Обыкновенная история

Александр Пономарев, 2022

Третий в серии сборник рассказов продолжает радовать читателя очень меткими, точными и легкими историями, вызывающими то громкий смех, то добрую улыбку. Каждому герою автор уделяет свое бережное внимание, наполняя страницы книги теплой любовью – чувством, беспрепятственно передающимся и читателю. Комментарий Редакции: Необыкновенно интересные сюжеты «Обыкновенных историй» – то, что точно отвлечет от рутины, согреет надеждой и поможет услышать в бытовой скуке истинную поэзию.

Твой он что ли

Предновогодний вечер упал на город и погрузил его в праздничную суету. Смешались в одну гигантскую суматошную кучу люди и их железные кони. Вот и рядом с магазинчиком, плавно переходящим в стихийный рынок, царит невероятное оживление. Пока одни изо всех сил делают деньги, другие, не с меньшим остервенением, их расходуют. Граждане, не жалея наличных и безнала, лихорадочно совершают последние в уходящем году приобретения: «-Эй, ну сколько уже можно нюхать цитрусовые? Все у них тут одинаково спелое и непременно абхазское; — Денег не хватает? Так отваливай — нечего задерживать очередь. — А чего это ты встал тут, хвост у нас тааам вон…».

Да уж, Время нынче-деньги.

Впрочем, те, у которых деньги, в отличие от времени, закончились, тоже никуда не делись. Эти господа (нет, скорее тогда уж, товарищи), усиливая и без того напряжённый трафик, бесцельно снуют, толкаются, глазеют по сторонам, дабы напитаться атмосферой предстоящего праздника. Хотя им — то, как раз, не мешало бы иногда смотреть себе под ноги, поскольку это занятие порой может дать нечто большее, чем банальное эстетическое удовлетворение.

Вот, к примеру, сейчас на снегу, рядом с переливающейся всеми огнями елкой, лежит кошель, оброненный каким-то ротозеем. Судя по упитанности портмоне, раззява является вполне себе обеспеченным человеком, или, по крайней мере, был таковым до недавнего времени.

Но, как говорится — поздно пить боржом. Пока мы тут теоретизируем, возле кошелька, оттирая друг друга от находки торсами, уже топчутся двое ближайших претендентов на суперприз — толстый и тонкий. Толкаются они бережно, стараясь не привлекать излишнего внимания. Пока, что с небольшим перевесом побеждает толстяк. Ему противостоит затрапезного вида мужичок в изношенной, драной дубленке со следами отпоротых карманов и с авоськой в руке. По румяному двойному подбородку толстяка, несмотря на приличный морозец, течет пот.

— А он разве твой, что ли? — пыхтит толстяк, тяжело, точно борец Сумо, переминаясь с ноги на ногу.

— Может быть и мой, из кармана выпал, в прореху. — сквозь зубы цедит забулдыга, из последних сил упираясь головой в победоносный пузень оппонента.

— Твооой? — Физиономия толстяка воплощает откровенное презрение. — Ты на себя-то взгляни, граф Монте Кристо, у тебя и карманов — то нет.

— Зато прореха есть…

— Слышь, в милицию его надо сдать непременно. Давай его сюда, я отнесу. Чтобы по закону все.

— Вот еще, я и сам снесу…

Наконец забулдыга, окончательно осознав, что толстяк превосходит его в стратегическом отношении, говорит, едва переводя дух.

— Все, баста. Предлагаю пятьдесят на пятьдесят и аминь.

Видя, что противник почти уничтожен, толстый немного ослабляет напор. На его лице отражается усиленная умственная деятельность. Он оценивающе щурит веко.

— Двадцать, и то тебе за глаза будет. А что? Все по справедливости. Учти, я первый его увидел. Тобой не пахло еще.

— А ты давай — докажи, может и наоборот все было!

— Наоборооот? Скажешь он еще твой, что ли?

— Может быть и мой, — плаксиво скалится тонкий, — Уйди, гнида — задавлю!…

Потасовка начинается снова. Перемирие, видимо, пошло на пользу забулдыге. Тот, собрав волю в кулак, решительным броском оттесняет толстого от добычи.

Еще чуть-чуть, и толстяк с позором покинет ристалище, но тут вдруг раздается «кряканье взбесившейся утки» и лица обмерших бойцов осеняет фиолетовое свечение. Через мгновенье из остановившейся неподалеку машины вылезает парочка здоровых лбов и, поправив на груди автоматы, направляется к спорщикам.

— В чем дело, граждане? Что тут у вас еще? Кошелек? Твой, что ли? — поворачивается к толстяку бугай с нашивками сержанта.

Тот затравлено озирается и облизывает губы.

— Ну ееесли по большому счету, тоооо…

— Смотри, командир. — морщит лоб второй страж порядка и кивает на кошель. — А не тот ли это лопатник, что в последней сводке по разбою проходит, на нем тяжкие телесные еще…

Толстяк вдруг отпрыгивает от кошелька так резво, насколько ему позволяет комплекция.

–… То не мой. Не мой он, если по большому счету, — взвизгивает толстый, указывая на забулдыгу. — У хмыря, вон, из кармана выпал. Собственноручно видел. Прошу так и записать.

Полицейский переводит взгляд на забулдыгу.

— Ааа, твой значит?

— Вот те крест, гражданин начальник, не мое это имущество, у меня и карманов-то нет. — машет головой тот, тихонько двигая ногой кошель в сторону оппонента. — Жирного эта штуковина, гражданин сержант, в натуре его.

— Совесть поимей, чувырло, ты же первый его нашел! — задыхается от возмущения жирдяй.

В ответ забулдыга замахивается на него авоськой.

— Значит ничей? — ухмыляется сержант, глядя на перепалку.

— Так точно — ничей, гражданин офицер…

— Ну раз ничей, тогда забираем его, опишем по акту содержимое и определим куда следует. — Патрульный присаживается на корточки и, подняв кошелек, деловито отряхивает его от снега. — А вы, значит, оба с нами пройдете. Показания будем снимать…

Он неспешно разгибается, ища глазами спорщиков, но толстяка с забулдыгой уже и след простыл.

Сержант медленно оглядывается по сторонам, после чего разочаровано машет рукой и направляется к своему коллеге, который, нетерпеливо перетаптываясь, курит у машины.

— О, какой! Тугая мощна! Ну что, пятьдесят на пятьдесят, Колян? — игриво подмигивает ему напарник после того, как тот, довольно улыбаясь, демонстрирует улов. — Сейчас тихонечко в машину сядем и распишем. Повезло так повезло, не было ни гроша, а тут алтын целый…

— Пополам? Следи, как бы рожа у кого-то не треснула, младший сержант. Забыл уже, кто первый его нашел?

— Погоди, сержант, а чего это ты тут раскомандовался — то, твой он что ли?

— А может быть и мой…

* * *

Что станется с кошельком далее, нам — простым смертным, увы, остается лишь предполагать, поскольку оставшаяся часть действа происходит за закрытыми дверями автомобиля.

* * *

Через десять минут машина трогается…