Главный пульт управления

Александр Скрягин

На Машиностроительном заводе пропал важный человек, прибывший из Москвы. На его поиски отправляется майор Мимикьянов. Ему удается выяснить, что исчезновение связано с Главным пультом управления, некогда изготовленным на оборонном предприятии в СССР, а ныне ставшим вожделенной целью очень многих. Неужели верны слухи о том, что пульт может перемещать в пространстве части нашей планеты?

1. Исчезновение

Подполковник смотрел строго.

Начальник отдела по охране особых объектов в сфере промышленности и науки Георгий Иванович Пигот сидел за своим рабочим столом. Он рассматривал Ефима так внимательно, будто видел впервые. Хотя работал вместе с майором Мимикьяновым уже семь лет.

Ефим Алексеевич Мимикьянов расположился на одиноком стуле у стены. К Гошиным суровым взглядам он давно привык и думал о своем:

«Неделю назад брюки гладил, а стрелка, как бритва…» — с удовольствием отметил он.

Любому человеку, видевшему майора, приходило в голову, что он очень похож на волка — серыми внимательными глазами, густыми, почти сросшимися на переносице бровями и впалыми щеками сизого цвета.

Окно было открыто. В кабинет вливался прохладный утренний воздух и ровный рокот городской вселенной.

— Ефим, ты когда на Машиностроительном заводе последний раз был? — наконец, прервал свое молчание подполковник.

— Ну, где-то месяца три-четыре назад, — отвлекся от своих мыслей майор. Он еще не заподозрил ничего плохого, но его Интуиция уже насторожилась.

Георгий Иванович сжал губы в осуждающую фигуру.

— Плохо! — покачал он головой. — Четыре месяца! Четыре! Режимное предприятие, выпускающее боевую технику, почти на полгода остается без внимания. И ты об этом так спокойно говоришь! Удивляюсь я тебе, Ефим!

Мимикьянов тоже удивился.

— Да, там все спокойно, — пожал он плечами. — Никакая боевая техника на Машиностроительном сейчас не выпускается. Ты что, Гоша, забыл? Танковое производство уж год, как стоит. Там сейчас только колесные тележки для железнодорожных вагонов делают, да еще гусеницы для промышленных тракторов, и все. Если к осени контракт с Индией на поставку танков «Рособоронэкспорт» подпишет, ну, тогда, конечно… А сейчас-то — ничего! Тишина!

Майор посчитал тему исчерпанной и ждал реакции начальника. Но тот молчал, и Ефим на всякий случай перешел в наступление:

— Ты сам меня в командировку в Москву посылал, а потом на авиазавод! Говорил: Важно! Срочно! А на Машиностроительном-то, что мне было делать?

Однако Пигота таким простым приемом было не взять.

— Профилактическую работу проводить! — назидательным тоном произнес он. — Вот что! Агентурные позиции создавать! — поднял он верх указательный палец.

— Гоша, прекращай демагогию разводить! — Ефим не дал ему окончательно войти в роль воспитателя, беседующего с сотрудником-дебилом. — Случилось что-нибудь?

— Случилось, — ответил начальник, осуждающе поджал губы и замолчал.

— Что случилось-то? — не выдержал встревоженный майор. — Гоша, говори уже!

Подполковник сдвинул брови и веско произнес:

— Человек пропал.

Сказав это, Георгий Иванович коснулся лежащей перед ним папки. Сделал он это с такой осторожностью, будто перед ним находилась не изделие из пластика, а включенная электроплитка.

— Ну, что ж, пусть милиция ищет. Ее работа, — на всякий случай сказал майор.

— Милиция и без тебя знает, что ей делать, — осуждающе дернул бровями подполковник. — Ты бы лучше спросил, что за человек пропал, прежде чем милиции задания давать!

— Что за человек пропал? — послушно спросил Ефим. И отчетливо ощутил, как его Интуиция забеспокоилась и завозилась в своем темном жилище.

Пигот раскрыл огнеопасную папку, опустил в нее нос и начал читать:

— Чапель Юрий Федорович. Помощник генерального директора «Рособоронэкспорта» по особым поручениям. В прошлом — сотрудник министерства обороны.

Он вынул из папки лист бумаги и протянул Ефиму:

— Ночью по электронной почте из «Рособоронэкспорта» прислали.

На листе был напечатан портрет мужчины в белой рубашке и темном галстуке.

Ефим вгляделся.

Возраст — где-то между тридцатью пятью и сорока пятью годами. Овал лица — правильный, нос — прямой, подбородок — отчетливо выражен… Все хорошо, но как-то не очень индивидуально… Разве что глаза поставлены чуть ближе к переносице, чем нужно… Да в линии рта есть что-то такое… капризное, что ли? Вообще в выражении лица присутствует ощущение собственного превосходства. Словно человек знает о вас нечто такое, чего вы сами не знаете. И это позволяет ему думать: «вы у меня в руках».

— Да, серьезный гражданин… — оценил майор. — Что же ему у нас понадобилось?

— Неделю назад он прибыл по официальной командировке «Рособоронэкспорта» на Машиностроительный завод имени Бачурина. Поселился в заводской гостинице. Утром на следующий день встретился с директором завода и главным инженером. Обсуждались вопросы производства запчастей для танков «Т-80», которые, возможно, будут по контракту поставляться в Индию.

Пигот лизнул палец, перевернул лист в папке и продолжил:

— По свидетельству дежурных охранников завода, Чапель в тринадцать тридцать пять покинул здание заводоуправления. После этого — пропал.

— Как это пропал? — поинтересовался майор.

— Как пропадают? — не поднял глаз подполковник. — В гостиницу не вернулся. Никто его после заводоуправления не встречал. Исчез.

Пигот помолчал, как бы предлагая майору оценить услышанное.

Майор оценивал.

— Милиция опросила всех кого могла, — продолжил Пигот. — Ничего. Человек, как сквозь землю провалился. И не просто человек, — подполковник поставил торчком указательный палец. — Секретоноситель! Чапель имеет допуск к режимной документации всех уровней секретности. Сегодня утром из Москвы звонили, из Главного управления. Просили внимательнейшим образом разобраться. Так что, уважаемый Ефим Алексеевич, не только милиции с этим делом придется возиться, но, дружище, и нам с тобой.

— Да, я уж понял, — кивнул майор.

Пигот пригладил зачесанные назад рыжие волосы, снял узкие очки без оправы. Затем вытащил свое грузное тело борца-классика из кресла и подошел к окну.

Напротив окна блестел в солнечных лучах свежими утренними листьями высокий клен.

— Ай, да что ж такое! — обычно сдержанный Гоша неожиданно резко взмахнул рукой. — Ну, уродиться же такое чудо! И обязательно в органы служить идет! Вот ни куда-нибудь! Обязательно — в органы!

Заинтригованный майор слегка приподнялся со стула и тоже взглянул в окно.

Внизу располагалась управленческая стоянка для служебных автомобилей. В ровную шеренгу покинутых офицерами легковых машин, пыталась втиснуться японская «Хонда», похожая на отполированную морем гальку. И своим тяжелым задом она так и норовила толкнуть в борт красную «десятку».

«Десятка» принадлежала Георгию Ивановичу Пиготу. А «Хонда» — капитану отдела наружного наблюдения Сереже Челенкову. Сергей был известен среди офицеров управления своей фантастической невезучестью за рулем. Ничего особенно неприятного с ним не случалось, но редкую неделю кто-нибудь из автолюбителей не мял его «Хонде» бока, или он сам не целовал в борт или багажник подвернувшуюся ему автомашину.

Теперь утрата девственности явно нависла над чисто вымытой и почти новой Гошиной «десяткой».

— Да, что же это такое, наконец! Ну, выворачивай же вправо! Выворачивай! — шептал Гоша, наблюдая за маневрами невезучего капитана.

Удивительным было то, что Челенков заслуженно считался лучшим стрелком управления. И даже неоднократно занимал призовые места на межобластных соревнованиях офицеров безопасности по стрельбе из табельного оружия. Из этого следовало, что и с глазомером, и с твердостью руки, и с хладнокровием у него — все в порядке. Однако, как только он садился за руль, все эти прекрасные качества куда-то улетучивались, словно туман под солнцем.

— Ну! Ну! Ну! Еще немного! — гипнотизировал невидимого водителя «Хонды» Пигот.

Ефиму показалось: через секунду подполковник сорвется с места, выскочит из кабинета и, не дожидаясь, пока на третий этаж прибудет неторопливый управленческий лифт, словно сброшенный вниз мешок с цементом, покатится к выходу, подпрыгивая и переворачиваясь на каменных ступенях лестницы.

Но тут неудачливый водитель, наконец, благополучно втиснулся в разноцветный ряд легковушек, все-таки не задев борт испуганной «десятки». Начальник отдела даже покрутил головой, сбрасывая напряжение.

Потом он вытолкнул из груди воздух, скопившийся во время наблюдения за рискованными автомобильными маневрами, повернулся к Ефиму и уже обычным ровным голосом спросил:

— У тебя информаторы на Машиностроительном есть?

— Естественно, — чуть обиженным тоном, ответил Мимикьянов. — Я ж тебе в рапорте писал.

— Ну, да, ну, да… — покивал головой Пигот. — И что, толковые люди?

— Неплохие.

— Слушай, как это тебе удается? — склонив голову набок, посмотрел на подчиненного Георгий Иванович. — Рубахой-парнем тебя не назовешь. Наоборот, есть в тебе что-то такое… отталкивающее, я бы сказал. С агентурой ты особенно не пьешь. Спецфонд сверх нормы не транжиришь. А внештатники на тебя пашут прямо, как дачники на своем участке… Как ты это делаешь, а?

— Запугивание. Лживые обещания, — майор сделал вид, что честно пытается найти точный ответ. — Ну, и — прямое физическое воздействие, — вот основа моих успехов, — закончил он анализ причин своих успехов в работе с внештатной агентурой и убрал прилипшую к брюкам белую нитку.

Подполковник поместил на лице недовольную гримасу, означающую: «Я ждал серьезного ответа, а не глупых острот».

Но продолжать выяснение методов, применяемых майором в оперативной работе, Георгий Иванович не стал. Он пожевал губами, потер подбородок и спросил:

— Слушай, Ефим, а что там, за Специальное Конструкторское Бюро на территории Машиностроительного завода до девяносто пятого работало, а? Я тут наши документы посмотрел, но ничего не понял…

— Специальное КБ? — переспросил майор, собираясь с мыслями.

— Ну, да.

— СКБ «Экран» находилось на территории завода с сорок девятого года, — начал докладывать он. — Но к заводу Бюро никакого отношения не имело. Занимались там чем-то, то ли антирадарным, то ли противоракетным. Работники завода туда не допускались. Сотрудники нашего управления тоже.

— Это как так? — удивился Пигот.

— Вот так. Режим охраны и проведение контрразведывательных мероприятий обеспечивала Москва — сотрудники Главка Центрального аппарата. После ликвидации все оборудование и документацию вывезли.

— А те, кто работал в СКБ, куда делись?

— Ну, кто куда… — пожал плечами майор. — Начальствующий состав состоял в основном из москвичей. После ликвидации КБ они в Москву и вернулись. Ну, из остальных… кто-то на заводе работает, кто-то ухал в другой город, кто-то умер. Жизнь… — докладывал майор, а сам думал:

«Сейчас на Машиностроительный пошлет. Точно. А встреча с Танечкой, кажется, сорвалась…»

— Давай, Ефим, бери ноги в руки и отправляйся на Машиностроительный, — командирским тоном подтвердил неприятные предположения Ефима подполковник.

— Так мне сегодня еще информацию по авиазаводу проверить надо. — предпринял попытку отсрочить поездку и спасти свидание с Татьяной Ивановной майор. — Ты же сам вчера говорил, что это очень важно…

— Потом проверишь! Не до этого! — словно от ничтожной мухи, отмахнулся от его слов Гоша. — Мне уже завтра в Москву о Чапеле докладывать надо! Так что, прямо сейчас поезжай! По заводскому поселку походи. Пощупай обстановку. С агентурой поговори. Ну, не может быть, чтобы никто ничего не видел…

Георгий Иванович сделал пару шагов по кабинету и продолжил:

— Хотя бы рабочую версию, куда мог деться Чапель, ты к завтрашнему утру должен привезти… А, еще лучше, — подполковник помолчал, — привези мне самого Чапеля! Живого или мертвого. Лучше живого, конечно, — строго взглянул он на Ефима с таким выражением, будто Ефим для удобства транспортировки мог собственноручно лишить Чапеля жизни.

Майор Мимикьянов не обиделся. К Гошиной манере вести беседу Ефим давно привык.

— Понял, товарищ подполковник, — дисциплинированно ответил он.

Майор подождал несколько секунд: не добавит ли еще что-нибудь строгий начальник. Но Гоша молчал.

Мимикьянов кивнул, поднялся со стула и покинул руководящий кабинет.

Оказавшись в длинном прохладном кабинете управления, майор немного постоял на месте. В здании едва слышно шуршала тишина. Утренние совещания в отделах уже закончились, и большая часть оперативников без следа растворились в бесконечных гончарных, бетонных и деревянных лабиринтах большого города.

Ехать на Машиностроительный майору не хотелось. По причинам не служебного, но личного характера. Стремясь хоть немного отсрочить начало внутригородской командировки, он начал убеждать себя: для бодрости ему обязательно нужно выпить чашечку кофе. Убедил и деловым шагом направился в сторону буфета.

В высоком зале с белой гипсовой гирляндой под потолком, почти никого не было. Только за столиком в углу что-то обсуждали двое офицеров из отдела наружного наблюдения.

Буфетчица Божена, увидев Ефима, заблестела глазами.

Ефим в ответ изобразил улыбку, но умеренную. В последние недели майор осуществлял стратегию постепенного понижения температуры своих отношений с темпераментной тридцатипятилетней брюнеткой. Он исходил из мудрого правила: для контрразведчика безопасность — прежде всего. По многим признакам, майор ощутил: еще немного и начнется: «Я так больше не могу! Я хочу, чтоб ты всегда был рядом. Мне надоело врать маме, что я ночевала у подруги».

В результате этой женской психологической диверсии он должен был оказаться официальным третьим супругом любвеобильной Божены. Чтобы не допустить подобного развития событий, но и не вызвать шумный женский скандал со слезами, битьем посуды на глазах у всех и жалобой генералу, майор и осуществлял осторожные маневры по отходу на заранее подготовленные позиции.

— Привет, Божена! Дай мне чашечку кофе! — сдержанно произнес он.

— Вам растворимый, Ефим Алексеевич? — изогнувшись в его сторону, как подсолнух к свету, спросила Божена.

Майор на интимное телодвижение не отреагировал. Наклоняться к женщине не стал. Продолжал стоять перед стойкой прямо, как на ковре в генеральском кабинете.

— Натуральный, конечно, — ответил он. — Ты ж знаешь, я растворимый не пью.

— Да, я уж забывать стала… — распрямляясь, недобро стрельнула в его сторону глазами буфетчица. — Что-то редко к нам заходить стали, Ефим Алексеевич…

— Дел много, Божена Евгеньевна, — покосившись на ребят из «наружки», ответил Ефим.

Божена включила кофейный аппарат.

— У нас сегодня судачок отварной, как вы, Ефим Алексеевич, любите, — смягчив тон, сказала она. — Приходите обедать… Придете, а?

— Отварной судачок — это хорошо, — кивнул Ефим. — Но сегодня я — в поле на весь день. Начальство гонит. Говорит, чтоб сегодня в управлении и не появлялся. Так что, где-нибудь в городе пообедаю…

— А с ужином как? К ужину-то вы домой вернетесь? — в голосе Божены прорезались командирские нотки, свойственные зарегистрированным в ЗАГСЕ супругам. Их-то не любил и даже боялся, вообще-то в жизни совсем не трусливый майор.

— А с ужином — точно не знаю… Как получится… — неопределенно ответил он, чтобы не доводить дело до открытого выяснения отношений. — Подполковник сказал: не сделаешь, лучше не возвращайся! Хоть ночуй там!

— Так, уж и — ночуй? — засомневалась Божена в словах подполковника.

Кофейный автомат мигнул зеленым глазом, фыркнул по-кошачьи, подождал несколько мгновений, будто нарочно испытывая терпенье людей, и, наконец, энергично наполнил круглобокую фаянсовую чашечку густой коричневой влагой. Ее блестящая поверхность тут же покрылась кремовой пенкой.

Божена, не глядя на Ефима, поставила чашку на блюдце, сунула ей под выпуклый бок два кусочка сахара и десертную ложечку. Затем она с сердцем швырнула блюдце по стойке в сторону майора. Проскользив по гладкому, как стекло, пластику, блюдце замерло на самом краю. При этом из него не расплескалось ни капли.

Ефим отметил точность движений и совершенство дамского глазомера.

— Большое спасибо, Божена!» — сказал он, словно не замечая демонстрации женщиной своего недовольства. Осторожно взяв блюдце с парящей чашкой, майор направился к столику, где сидели офицеры из отдела наружного наблюдения.

По его сведениям, сегодня в отделе у них имелась свободная оперативная машина: Машиностроительный завод имени Бачурина находился от центра города совсем не близко.