также юристам, финансистам, бизнес-консультантам и абитуриентам и их родителям, ежегодно оккупирующим приёмные комиссии юридических вузов и поднимающим конкурс на заоблачные высоты. Книга содержит нецензурную брань.

Не может быть!

1991 год. Что это было? Никто не знал.

Может быть, кризис? Не, не может такого быть, потому что кризис — это там, у них, а у нас здесь… А здесь почти триста миллионов людей одновременно уставились на карту, пытаясь понять, куда вдруг подевалась великая страна — та, что от Балтики до Тихого океана.

Что ещё сидит в нашей исторической памяти?

Забыли про билеты «МММ», сертификаты «Хопра-Инвест» или павловскую денежную реформу с нестираемым штампом в паспорте «выдано 300 рублей»?

Танковые обстрелы Белого дома с Новоарбатского моста? Да, было дело. Но потом как-то стрельба становилась всё тише и тише, и к девяносто седьмому совсем стало тихо. Но, видимо, чтобы было не скучно, отцы новой русской демократии объявили в девяносто восьмом государственный дефолт.

Честно говоря, до него все девяностые воспринимались как один сплошной кризис.

Потом был ещё финансовый кризис. Кажется, в 2004 году.

Потом ещё что-то лопнуло, кто-то из неприкасаемых и неубиваемых потому, что «он слишком крупный, чтобы упасть», взял да и навернулся! Да так, что насмерть и без посторонней помощи… А коллеги по Уолл-стрит очень даже заинтересованно наблюдали за падением в бездну бедных «братьев Лиман», своих же единоверцев по конфессии. Почему заинтересованно? А потому, что они же самолично упаковали, то есть секьюритизировали, и рассовали «фантики» по карманам различных лохов, которых гордо — наверное, специально, чтобы помассировать тщеславие — по-прежнему называют инвесторами, несмотря на повторяющийся из кризиса в кризис «лохотрон».

Другая характерная черта кризиса — бизнес-гороскопы в «КоммерсантЪ’е», которые всегда обещали всем знакам зодиака приличный upside по всем операциям и инструментам.

И только телевизор при слове «кризис» продолжал честно каркать: «…а в критические дни рекомендуем прокладки Alldays», и вообще на каждый день тоже сойдут.

Чем запомнился кризис 2008 года? А тем, что он всё ещё продолжается!

И как доходчиво объяснить работникам, почему их зарплата не растёт, и это не плохо, а даже совсем наоборот — очень хорошо, потому что могли бы и уволить? Исторических баек, удачно предваряющих неудобный и жестокий разговор, почти не осталось.

Хотя постойте, кажется, есть одна…

* * *

Спасск-Дальний.

Упаси вас господь там оказаться! Почему? А потому что название не врёт, и городок этот действительно очень далеко. Где-то у озера Ханка, что на российско-китайской границе.

Как там можно было оказаться?

Благодаря магии двух английских, в те времена ещё не очень распространённых, слов.

«Due diligence», — произносил мягким вкрадчивым шёпотом партнёр, и под гипноз попадали все.

Одни — а это были, конечно, боссы-партнёры — замирали в предвкушении немалого барыша, а другие…

Другие, то есть всякие младшие юристы и стажёры, столбенели от внезапности приглашения посетить какую-нибудь дыру, которая оказывалась, как назло, очень далеко не только от Парижа или Сыктывкара, но и от Комсомольска-на-Амуре.

Вылетать всегда нужно было с пятницы на субботу, чтобы в понедельник уже наверняка быть на месте готовым к труду. Поездки на проверку предприятий, которые клиент планировал прикупить, преподносились как невероятный сюрприз и удача для всех. Но что подозрительно — так это то, что билеты всегда оказывались заказаны заранее.

Пятничное вероломство порождало массу вопросов и проблем. Во-первых, как одеться и сколько барахла брать с собой. Во-вторых, если попадаем на выходные, то чем будем заниматься. И в-третьих, какая там, в пункте назначения, погода.

Поисковиков Google или Yandex, да и вообще информации в интернете с примерным прогнозом погоды или хотя бы указанием на время года, ещё не было. Большинство вообще не знали, где находится «энский» городок. Поэтому приходилось обзванивать знакомых, в том числе из конкурирующих фирм.

Диалоги с конкурентами были весьма занятны:

— А, и вы туда же! А мы уже оттуда. Улетели только на третий (или, если хотели напугать, пятый) день.

Как правило, это была правда — добраться до некоторых местечек было действительно трудно, а вернуться и того сложнее. Не логистика, а сплошная засада! Попутно узнавали массу интересных подробностей: где, как, почём, что можно пить, что не следует, куда можно сходить, куда не стоит.

Следующий вопрос: сколько брать с собой денег и в какой валюте?

Вопрос не праздный. От правильно выбранной валютной корзины напрямую зависел не только комфорт вашей жизни там, но и возможность счастливого возвращения оттуда.

Моё поколение помнит толстые «котлеты» рублёвых и долларовых банкнот, которые мы получали в бухгалтерии.

Не то чтобы кредитных карт не было. Были. Но как-то мало. Не то чтобы их не принимали. Принимали, но как-то неохотно и в основном в пределах Садового кольца (отель «Мариотт», TGI Fridays — и, кажется, всё). Да, была ещё пара счастливых исключений в виде Irish Pub и Duty Free в Шереметьево-2. Вот ещё в Солнцево могли взять карточку, да и то по понятиям исключительной благотворительности, ну чтобы никакая мелочь не засоряла карманы ваших пиджаков и штанов.

Рубли тоже в России ходили не везде. Любили доллары. Поэтому не только Москва и Питер, но и вся российская глубинка знала всех американских президентов в лицо лучше, чем когда-то членов Политбюро.

* * *

Итак, билеты, бивалютная командировочная «котлета», жёлтые блокноты в руках, и команда due diligence грузится на рейс Москва — Комсомольск-на-Амуре, чтобы потом ещё пару сотен километров протрястись по убитой трассе до этого самого — ну как его? — Спасска-Дальнего на…

Нет, не на «Мерседесе Вито» и даже не на ГАЗ «Соболь».

В тот памятный раз, когда мы наконец приземлились в отглаженных костюмчиках и белых рубашечках при галстучках ранним субботним утром, в аэропорту нас встретил заводской водитель (по понятным причинам недовольный ещё с пятницы) на «буханке», на которой наши вытрясенные, как воскресные матрасы, души были отвезены в ведомственную гостиницу без названия.

Аудиторов из «Большой четвёрки», поскольку они были в Спасске-Дальнем уже не в первый раз, перевели ради нас, новичков, в бывшее заводское общежитие с общими туалетами и душевыми на этаже. Последние даже не пригодились, так как были отключены, чтобы экономить на плате за воду.

Кроме того, выяснилось, что нами никто заниматься не будет, завод закрыт и до понедельника мы совершенно свободны. И городок, ещё не отошедший от пятницы, но уже предвкушавший один длинный день суббовоскресенье, был вынужден нас встречать.

Первая встреча состоялась, конечно, в магазине. Где ж ещё можно прийти в себя от многочасового перелёта и бездорожной дороги, типа гостиницы и того, «вот какая ты, оказывается, Россия!»? Только в местном магазине с вывеской «Ларь» в нашем сознании медленно, как в старом проявителе, стали проступать отпечатки незнакомой нам жизни.

Первой проступила очередь… Понятно за чем. Суббота же!

Затем мы увидели продавщицу, бойко выдававшую столь желанный в субботу утром товар. В этом ей помогала девушка школьного возраста — видимо, её дочь. Дочка с милой, но всё-таки неожиданной для её возраста хрипотцой заорала из подсобки: «Мать, „квадрат“ не отпускай — последняя!» «Квадрат» в терминах тех лет означал портвейн крепостью 16° и с уровнем сахара 16%.

Вот настала и наша очередь. Нам «квадрат» был не нужен. Далее последовал длинный список того, что нам нужно, ну очень нужно, без чего невозможно скоротать время до понедельника.

Слава богу, что к утру субботы местные не успели подчистить прилавки магазина. Всё желанное было бойко выставлено на прилавок. Затем была объявлена цена, что-то не очень много. В ответ кто-то из нас протянул пятидесяти — или стотысячную банкноту, меньше просто не было, иначе «котлета» не поместилась бы в карман.

Дальше состоялся познавательный и невероятный диалог о купюрах, который здесь приведён без купюр.

Продавщица, рассмотрев номинал банкноты:

— Москвичи, что ли?

— В общем, да, а что?

Дочь, заглянув матери через плечо:

— Издеваетесь? Деньги давайте!

Мы переглянулись в недоумении, посмотрели на купюру с обеих сторон, потом на продавца и её помощницу. Те явно не шутили, да и очередь сзади начала волноваться — товар не отпускают, а организм-то требует.

Но мы, показывая на купюру, продолжали тупить:

— А это что?

Работник торговли, уже теряя терпение:

— Вы что, с луны свалились, москвичи? Мы вам щас всё бросим и пойдём вам сдачу собирать, что ли?! Да во всём городе столько денег нет! Либо без сдачи мелочью давайте, а лучше наши деньги, и не задерживайте народ. Щас бузить начнут!

— Наши деньги — это доллары, что ли? У нас есть, но самая маленькая — сто баксов!

Тётка за прилавком, обращаясь к уже нервничающей очереди и тыкая в нас своим не знавшим маникюра пальцем:

— Нет, они как будто не в России живут. В нашей сберкассе последний раз поменяли десять долларов год назад, и то инкассацию сразу вызвали!

Тут из подсобки раздался мелодичный голос Высоцкого (это была дочка продавщицы):

— Мать, ну покажи им наши деньги!

Перед нашими носами появился прямоугольный кусок бледно-голубого картона с указанием номинала в рублях, заверенный печатью бухгалтерии местного ОАО «Спасск-Цемент», на due diligence которого мы, кстати, и приехали и который вместе с цементом выпускал ещё и деньги, как Центральный банк.

— Мать, ну покажи им наши деньги!

Эти картонные талоны и были их деньгами, а что делать с нашими, никто не знал. Местный люд уже забыл, как выглядят настоящие деньги.

Нужно было что-то предпринимать. Для начала надо было быстрее убираться из магазина. Оставив там наш продуктовый набор на все выходные, все вернулись в гостиницу.

Сердобольная дежурная прониклась нашим положением и рассказала нам всю нашу незавидную судьбу до понедельника. Денег в городе нет никаких, и давно. Картонные чеки выдают на единственном в округе предприятии ОАО «Спасск-Цемент» вместо зарплаты, все магазины и пара кафе-забегаловок свободно принимают чеки. С приёмом настоящих денег только морока, никто не хочет связываться. Мы уже это и сами поняли.

А как же оплата за гостиницу? Но нас успокоили. Так как нас много и денег будет тоже много, в расчётный день заказана инкассация из Сбербанка с мелочью для сдачи.

Чеки можно обменять только на ОАО «Спасск-Цемент» или с рук, но денег опять ни у кого нет, сдачу никто ни со ста тысяч, ни с пятидесяти тысяч рублей не даст, так как пенсия придёт в местную сберкассу только недели через две.

На вопрос, как дожить до понедельника, дежурная развела руками, но потом, что-то прикинув в уме, сказала, что договорится с продавцом в магазине о продаже в кредит под её гарантию и наше честное слово, что в понедельник сразу обменяем свои деньги на картонки цементного комбината и вернём долг.

Через некоторое время мы довольные возвращались в гостиницу из магазина с авоськами, полными напитков и продуктов. До понедельника никто на улицу не выходил, да и не было особого смысла.

* * *

В понедельник сюрреалистичная пьеса под названием «Родина перестраивается, а народ всё хитрее щурится» продолжилась. Нас привезли на комбинат, и мы начали первый рабочий день не с его проверки, а, как и обещали, с обмена наших денег на их деньги. Аудиторы сразу потащили всех в бухгалтерию, так как на чеках стояла печать бухгалтерии. Логика была проста: чья печать — там и деньги. Логика оправдала себя на все сто. Наши деньги нам поменяли по номиналу один к одному на чеки-картонки моментально и без вопросов.

Но затем мы столкнулись с тем, о чём не догадывались даже всезнающие проныры-аудиторы.

После обналички наоборот команды разделились уже по интересам, то есть разбрелись по отделам согласно задачам due diligence: аудиторы — в бухгалтерию и отдел снабжения; инвестбанкиры засели у гендиректора пить коньяк; а мы, юристы, попёрлись к коллегам в юридический отдел, где, как мы наивно думали, была сформирована dataroom.

Там наши сюр-диалоги продолжились.

Первый вопрос местных юристов:

— Деньги менять будете?

Мы, как бывалые, отвечали:

— Уже поменяли в бухгалтерии!

В ответ последовала череда нецензурных междометий, коими так богат наш русский язык, суть которых сводилась к тому, что эта долбаная бухгалтерия опять перехватила у них клиентов. Московские ребята непонимающе переглядывались, не смея спросить, в чём фишка перехвата клиентов. Местные коллеги быстро вернули столичных дурачков в реальность:

— По какому курсу меняли?

— Что по какому курсу?

— Ну, какой курс действует в бухгалтерии?

— То есть?

Внимание! Каждый отдел установил свой обменный курс фантиков на настоящие деньги, или наоборот, липовых денег на настоящие фантики… В те времена легко было запутаться и попасть. Вот и мы попали, поскольку в бухгалтерии, как в настоящем центральном банке, действовал самый низкий курс! В дальнейшем мы были уже умнее и предварительно узнавали обменный курс. И в бухгалтерии никто из нас больше деньги не менял.

Вот такая реальная история, и в её подтверждение я до сих пор храню чеки ОАО «Спасск-Цемент». А вы говорите — кризис! По тем понятиям он ещё не наступил. Так, досадные мелкие санкции какие-то.

Москва — Спасск-Дальний, 1998