Даже если вам немного за тридцать

Аиша Идрисова, 2021

Алиса – старая дева в прямом и в переносном смысле этого слова, 35 лет, работает в библиотеке, живет в одной квартире с мамой и мечтает о принце. Но принца все нет! Вокруг одни озабоченные мужланы, любящие поживиться за счет бедной девушки. Токсичное окружение Алисы влияет на нее не лучшим образом: подруга-коллега, помешанная на женских тренингах, и двоюродная сестрица Викуся вместе с авторитарной мамой настаивают, что девушке в ее возрасте следует быть менее разборчивой и "брать что дают". Алиса покорно соглашается выйти замуж за "подходящую партию" – Геннадия Болдырева, стареющего кандидата наук, сорокалетнего девственника и маменькиного сынка. Но неожиданно… организм Алисы начинает отчаянно сопротивляться…

Глава 7

Чтобы произвести на предполагаемую свекровь хорошее впечатление, я вырядилась, как советовала одеваться мне Ди: закрытая на груди блузка («свекрухи не любят глубоких декольте») и длинную юбку (чтобы копить «женскую энергию»).

Дома под недовольные возгласы мамы «Чего стараешься, думаешь, пироги твои оценят и замуж возьмут?» я испекла шарлотку. Не идти же в гости с пустыми руками, правильно?

И потом, очень хотелось, чтобы Борис сразу оценил мою хозяйственность и домовитость. К тому же я действительно неплохая хозяйка: вот, шарлотку умею печь. И макароны по-флотски у меня знатные получаются.

Вообще, мне кажется, я Борису нравлюсь: он ежеминутно говорит мне комплименты, часто звонит. Вот, с мамой знакомить ведет. Это ли не признак серьезных намерений мужчины?!

Так что, может быть, я очень скоро распрощаюсь со статусом старой девы!

Я предполагала увидеть милую, уютную старушку с поварешкой в одной руке и с домашним пирогом в другой. Но реальность сильно отличалась от ожидаемого.

Людмила Васильевна, распахнувшая нам с Борисом дверь, выглядела как минимум английской королевой: прямая спина, гордая посадка головы, на которой была сооружена замысловатая высокая прическа со множеством шпилек и парой небрежно выбивающихся из общей массы кудряшек. На лице — легкий макияж: бежевые тени, глаза подведены коричневой тушью, на щеках легкий румянец.

— Добрый вечер, проходите, пожалуйста! — без тени улыбки заявила она, посторонившись, — Боря, ты следишь за временем? Уже четверть седьмого! Ты вынудил ждать меня добрых пятнадцать минут!

— Ну, прости, мамуля! — Борис чмокнул мать в щеку и подвинул меня вперед, — Знакомьтесь: это Людмила Васильевна, лучшая мама на свете, а это моя Алиса в стране чудес. Правда, она прелесть?

— Здрасьте! — пискнула я, протягивая шарлотку, — Это Вам пирожок к чаю!

Людмила Васильевна воззрилась на сверток так, словно я протянула ей на ладони не ароматную шарлотку, а дохлого таракана. Потом, очнувшись, взяла пирог и молча оглядела меня с ног до головы.

Мне стало неловко. Рядом с ее элегантным синим платьем мой наряд казался жалкой тряпочкой. К тому же я только что заметила, как из моей юбки торчит длинная нитка. И лак у меня на трех ногтях облупился. А у Людмилы Васильевны был безупречный маникюр: белые гладкие руки, явно не знавшие тяжелой физической работы, с тщательно отполированными ногтями, покрытыми бежевым лаком.

— Ну, пройдемте в столовую, что же мы тут на пороге топчемся! — разрядил обстановку Борис, и, подталкивая меня в спину, повел по длинному коридору.

С первого взгляда было понятно, что здесь живут люди другого толка. В квартире пахло достатком и роскошью — здесь явно никто не выживает на пятнадцать тысяч рублей в месяц. И не работал всю жизнь на заводе, чтобы прокормить единственную дочь, и не делал заначки от мужа-алкоголика…

В гостиной, оказавшейся по совместительству столовой, царила богемная обстановка: яркие бархатные диванчики гармонировали с контрастными шторами, в круглой, как аквариум, вазе стояли желтые тюльпаны, на полках старинного шкафа — куча толстых томов в красивых обложках, на стенах — картины, больше напоминающие первые рисунки ребенка…

С опаской я присела за сервированный стол и с ужасом заметила, что около белоснежной тарелки лежат шесть приборов: по паре вилок, ножей и ложек. Вдобавок здесь же стояли два бокала. Мамочки мои!

Людмила Васильевна тем временем принялась разливать суп из красивой изящной супницы. Мою шарлотку она брезгливо поставила на тумбочку рядом с креслом. Разговаривала с Борисом и делала вид, что меня в природе не существует.

Наверное, вот эта большая ложка — для первого. Так, теперь нужно умудриться есть так, чтобы никто не заметил мой облупленный лак на ногтях.

Я потянулась за хлебом в корзиночке и, задумавшись, откусила и начала жевать. За столом повисло напряженное молчание.

— Алиса, Вы, видимо, не в курсе, что в приличных домах хлеб отламывают руками, а не кусают, словно портовые грузчики? — ласково поинтересовалась Людмила Васильевна, опустив очки.

— Эээ, да, простите, у Вас тут столько всего, что я… Да, конечно, извините, — я положила хлеб, с тоской думая о том, что дома мама варит к ужину сосиски. Которые можно есть прямо со сковородки, запивая горячим чаем.

Интересно, что она скажет, если я нечаянно пукну?

«Алиса, деточка, Вы находитесь в приличном доме — здесь не принято пукать за столом» или «О, какой мезальянс! Боренька, за что это нам?»

— Боря, можно тебя на минуточку? — сухо сказала Людмила Васильевна, выходя из комнаты.

— Алиса, извини, я сейчас! Все хорошо, просто мама… не очень хорошо себя чувствует! — Борис погладил меня по руке и поспешно вышел вслед за матерью.

— Ты кого привел, Борис? — послышался до меня голос Людмилы Васильевны, — Что это за деревенщина, где ты ее откопал? Я прекрасно понимаю твою любовь к сирым, убогим и обездоленным, но ЭТА — уже перебор! Подумай, что сказал бы твой покойный отец! Сын генерала и известной актрисы — и привел в дом… Кстати, кем она работает?!

Борис что-то говорил шепотом — ничего не было слышно. Я сидела, размышляя, как поступить: уйти, гордо чеканя шаг или продолжать сидеть и делать вид, что ничего не слышала?

Хотя не услышать было невозможно! Вот влипла!