FeS(t)EX глазами изнутри

Mike Lebedev

Вольный текст о нашем любимом Московском физико-техническом институте, каким мы его запомнили, и о том, каким он запомнил нас.

Олег Юрьевич

Про Физтех мать талдычила всегда. По крайней мере, с того момента, как я, скрепя сердце, расстался с детскими мечтами стать милиционером, водителем «Икаруса» и продавцом мороженого — и горестно осознал тот факт, что судьба моя, как и всякого ребенка из интеллигентной семьи, решена: «поступать». Причем делала это в присущей женщинам иносказательной форме. Работая в секретном «ящике», она говорила так: «У нас на работе много умных мужиков. Но СООБРАЖАЮТ — только те, кто с Физтеха…» Аргумент, честно говоря, звучал веско, но несколько расплывчато. Так что всё, что удалось уяснить на предварительном этапе — это то, что загадочный «Физтех» находится в дыре еще большей, нежели наше родное Бескудниково, где-то в не менее загадочном «Долгопрудном» и, по всей видимости, титул «Московский» носит по недоразумению.

Да и вообще отношения с физикой как с наукой сперва никак не складывались. Перельмановская «Занимательная физика» была занимательной, а вот школьные опыты по замеру диаметра сушеного гороха — не очень, не говоря уж про мучительные попытки растущего мозга осознать тонкую разницу между «весом» и «массой». Математика нравилась больше. Особенно после того, как удалось занять третье место на районной олимпиаде, что в масштабах школы произвело самый настоящий фурор. Нет, ребята-то у нас, на нашей рабочей окраине, были все хорошие, но всё-таки до той поры родное среднее учебное заведение если где и лидировало на локальном уровне, то разве лишь по количеству стоявших на учете в детской комнате милиции и числу внеплановых беременностей у старшеклассниц. А так всё хорошо, да… Учительница Татьяна Петровна торжественно поздравила перед классом и в подарок вручила брошюру. На обложке значилась всё та же загадочная аббревиатура «МФТИ» (подозреваю, что и тут без мамы не обошлось), а внутреннее содержание сулило читателям по окончании «шести счастливых лет» скорейший выход на самый что ни на есть передний край прославленной отечественной науки…

Поздно. У меня уже снова была Мечта. Ясными вечерами, благо, позволял наш десятый этаж, через не застроенный еще «монолитными» высотками город я часто разглядывал ее светящийся, пронзающий низкое московское небо шпиль. Университет. Московский, Государственный, имени Ломоносова. Обязательно мехмат. Ну, или, в крайнем случае, ВМК, вычислительная математика и кибернетика. Весной, дав родителям честное слово кататься «только вокруг дома», мы с моим закадычным корешем Олегом Юрьевичем предпринимали довольно рискованные велосипедные поездки на Ленинские горы, и там я зачарованно давал полный круг по необъятной территории. «Мой… моё… здесь я буду учиться… прямо как в кинокартине „Курьер“ буду с серьезным видом сходить по этим ступеням после занятий…» — а Олег Юрьевич наблюдал за мной с некоторой иронией во взгляде. Хотя у него тоже была мечта. «Окончу путягу, будет третий класс… Потом в армию, оттуда — уже первый, все категории…» Олег Юрьевич мечтал продолжить династию и стать шофером. Тоже неплохо. Так что со мной он ездил, имея в виду еще и сугубо практическую цель — «Изучаю дороги…»

К осуществлению мечты, надо признать, я шел довольно твердо. С шестого класса посещал вечерний математический кружок. С седьмого — дополнительные занятия в знаменитой пятьдесят седьмой матшколе (сразу сообщу, что «пятисемитом» в итоге так и не стал, подтвердив тезис, что для этого мало быть русским — надо еще и довольно плохо знать математику). Выписывал и, хотя и ни слова не понимал, внимательно прочитывал от корки до корки тематический журнал «Квант». Участвовал в самых разных естественнонаучных олимпиадах. По ходу дела поступил даже в физический класс еще одной хорошей школы, сумев, правда, решить всего одну задачу по физике против шести по математике. Повезло на собеседовании: умудрился войти в тот момент, когда «физик» отлучился на минутку по малой нужде, а «математик», оценив стопроцентный результат по своему направлению, меня быстренько принял… я вообще везучий! (правда, и в эту школу я тоже не пошел: совсем далеко было от дома, а у нас только до метро было в час пик полчаса в автобусе, носом упершись в чей-нибудь хлястик…). А поступил, в конце концов, в маткласс третьей школы, и тоже очень хорошей. В общем, дорога к Мечте была прямая, и тут…

И тут однажды…

И тут вдруг совершенно случайно…

Наверное, это был первый Случай. Но совершенно точно — не последний в веренице деяний Непознанной Закономерности. Зачем? Не знаю… но раз оно было так — значится, так оно и надо. Физики, несмотря на дарованную им свыше Неопределенность Гейзенберга — зачастую фаталисты…

…Стоял прекрасный, хотя и беспросветно тусклый осенний вечер. Я, как и постоянно теперь после поступления в новую школу, работал над осуществлением Мечты — а именно, высунув от напряжения язык, прилежно постигал тонкости раскрытия неопределенностей по правилу Лопиталя. Неожиданно в дверь позвонили. На пороге стоял мой друг Олег Юрьевич, изрядно промокший и довольно печальный. Глаза его лихорадочно горели. «С Александром подрался…» — сообщил он, нервно разминая спёртую у отца «Яву-явскую», и кивнув головой в сторону мусоропровода, показал, что дальнейший разговор родительских ушей не требует. В результате коротких, но содержательных переговоров на лестничной клетке выяснилось, что…

«Александр» был учителем труда и прочего продуктивного рукоприкладства в нашей (вернее, в моей — уже бывшей) школе, и даже заодно — методистом по этому делу всего нашего северного района столицы. Полностью звался он Александр Васильевич Кузнецов и, что удивительно, не имел в среде питомцев никакого прозвища. За глаза его так и звали — «Александр» (хотя у моего будущего друга Сергея Базилевича учитель географии (географии!!!) звался Лев Семенович Атлас, и всё равно имел «погоняло»… Какое? Правильно: «Глобус»). Александра в школе уважали и побаивались. Тридцать безупречных лет на стезе народного образования превратили его в законченного педофоба. Мастерские его были автоматизированы и механизированы по последнему слову тогдашнего прогресса. На теоретические вопросы по технике безопасности и устройству токарного станка мы отвечали, молча, тыкая электрифицированной палочкой в варианты ответов, после чего сразу загоралась оценка (как правило «два» или «три»), а в ответ на обиженное сопение вспыхивало ярко-красное табло «Возьми дневник!!!» (им же сопровождался и каждый выход экзаменуемого к доске). Сам же Александр всё это время сидел, тяжело опустив голову на сложенные руки. Иной раз за сдвоенный урок труда он не произносил ни единого слова… и, как эмпирически установил однажды всё тот же Олег Юрьевич — обычно это случалось на следующий день после тихого камерного вечера в кругу коллег по просветительскому цеху: физкультурника «Бори» и учителя пения Петра Михалыча… Колоритное, конечно, было трио.

В общем, выяснилось, что мой друг умудрился подраться с Александром. Вернее, как сказать, «подраться»… Почувствовав (рановато всё же) разворачивающуюся в четырнадцатилетних плечах силу-силушку, он попытался оспорить указание «Возьми дневник!!!», сославшись на традиционное «забыл дома». Александр этому вескому доводу не внял и предпринял попытку изъять дневник силовым путем, каковому Олег Юрьевич силовым же путем и воспротивился, ссылаясь на Женевскую конвенцию, Хельсинкское соглашение и хартию о неприкосновенности личного имущества. Слово за слово, дневник Александр все же добыл, заодно отвесив строптивцу пару затрещин, получил в ответ нечто вроде хука — в общем, вышел большой скандал с вызовом родителей, Олега Юрьевича заставили извиняться, пригрозили выгнать, потом сообразили, что он и сам уж рад-радешенек отсюдова свалить — и тогда пригрозили наоборот, оставить, а потом классная Алевтина Алексеевна это дело замяла.

Прошла неделя, но обида не утихала. И вот теперь у Олега Юрьевича созрел план мести. Того блюда, которое подают холодным, ага. Он задумал перебить Александру окна в его мастерской, да не одно, а все пять (наша школа та, что называют «самолетиком»: мастерские во втором корпусе, с тыла на первом этаже). Причем, будучи натурой творческой, ну и в целях конспирации, само собой, — Олег Юрьевич замыслил это так: привязать к веревке килограммовую гантель, сесть на любимый велосипед «Кама» и, на полной скорости проезжая мимо и вращая веревкой, в кратчайшие сроки поразить все пять целей одну за одной. И, сделав невозможным проведение уроков и избегнув, таким образом, новой встречи с любимым педагогом, стремительно скрыться в ранней осенней мгле. Схема в простоте своей — поистине гениальная.

От меня в этой связи требовалась помощь, так сказать, по профилю: рассчитать скорость движения Олега Юрьевича в привязке к тактовой частоте махания гантелей, чтобы, значит, удары приходились точно в окна, а не в простенок. «Сам я чё-то, б ля, не могу сообразить, а ты у нас умный…» — завершил Олег Юрьевич свой доклад.

Сроку было дано завтра к вечеру.

Отбросив постылое правило Лопиталя, я углубился в решение интереснейшей, а самое главное — реальной задачи. Однако быстро осёкся… А как вычислить сопротивление воздуха? А падение скорости вращения гантели после удара по стеклу? А замедление из-за этого Олега Юрьевича как такового и дополнительное время на набор прежней скорости? Вопросы били, как говорится, наповал. Быстро пролистав задачник по математике до конца, я убедился, что требуемого мне примера нет и в помине. «Суха теория, мой друг…» Да и какое имеют значение все пределы, приращения и производные на исчезающе малых отрезках — когда пришла пора вступиться за честь Товарища?!

Зато в срочно снятом с полки и до того момента ни разу не раскрытом «Сборнике задач по физике» подобного добра было предостаточно. Летающие камни, несущиеся по сложным траекториям велосипедисты и сопротивляющийся изо всех сил воздух в изобилии сыпались с каждой страницы. Сразу стало видно: вот здесь кипит настоящая Жизнь, здесь нет места абстрактным группам, поверхностям и графам — зато каждая задача есть чей-то маленький подвиг во имя настоящей мужской дружбы. Вслед за сборником была извлечена и давешняя брошюра с буковками «МФТИ», дрожащими руками перелистана и…

В каких-то полчаса всё было кончено. Старая Мечта была сдана в утиль, сразу и навсегда, вымысел навсегда уступил место реальности, а вместо шпиля в сердце моем поселилось это приземистое здание с заглавными буквами над входом…

Я же и говорю — Случай. Хотя…

Спасибо, мама.

И спасибо тебе, Олег Юрьевич. Спасибо — и прости. Твоя мечта не претерпела изменений, и ты стал тем, кем и хотел стать — хотя из всей шпаны нашего класса был чуть ли не единственный, кого считали небезнадёжным. Может быть, потому что однажды я так и не зашел к тебе…

Всё к лучшему.