Страшные сказки ведьмы-воровки

Irin Joki, 2020

Добро пожаловать в сокровенный мирок зла. Здесь каждый дрожит при упоминании коварных ведьм, ведь поговаривают, что они вновь объявились в городе, дабы отомстить ненавистным людишкам. Иначе как еще объяснить, что юные девушки вешаются одна за другой? Тем временем молодой частный детектив Мур Лисц, потерпевший поражение в предыдущем деле и окончательно разрушив свою репутацию, от скуки решает ввязаться в расследование, хотя его об этом никто не просил. Крадучись по следам, он узнает о загадочной ведьме-воровке, что по слухам крадет талант и вдохновение. Все говорит о ее причастности к самоубийствам девушек. Но так ли это? Ложь и коварство танцуют вокруг Мура Лисца, утаскивая его в пучину собственных страхов и сомнений. Удастся ли детективу преодолеть себя и раскрыть самую жуткую тайну или же он окончательно станет частью притягательной тьмы?

Пойду, куда глаза глядят.

В одиночку.

В лес.

Глава I «Самоуверенный частный детектив».

1.

О, ужас. Ужас склонил свою печальную голову над этим мрачным городом.

Стоял жаркий октябрь. Детектив Мур Лисц, переживая не лучшее время в своей когда-то многообещающей карьере, направлялся в свое агентство, ставшее нынче больно популярным. Но, увы, не в том ключе, в котором бы ему хотелось. Черная молва и сплетни ходили вокруг этого агентства, все в городе, столице мира, судили о мрачном детективе, который вместо того, чтобы раскрывать запутанные дела, помогая следствию, охотился в одиночку на нечисть, пытаясь при этом с ней подружиться. Все шептались и ухмылялись, мол, нынче детективом быть не модно, каждый теперь хочет гоняться за демонами. Мур же знал, что единственные демоны находятся лишь в этих злосчастных сплетниках.

Так, потеряв доверие и репутацию, молодой и весьма перспективный детектив был обречен на пустое времяпровождение в своем офисе. Если так продолжиться и дальше, то ему придется переходить на хлеб с водой, прощаясь со своей карьерой.

Шел дождь. Пахло осенью, но на улице было тепло, будто весной. Пока температура ставила рекорды, Мур совсем раскис, протирая штаны в своем агентстве. Он был совершенно один, и он совершенно не знал, чем ему заняться.

— Я принес газету, — раздался знакомый голос. В дверях стоял Лео, его помощник-любитель, единственный, кто остался верен Лисцу. — Вы не попали под дождь? Хотя и тепло, намокнуть зря все равно неприятно.

— Нет, хоть в чем-то мне повезло, — со скучающим видом вздохнул детектив, беря в руки газету.

— Хотел сообщить вам, что все это конечно весело — быть сыщиком и прочее, но мне стоит вернуться в бар. Клиентов нет, да и не будет, простите, а платить за учебу мне надо. Вы уж, извините, но играя на гитаре, больше заработаешь, чем в вашей конторе. — Юноша выглядел одновременно смущенным и решительным. Ему явно было неловко бросить наставника в такой тяжелый момент.

Мур посмотрел поверх раскрытой газеты:

— Нынче деньги важнее верности, это я понимаю.

— Нынче деньги важнее всего, — пожал плечами Лео.

— Ну что ж, ступай, я буду здесь, — сказал спокойно Мур. На его лице не дрогнул ни один мускул, ведь это следовало предвидеть. Детектив невольно обратил свое внимание на заголовок первой полосы, пока парень что-то невнятно бормотал, собирая свои вещи. Глаза Мура расширились:

— Вот оно! «Самоубийства юных девушек! Что заставило их покончить с собой?! И кто следующий?! Полиция ничего не предпринимает». Вот оно, Лео! Я нашел, чем заняться нашему агентству!

Мур преобразился в лице, воодушевление захватило его тело — он весь натянулся как струна, восхищаясь собственной находкой.

— Но фактически, уже не наше, а ваше агентство. И разве вас допустят к этому делу?

— Конечно, нет! Но мне наплевать! Я один пойду к родителям жертв и заявлю им, что раз уж полиция ничего не делает, то я сам буду за ними подчищать!

— Но вы же сами только полгода назад были полицейским, — нерешительно напомнил юноша.

Но Мур его не слышал, он уже паковал свои вещи в портфель, собираясь ворваться в пучину событий, как будто там его ждут.

— Так, Лео, абсолютно некогда с тобой прощаться, поэтому ступай по своим делам. Если что, я знаю, где тебя найти, — в глазах Мура танцевал озорной огонек. Сердце его трепетало при мысли о новом деле, он был оглушен, и никто не мог его остановить. Игра начинается.

— Вы выражаетесь, будто мы все еще застряли в девятнадцатом веке, — обреченно пробубнил Лео. Он терпеть не мог, когда Мур был таким невыносимо бесцеремонным. — И да, если вам интересно, что вряд ли, я буду играть все в том же баре. Один. Девушки-то у меня опять нет.

— Что-что? Прости, вновь погрузился в свои мысли. Без обид, но они сейчас важнее твоей пустой болтовни. — Лисц взял зонт и со всей решительностью направился к выходу. — Боги, я чуть не забыл газету!

Лео скривился в лице, и его небольшие глаза под толщей черных теней стали еще меньше.

— Вы же понимаете, что это маниакальность? Вы игнорируете факты!

— Что? — бросил на ходу Мур, хотя ему было совершенно неинтересно, о чем ему так старательно хочет поведать Лео.

— То есть, я хочу сказать, вот смотрите — эти самоубийства. Да с чего вы решили, что всех этих девушек именно убили?! Вы статью вообще читали?! — Лео плелся за своим наставником, пытаясь всячески его отговорить от сомнительной идеи.

— Да, я пробежался по статье. Глупая бульварная пустышка. Пресса раздула, якобы все это связанно, потому что одна из матерей погибшей девушки госпожа Склер считает, что это убийство, а не самоубийство. Да и к тому же автор статьи нам хорошо известный — Чарли Фленсик, а ты прекрасно знаешь, как он терпеть не может полицейских. И раз они бездействуют, он решил это жирно подчеркнуть, чтобы общественность ополчилась против них. — Мур накинул пальто, затем аккуратно расправил воротничок. Он смотрелся в зеркало, отмечая про себя, как чертовски элегантно он выглядит.

— Так почему же вы согласны с его теорией, раз знаете, что все это утка? Я понять не могу?!

— Я не верю ему, но я знаю — что-то в этом деле не так.

— Да почему?!

— Интуиция. А теперь проваливай из моего агентства, ведь я уже оделся. — Мур распахнул входную дверь, пропуская Лео выйти вперед, и в прихожую ворвался грохот дождя.

— Вы с ума сошли! — заорал Лео во все горло, чтобы Мур смог услышать его через шум. — К тому же, я не собрал свои вещи!

— Тебе еще многому надо научиться! Ты даже не в состоянии собрать свои вещи, — Мур посмотрел на Лео так, будто выпускает своего птенца из гнезда в этот жестокий мир. — А теперь выметайся, потом зайдешь, когда мне будет удобно.

— Да не смотрите на меня так, будто вы мой отец, вы старше меня всего на шесть лет! — взвыл Лео, набрасывая на себя капюшон. — Я буду молиться о вас всем богам и чертям на этой земле, чтобы вы не сделали ваше нынешнее положение еще более шатким, чем оно есть! Также и матушка моя будет молиться за вас, как всегда, в это воскресенье в церкви! Навестите ее!

— Непременно! — бросил вдогонку Мур, — все мы знаем, что молитвы бесполезны.

С этими словами он закрыл агентство на ключ, и они оба не прощаясь, зашагали в разные стороны.

2.

— Простите, не будет ли у вас пяти монет? Как неловко клянчить, но мне не хватает денег на проезд. По глупости я оставил свой кошелек дома…

В ответ на мольбу мальчика-подростка суровый мужчина с тяжелым взглядом рявкнул на него так, что паренек виновато сгорбатившись, пошел дальше.

Мур сидел в вагоне поезда — внутри все было обшито бархатом темно-бордового цвета. Этим и выделялся вагон первого класса. И из-за этого возникал вопрос — откуда в поезде попрошайки? Но парнишка явно не походил на попрошайку, его внешность кричала о богатстве: костюм сшитый лучшим портным города, явно под заказ, ткани хорошего качества, из черного золота цепочка на шее… Хм, и впрямь кошелек забыл?

Мур от скуки решил вновь встрять в чужие дела и жестом подозвал мальчугана к себе. Тот не сразу понял, что обращаются именно к нему, но как только до парня дошло, его лицо озарилось яркой теплой улыбкой.

— Я слышал, тебе не хватает монет, вот держи, — детектив протянул горстку золотых, подбежавшему парнишке.

— Спасибо вам, — юноша широко распахнул глаза с глубокой признательностью.

— Присаживайся, далеко держишь путь? — поинтересовался Мур невзначай. — Как звать-то тебя?

— Я Май, добрейший господин. Я еду к сестре с другого конца города. Она живет одна возле своей работы, я же с родителями, вот и навещаю ее периодически. И благодаря вам, я смогу увидеть ее сегодня! Я так вам благодарен! — парень стеснительно мял край своего жакета.

— Ну что ты, не стоит, не стоит. Я просто не столь жаден, как некоторые, — Мур бросил осуждающий взгляд на сурового мужчину, который до этого рявкнул на Мая. — С каждым может приключиться.

— Для вас пустяк, а для меня важно. Мне так редко удается увидеть мою прекрасную сестру. Она так занята на работе, а добираться до нее стоит денег. Родители не часто дают мне на карманные расходы, да и их едва ли хватит на билет, — внезапно Май ахнул, — что было бы, явись я к ним с позором обратно, так и не доехав до сестры, да еще при этом посеяв где-то деньги?

— Ты, наверное, такой рассеянный, потому что слишком эмоциональный? — Мур взял предложенную ему газету проводником и раскрыл ее привычным жестом руки.

— Да, по правде говоря, я всегда такой… ну, да я волнуюсь. Я не видел сестру четыре месяца и мне столько надо ей рассказать! — паренек не мог усидеть на месте, на вид ему было лет шестнадцать, но вел он себя на все пять.

— Скучаешь по ней? Видимо она была тебе за мать? Вас много в семье? — равнодушно спросил Мур, пробегая глазами по первым полосам утренней газеты.

— Да, как вы узнали? — Май широко распахнул глаза и уставился на своего собеседника.

— Ох, извини, мою бесцеремонность, я не представился, меня зовут Мур Лисц, я частный детектив и бывший полицейский. Слышал обо мне?

— Конечно! Да вы что, не может этого быть! — пришел в восторг парень. От перевозбуждения он забрался на кресло с ногами, — я разговариваю с самим Муром Лисцем! Вот это да! Мне теперь дома точно никто не поверит!

— Ну, тише, тише, сядь прилично, а то тебе сделают замечание. Ты ведь уже взрослый, — Мур со спокойным видом закурил сигарету, — ты не против дыма?

Парень помотал головой весь поглощенный объектом своего восхищения. Мур же выглядел так, будто со смирением всего мира и благородием он принимает на себя эту непостижимую ношу — ношу знаменитости.

— Ну не может быть этого, ну не может, — не унимался Май, все еще торча на сидении, стоя на коленках, своими ногами перекрывая проход. — Это же вы поймали «сахарного убийцу»!

— Да, хоть это было крайне непросто, — Лисц небрежно стряхнул пепел с сигареты.

— И вы спасли морионскую принцессу от бандитов-поджигателей! — Мур удовлетворенно кивал в ответ. — И это вы с позорным треском провалились с теми искусственными демонами! Ха-ха! — парень заливался, — вот и надула же вас та мадам!

Лицо Мура моментально изменилось — он не ожидал такого удара под дых!

— Так сложились обстоятельства! Я тут совершенно не виноват! — почему-то, к своему удивлению, начал оправдываться детектив, хотя ему это было совершенно несвойственно. — Я до этого дела о демонах и понятия не имел! Даже не верил в их существование!

— Вот она ваша проблема — всего-то не нужно отрицать того, в чем ты не уверен, — на долю секунды Муру показалось, что лицо парня значительно изменилось. Какая-то дьявольская личина промелькнула тенью, но вмиг Май стал прежним — чистым и светлым ребенком.

Они замолчали. Муру было не по себе, Май достал из кармана булочку и начал ее аккуратно пережевывать. По вагону распространился запах апельсина и корицы. Мур уткнулся в газету, делая вид, что читает, но мысли в его голове не давали ему и строчки прочесть. За окном раскинулся кричащий пейзаж оранжево-багряного цвета. Люди по городским улочкам сновали в легких одеждах, но на окне поезда медленно начали появляться морозинки. Похолодало так, что пассажиры стали жаловаться на резкое снижение температуры, а персонал не знал, что делать. Мороз медленно расползался по всем окнам, вскоре осенний вид скрылся под толщей хрупкого льда.

Мур обеспокоенно взглянул на своего попутчика, тот вжался в свой жакет и жалобно смотрел на детектива:

— Зря я шутил о демонах, да? Это они пришли за мной? — дрожащими губами прошептал в страхе Май.

— Не будь мнительным. Не весь мир вращается вокруг тебя. К тому же, демоны на такое не способны…

Мур приподнялся, чтобы поглядеть, что происходит в передней части вагона. Все было, как обычно, не считая замерзшего салона и ворчащих пассажиров.

— Ладно, стоит поговорить, чтобы не замерзнуть, — Мур сел обратно на свое место и положил газету, — можно два горячих чая с апельсиновой стружкой? — попросил он у мимо пробегающего проводника.

— Хорошо, господин, подождите минуту.

— Ты и мне заказал? — искренне удивился Май.

— Да, а что тут такого? Просто хороший тон. Тебе бы следовало взять на заметку.

— В наших краях каждый сам за себя, — опустив глаза, ответил юноша.

— Ну, что ж, это неправильно. Все мы соседи и товарищи по несчастью, как например, сейчас… Скажи, вот я все гадаю, ты — из многодетной среднестатистической семьи, да и деньгами тебя особо не балуют. Ешь булочки с апельсином — самые дешевые в любой забегаловке, а одет с иголочки. Как так?

— Ах, это? — Май провел по жакету рукой, — это наследство от дедушки. Завещал сто золотых монет после кончины мне и моим братьям. Он всю жизнь копил, бережливый был. А я о костюме так давно мечтал, чтобы щеголем ходить и хвастать! — рассказывая о покойном дедушке, лицо Мая преобразилось.

— Вот ваш заказ, мятная шоколадка в подарок, — проводник подал чай на мини-столик и удалился.

— Ух, ты! Шоколадка! — с восхищением воскликнул Май. Складывалось впечатление, что на каждое действие этого мира он реагирует с беспричинной радостью.

— Ну что ты, раз так, то и мою возьми.

— Шутишь?

— Нет, я шоколад как-то не очень люблю.

— Да как же можно шоколад-то не любить?! — удивился Май, уминая за обе щеки полученную плитку, — и чай такой вкусный!

— Да, мне, пожалуй, тоже нравится, но в кафе «Артель» его подают горячее и острее.

— Куда еще горячее? И так хорошо.

Поезд медленно ехал по одному из самых красивых городов мира. В салоне по-прежнему было зябко, и пассажирам не суждено было увидеть те прекрасные улицы, что возвышались по ту сторону окна.

— Ты часто ходишь в какие-нибудь рестораны? — с любопытством спросил Май, нарушая тихие звуки постукивания колес поезда.

В тот момент Мур еще не заметил, как лихо и ловко паренек перешел все грани, обращаясь к детективу на «ты».

— Случается, особенно по работе, — нехотя отвечал Мур, — вот только на прошлой неделе пропала собака у госпожи…

— И с хорошенькими девушками, конечно? — с еще более пылким любопытством добивался ответа Май. Его щеки горели, а в глазах играл огонек.

— Да говорю же на прошлой неделе госпожа…

— Ай, да кого вообще работа интересует! Я про нормальную жизнь спрашиваю… свидания там?

— Ох, Май, боюсь свидания это уже не модно. Романтика взаимоотношений потеряла всякий смысл, — вздохнул Мур.

— Это все потому, что ты все еще любишь ту демоницу Томи — забудь! Она была унылой и той еще уродиной!

Слух Мура порезался о такую грубую характеристику. Казалось, Май терял всякое обаяние ребенка, обнажая натуру дерзкого подростка.

— К твоему сведению, так нельзя говорить о девушках! — постарался пристыдить своего собеседника детектив, немного погодя добавив, — хотя в чем-то ты и прав. Она и правда оказалась той еще уродиной.

— Вот моя сестра часто ходит на свидания — она такая популярная девушка! Мама так ругает ее, говорит, что сестра слишком ветреная. А я так не считаю! — будто выпив, Май не на шутку разоткровенничался. Видно шоколад на него так действовал. — Моя сестра часто пишет мне письма, в которых все рассказывает!

— Так значит, ты, и все сплетни города знаешь? — заинтересовался Мур.

— Конечно, я все знаю. Все обо всех, это-то и пугает, да? Какая скука ходить в пригороде в церковную школу, так можно хоть поразвлечься! Тем более моя сестра танцует в балете и знает многое о всяких богачах. Так забавно слушать о них грязные подробности, — Май покраснел и захихикал, прикрывая рот рукой, будто он имел компромат на всех людей в мире. Особенно поражало, что он абсолютно не чувствовал стеснения, а даже наоборот наслаждался каждой секундой своего повествования.

— Значит, ты и о массовых самоубийствах девушек слышал? Девушки вешаются одна за другой, они вроде никак не связанны и даже незнакомы, но уже пять случаев в такой короткий срок…

— А, ерунда! Полиция считает это глупым совпадением! — отмахнулся Май.

— А ты? Как ты считаешь? — в темных глазах Мура заблестел огонек.

— Ну, я не знаю, я об этом не думал. Мне это все как-то неинтересно. Что вообще может быть интересного в человеке, который решил умереть? Одна грусть, — Май стал чернее тучи, — в школе нам говорили, что таких даже не отпевают. Их души обречены скитаться по земле, застряв между мирами, ведь они не нужны ни богу, ни дьяволу. Они никому не нужны.

Было видно, что весь самозабвенный интерес Мая пропал. Эта тема его вводила в тоску.

— Но вдруг это все же убийства? — произнес серьезным тоном Мур.

Май в ответ лишь пожал плечами.

— Станция «Лимонная площадь». Остановка пятнадцать минут. Пожалуйста, соблюдайте меры безопасности. Уважайте других пассажиров и остерегайтесь ведьм. Приятного пути. — Раздалось из динамиков, и поезд медленно остановился.

— О, моя станция! — воскликнул Май, переменившись в лице, будто и не было этого разговора, — всего вам доброго, детектив! Было приятно познакомиться, и… остерегайтесь ведьм.

Май пулей выбежал из вагона. Мур проводил его пристальным взглядом, и обнаружил, что мороз на окнах исчез, будто его и не было. Даже воды не осталось.

Взяв свой портфель и надев шляпу, он двинулся в путь по адресу «Дворовая улица, дом 17, кв. 2Б».

3.

По пути Мур зашел в библиотеку покопаться в отделе мифологии и мистики. Замерзший без причины поезд не выходил у него из головы. Времени было еще достаточно — целых полтора часа — госпожа Эннисон, матушка покончившей с собой девушки, назначила встречу на полпервого, а так как Мур прекрасно знал город, ему некуда было спешить.

Пролистав приличную кипу книг, он так и не нашел ничего полезного для себя. Лишь сердитая библиотекарь, дама средних лет с седой прядью на голове, грозно поглядывала в сторону Мура, когда он ворчливо швырялся книгами. Вся затея была бесполезна, это и так было понятно, но интуиция подсказывала детективу, что он опять ввязывается в авантюру, которая ему не под силу. Однако это только больше подогревало его интерес.

Затем выпив чашечку кофе с лимонным пирогом в кафе «Артель», он решительно устремился по назначенному адресу.

Госпожа Эннисон встретила его довольно-таки приветливо, хотя на ее исхудавшем и бледном лице ярко отпечаталось пережитое горе.

— Служанка сейчас подаст чай в гостиной, проходите, господин. — Она робко последовала за Муром, словно тень.

Скромный домик посреди жилого квартала внутри не представлял собой ничего особенного — на первом этаже располагались гостиная, столовая и кухня, на втором две спальни — супругов Эннисон и их дочери. Камин со старой мебелью создавали некий уют, но в комнатах было как-то мрачновато. В целом ничего примечательного.

Мур сел в предложенное ему кресло, и отметил, что в доме довольно-таки прохладно, хотя на улице и было тепло. Солнце не баловало город, а ночами стояла минусовая температура, отчего здания быстро остывали, не успевая прогреться днем.

На серебряном подносе служанка принесла чай с печеньем, которое было выпечено в форме шестиугольной звезды. Мур сделал глоток и почувствовал привкус мяты в чае.

— Моя дочь пекла такие печенья, и очень уж любила чай с мятой, — поспешно ответила госпожа Эннисон на немой вопрос Мура, в тот же момент ее узкие губы задрожали. Она была уже немолодой женщиной, горе ее еще сильнее состарило. — Простите, вы, конечно же, пришли поговорить о моей Эмили. Ах, что за чудо девочка была…

— Я хочу выразить вам свои соболезнования, госпожа Эннисон, — Мур стал более серьезен, — да, вы совершенно правы, я тут по этому делу. Пролистывая сегодня утром газету, я наткнулся на еще один такой инцидент и понял, что это не может быть просто чудовищным совпадением. Спасибо, что вы откликнулись на мою телеграмму встретиться в такой тяжелый момент для вас.

На протяжении всей речи Мура, госпожа Эннисон еле сдерживалась, глотая слезы. Ее пробирала мелкая дрожь, но она старательно держала лицо.

— Спасибо вам. Я благодарна, что вы интересуетесь этим с профессиональной точки зрения, ведь множество людей приходят сюда, чтобы удовлетворить свое любопытство. Мне от этого становится так гадко на душе, — она сжала крохотный белый платочек в своем кулачке, — я готова вам помочь.

— Я бы с вашего позволения, осмотрел бы место трагедии, параллельно задавая вам вопросы. Если это возможно для вас? — учтиво поинтересовался Мур.

— Да, идемте. — Госпожа Эннисон встала, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж. — Как вы, наверное, уже знаете из газет, это произошло в ее комнате. Мы нашли ее вечером, когда вернулись с работы, но эксперт сказал, что смерть наступила где-то между двумя-тремя часами дня. Вот ее комната.

Перед Муром открылся вид на маленькую спальню, в которой пахло смертью. Свет, падающий из окон, освещал дымку пыли, образовавшуюся в воздухе. Скромный шкаф с крохотным комодом ютились вдоль стены. По другую сторону от двери располагалась аккуратно заправленная кровать, возле нее одиноко стояла табуретка. На подоконнике росли какие-то травы в маленьких горшочках. В комнате не было потолка, поэтому наверху были видны огромные балки, которые служили опорой для крыши. Видимо на одной из них и повесилась девушка.

Детектив начал рыскать по комнате, словно ищейка, осматривая каждый уголок, чтобы ничего не пропустить. Госпожа Эннисон тихо стояла, не шевелясь возле двери. Под кроватью была толща пыли, которая осела на застывший воск. На полу виднелись белые разводы, словно кто-то не очень старательный наспех помыл здесь полы, не удосужившись заглянуть под кровать. То ли это девушка не отличалась аккуратностью, то ли служанка не добросовестно выполняла свою работу.

— Скажите, госпожа Эннисон, ваша прислуга часто убирала комнату Эмили? — поинтересовался Мур, рассматривая бумаги на столе девушки.

— Нет, Эмили всегда сама убирала свою комнату. Это было ее личное пространство, она была очень самостоятельной девочкой.

— Что ж, но после ее кончины, тут все же мыли полы?

— Нет, я не захожу в ее комнату. У меня просто не хватает духу зайти и осознать, что моя дочь больше сюда не вернется. А служанка боится духов — она верит в мистику и поэтому, обходит комнату Эмили стороной, — женщина облокотилась на косяк двери, боясь сделать лишнее движение.

На одном из помятых листков на столе Мур обнаружил странные знаки, напоминающие ему те, с которыми ему частенько приходилось сталкиваться в прошлом деле. На обороте было написано, предположительно кровью: «Умри». Мур нахмурился, чувствуя неладное. Открыв ящик стола, он обнаружил там лунный камень небольшого размера. Все это ему казалось странным, и как бы он не хотел связывать это дело с нечистью, все указывало на ее присутствие.

— Ваша дочь в последнее время странно себя вела?

— Не то что бы странно. Она стала более самостоятельной после того как устроилась на работу. Стала более закрытой от нас с отцом.

— Кем она работала? В газетах писали разную информацию на этот счет.

— Ну, — мать замялась, — перепечатывала тексты, которые переводили в издательстве «Альбинос». Поначалу ей там очень даже нравилось, но со временем она стала более подавленной. Каждый вечер она задерживалась допоздна. Совсем перестала спать, мало ела — стала такой худенькой. Эта работа выпивала из нее все соки.

— Начальство перегружало ее? — продолжал рыться в бумагах Мур.

— Честно, я не знаю. Однажды я позвонила в издательство, но там ее уже не было. На мои вопросы, где она ходит после работы, она отмахивалась, говоря, что веселится в кафе с новыми подружками. Эмили была очень общительной девочкой.

— Так выходит это вовсе не работа выпивала из нее все соки? Тут что-то другое…

Мур вдруг случайно заметил застывшие капли крови на столе. Их было совсем не видно из-за темно-багрового цвета столешницы. Детектив стал мрачнее тучи.

— Вы видели ее новых подруг?

— Нет, но зато я видела директора издательства. Он приходил свататься к Эмили, но она ему отказала. Они очень долго разговаривали на кухне, потом начали ссориться, и он выбежал как ошпаренный. Больше я его не видела. Но после Эмили также ходила на работу, будто ничего и не произошло.

— О, это довольно-таки интересная информация.

В любом другом случае Мур бы уже обрадовался, что, наконец, нашел зацепку. Но скорее всего в этот раз эти любовные страсти не имели к делу никакого отношения.

— Как она себя вела в последний раз, когда вы ее видели? — нахмурился Мур.

— Да, как обычно, ничего особенного… Она пришла около двух часов ночи. Мы вновь повздорили на этот счет, и она отправилась к себе в спальню. Хочу отметить, она была в трезвом состоянии.

Мур начал тщательно отряхивать свои брюки. Это означало, что тут ему выяснять больше нечего.

— Знаете, госпожа Эннисон! Это все, черт возьми, до ужаса пугает. Но вы не волнуйтесь, я не полиция, я найду убийцу вашей дочери, во что бы то ни стало. — Лисц не переставал мысленно любоваться собой, чувствуя себя героем. Он поднял голову, и с ужасом заметил застывший взгляд госпожи Эннисон. Ее глаза были словно стеклянные и неживые — Мур чуть не лишился души от такой жуткой картины.

— Вы право напугали меня сейчас, — перевел дух Мур, — что с вами? Что-то вспомнили?

— Что вы такое говорите? — чуть ли не зашипела женщина, — моя дочь… она убила себя сама!

Вмиг госпожа Эннисон перестала походить на себя — ее лицо сделалось белее снега, а узкие губы задрожали. О, как же она была зла! Удивительно, на секунду детектив подумал, что женщину подменили, пока он отряхивал свои штаны.

— Прошу прощения, я вовсе не хотел вас обидеть… Я всего лишь хочу помочь вашей семей разобраться в данном деле! — оправдывался уже второй раз за день Мур, не ожидая такой агрессии в свой адрес.

— Выметайтесь вон! Вы лишь хотите себе славы! О, я знаю вас, детектив Лисц, что пожалел демона, который сожрал полгорода! Вы не способны разобраться даже в себе, как смеете вы прикасаться к моей мертвой дочери!

У госпожи Эннисон началась настоящая истерика. Агония, что ее обуяла, словно была послана самим дьяволом. Мур мог поклясться, что в тот момент эта женщина была одержима каким-то очень злым духом. При этом злым, именно на Мура.

Детектив мигом сбежал по лестнице, попутно хватая свои вещи. Он вылетел на улицу и еще несколько кварталов бежал сломя голову. Он находился в таком шоке, что не мог остановиться.

«Что произошло? Какого черта тут вообще твориться?! Что не так с этой женщиной?» — у Мура было слишком много вопросов и ни одного ответа. — «Где это видано, чтобы мать девушки покончившей с собой, самозабвенно верит в это, да еще с пеной у рта доказывает это детективу?! Она явно была не в себе и чертовщина какая-то происходит до сих пор в их мрачном домишке!»

Мур наконец остановился. С трудом переводя дыхание, он подумал, что хотя бы его страдания не были напрасны. Он узнал, в каком издательстве работала девушка, также ему удалось по-тихому стащить листок с символами и лунный камень.

Собравшись перейти дорогу, Мур вдруг почувствовал жуткий холод, который пробирал до костей. Как за такое короткое время успело так похолодать? Детектив оглянулся и увидел, что прохожие, как ни в чем не бывало, прогуливаются по проспекту в своих все тех же легких одеждах. Никому не было холодно, кроме него.

Не успел он проанализировать это странное явление, как ему на глаза попался Май, весь в слезах. Он выбежал из дома напротив в мокрой сорочке для сна — он неистово кричал и звал на помощь.

Мур бросился к нему со всех ног, и, схватив его за плечи, спросил грозным тоном, чтобы парень хоть немного пришел в себя:

— Что случилось?

— Моя сестра! Моя сестра! Она мертва! — захлебываясь слезами, невнятно повторял в ужасе парень, — она повесилась! Она повесилась! Ведьма убила ее!

От крика мальчика содрогнулся шумный проспект города, и все внимание было приковано только к нему.

4.

— Это так унизительно торчать здесь, когда все журналисты находятся сейчас на выставке скандинавского фольклора. По слухам там будет сам Джес Оксфольт — а он тот еще скандалист. Сколько же всего я могу упустить из-за такой вот ерунды! — с этими словами Чарли Фленсик демонстративно закатил глаза и, перекинув небрежно фотоаппарат через плечо, удалился в другую комнату, оставив присутствующих в полнейшей растерянности.

Квартира, что некогда снимала Антони Мармальд — начинающая юная балерина, которая к слову уже стала примой Балетного театра, была наглухо забита людьми. Здесь настолько было не продохнуть, что втиснуться в эту толпу казалось крайне сложно.

Поначалу, когда Май разрыдался на всю улицу жутким плачем, к нему тут же кинулись местные полицейские, которые следили за порядком. И вот спустя жалких полчаса возле двери уже толпились мимо проходившие зеваки, цирковые артисты, выступающие на соседней площади, которые по их словам, прибежали, прервав очередное шоу; повар с булочной напротив, кухарка и прачка из соседнего дома, два адвоката из того же здания, юристы, пресса мелких издательств, шесть частных детективов, которые тут же умудрились затеять драку, и во главе всего этого находился Мур Лисц, которого самым несправедливым образом прибывшие полицейские не пустили в квартиру. И даже когда Мур им представился, они только поспешнее закрыли перед его носом дверь. Мая он больше не видел — паренька ловко утащил прибывший на место преступления психолог.

Но тут дверь перед детективом волшебным образом распахнулась — и перед ним предстал человек, которого он меньше всего желал видеть из всех людей когда-то и ныне живущих. Этот молодой человек был стройного телосложения, изысканно одетый, с русыми волосами и карими глазами. Его черты лица были по–лисьему так же остры, как и его язык. И хотя его улыбка поначалу казалась приятной и добродушной, то со временем, если вглядеться, она превращалась в ехидную и пренебрежительную ухмылку. И становилось совершенно ясно, что перед вами тот, кто не пощадит ни одну живую душу в погоне за своими гнусными и отвратительными целями. Это был не кто иной, как Чарли Фленсик — журналист, который когда-то очень сильно подпортил жизнь Муру Лисцу.

— Что ж, это конечно так нелепо сейчас прозвучит, — заговорил он, словно змея выплевывая яд, — вас, Мур Лисц, просят зайти. Мне выпала огромная честь доложить вам об этом лично. Ой, чего это я так распинаюсь, будто вы государственный служащий, вы же теперь пали так низко, что обычные постовые смотрят на вашу персону сверху вниз.

— Здравствуйте, дорогой Чарли, безусловно, вы, как всегда, чертовски правы. Но хочу заметить, что, однако, смотреть на вас так же тошнотно, как и читать ваши статьи в утренней газете.

— Весьма признателен, — улыбнулся Фленсик, пропуская Мура, чтобы тот вошел, — но разве не благодаря моим «тошнотным», как вы выразились статьям, вы находитесь прямо-таки здесь, а не в своей занюханной конторе?

— Беру пример с вас! А как же, лезть туда, куда не просят — это же ваш девиз по жизни!

— Не знал, что вы так отчаянно мне подражаете! Казалось бы, я вам не очень-то и симпатичен, а тут такое дело, выходит просто-таки кумир!

— Да боги упасите! Не видал за всю жизнь человека, который бы захотел быть похожим на клоуна!

Подоспевший пожилой инспектор, один из тех, что вел это дело, вовремя одернул молодых людей — еще бы чуть-чуть и все присутствующие были бы в курсе содержания этой драмы.

— Я прошу прощения, господа, что прерываю вашу дружескую беседу, но Май — брат, покончившей с собой девушки, хочет видеть именно вас, Мур Лисц. — Он растеряно посмотрел на детектива и показал жестом руки куда идти.

Квартира выглядела роскошно — комнаты были просторны и огромны, а потолки такой высоты, будто тут проживал знатный дворянский род.

Вся большая зала была заполнена людьми — сюда, наверное, вызвали всю труппу Балетного театра. Посредине стены, напротив входа возвышался шикарный камин. Поодаль него располагались старомодные кресла с потертой обшивкой. Два уютных дивана стояли по обе стороны от журнального столика, книжные шкафы мрачно нависали позади них в самой темной стороне комнаты. В углу находилась вьющаяся лестница, ведущая наверх, рядом красовался блестящий рояль. Окна, вид из которых выходил на главную площадь города, доставали высокого потолка, украшенного лепниной. Под окнами ютились маленькие пуфы, сделанные в старинном стиле. Не возникало сомнения — весь гарнитур — это ручная работа самых дорогих и известных мастеров, которые славились на весь высший свет. И это только гостиная, а ведь еще апартаменты включали в себя две спальни, гостевую, две ванных комнаты, кухню, столовую, балкон, кладовую и комнату для прислуги. Тут все настолько кричало о помпезности, что невольно возникали мысли о присутствии в жизни девушки богатого, а, следовательно, влиятельного поклонника. Ведь даже будучи примой Балетного театра, она бы просто не смогла содержать такие роскошные апартаменты в одиночку.

Размышляя о личной жизни Антони Мармальд, Мур наткнулся взглядом на младшего брата девушки, который всем своим существом ссутулившись, вжался в кресло. Он выглядел пугающе пустым, словно перед Муром сидел не человек, а кукла. Его потерянный взгляд говорил о том, что парень пока не до конца осознал случившееся. Его руки безжизненно свисали по бокам, а ноги были повернуты носками друг к другу. Вся эта картина поразила Мура до глубины души.

— Май, этот джентльмен сказал, что ты хотел видеть меня… — очень тихо и аккуратно заговорил детектив. Мальчик поднял на него свои глаза окутанные печалью и также тихо ответил:

— Да, я хотел, чтобы вы присутствовали на допросе. Мне не будет так одиноко…

От его голоса становилось не по себе. Словно морозный туман, он окутывал и отделял от остального мира. Май выглядел пугающе спокойным.

— Тогда пройдемте все в комнату, господин Разовски уже ждет нас. — Вмешался пожилой инспектор.

У Мура упало сердце от неожиданного подкравшегося страха. Знакомая фамилия острым лезвием ножа ранила его слух, врезаясь в самую подкорку мозга. Одно слово и он вновь чувствовал себя совсем мальчишкой — таким неуклюжим и неопытным. Стыд и позор завладели детективом, и он хотел тут же убраться отсюда прочь, но не смог. И все дело было в этом господине Разовски, профессоре и бывшем наставнике Мура еще со времен его обучения в Полицейской академии. Этот старик был невероятно язвителен, брюзглив и не имел привычки быть снисходительным к окружающим. Некогда этот консерватор очень гордился своим блистательным учеником — Муром Лисцем, находя его поразительно смекалистым молодым человеком, чей ум был остер, словно кинжал. Но когда его наилюбимейший ученик попал в передрягу, потеряв репутацию и став мишенью для критики озлобленного общества, господин Разовски тут же сменил щедрую милость на гнев. Он не только публично отрекся от Мура, как от своего приемника, но и при каждом удобном моменте на лекциях в академии приводил его в пример ученика, который подавал надежды, но, не совладав с самолюбием, очень быстро потерпел крах.

И вот сейчас стоя посреди тонких фигур балерин, балерунов и мрачных следователей, что их допрашивали, Мур вновь почувствовал себя тяжелой ветвью, которую тянет вниз.

Теперь стало ясным, почему полицейские даже не стараются разобраться в данном деле, списывая все на банальные самоубийства. Ведь всем заправлял Альберт Разовски.

Подавляя закравшийся ужас, Мур с невозмутимым лицом последовал в комнату на встречу со своим прошлым, которое его никак не могло оставить в покое. Чарли Фленсик все это время незаметно наблюдал за происходящим, и конечно, не смог воздержаться от ядовитого комментария в сторону своего врага:

— Что же вы мешкаете, господин Лисц? Как вы можете стоять тут с таким постным лицом, когда ваш наставник потерянный и одинокий с нетерпением ждет, чтобы ваша удивительная персона поскорее дала ему чуткий совет в столь непростом деле?!

Лицо Чарли озарила торжествующая улыбка. И именно в такие моменты Муру казалось, будто сам дьявол стоит перед ним.

— А вас, господин Фленсик, мой преподаватель тоже будет рад видеть. Ведь думаю, он, вряд ли откажет себе в удовольствии еще раз втоптать вашу карьеру в грязь, как два года назад, когда вы выдали оскорбительную статью про Полицейскую академию. Но вот вопрос, хватит ли у вас сил еще раз вымаливать у него прощения, ползая на коленях?

Лицо Чарли моментально изменилось. Улыбки и след простыл, а тень дьявола мигом сменилась на выражения беспомощного ягненка, загнанного в угол. И всмотревшись хорошенько при свете лампы в его лицо, Мур заметил, что оно опухло так, если бы Фленсик вновь стал выпивать в барах. И, правда, не было сомнения — он и впрямь взялся за старое! А если это так, то в его жизни произошло какое-то страшное событие, ведь в последний раз он уходил в жуткий запой после смерти его единственной и горячо любимой сестры полтора года назад.

— Вы видно опять пьете? — решительно спросил Мур со всей серьезностью.

Фленсик на секунду испугался, но тут же подавил в себе все эмоции и с лицом абсолютно ничего не выражающим, ответил:

— Я работаю, как проклятый, в отличие от некоторых. Мне не до выпивки! — и с этими словами он недовольно и быстро удалился в комнату.

И этот человек, который всегда был так ловок и остроумен в своих ответах, впервые так быстро и постыдно сбежал от вопроса! Что-то явно происходит в его жизни, о чем Мур не знает. Да и к тому же вот еще странность, какой ему прок от этого дела? Раздувать из мухи слона он не любил, да и быстро терял интерес к расследованию, если в нем не происходило ничего особенного. И вот променяв такое насыщенное событие, как выставка скандинавского фольклора, он торчит тут среди лиц ему малоприятных.

Мур поспешил зайти в столовую, где пожилой инспектор уже начал допрашивать Мая:

— В каком часу вы прибыли в город?

— Поезд прибыл на станцию в одиннадцать утра. Через полчаса я уже стоял возле Балетного театра…

Неожиданно Мая перебил старый, словно простуженный ледяными ветрами, голос:

— А он что тут делает? Вы уже совсем что ли, Роберт? Пускаете на допрос проходимцев из зевак?

Это был голос старика Альберта Разовски. Эту нервную манеру говорить, не с кем невозможно было спутать. Его морщинистое лицо вечно выражало недовольство. Он кряхтел по любому поводу, словно старая мебель, и всем уже порядком надоел, но никто не осмеливался ему перечить. Никто, кроме бывшего его подопечного.

Мур равнодушно взглянул на своего бывшего наставника:

— Я тут исключительно по просьбе Мая Мармальда. Он очень хотел, чтобы я присутствовал.

— Ох, и с чего бы это? Думаете, я вам разрешу остаться? — не унимался старик. Его серебристые от седины волосы застыли клоками, придавая профессору еще более воинствующий вид.

— Господин Разовски, такова воля потерпевшего, — вмешался пожилой инспектор, — примите во внимание, как ему сейчас непросто приходится, но он справляется с достоинством, несмотря на свой юный возраст. Так что пусть будет, как он того пожелает.

— Господа, сколько можно? Давайте продолжать, у меня еще столько дел на сегодня запланировано. — Около окна возвышалась худая фигура в черном, неброском костюме. Это был психолог, который отвечал за внутреннее состояние Мая. Мур мельком заметил, как Фленсик с какой-то необычайной ненавистью смотрит на этого молодого человека. Детектив пришел в некое замешательство, понимая, что этих двоих явно что-то связывает. И то ли это было вокруг все загадочным и подозрительным, то ли это Мур был слишком мнительным.

Май, не обращая на местные склоки внимания, продолжил. Складывалось такое ощущение, что он хочет поскорее покончить с этим делом.

— Как я уже и сообщил вам всем, я был возле театра. Внутрь я не заходил — Антони сказала ждать снаружи. Было тепло, и я не успел даже дух перевести, как она уже вышла из главного входа. Мы очень долго обнимались и перебивали друг друга, рассказывая наперебой новости из жизни.

— Извините, что опять прерываю вас, скажите, вы с сестрой были очень близки, как я понимаю? — спросил деловито инспектор, что-то тщательно записывая в свою книжечку. Фленсик же продолжал впиваться взглядом в психолога, будто хотел прожечь в нем дыру.

— Нас много в семье — у меня помимо Антони есть еще шесть сестер и четыре брата. И не хотелось бы хвастать в такой ситуации, но я был ее любимчиком. Она всегда говорит… говорила, что я очень смышленый малый, и ей всякий раз было о чем со мной потолковать. — Его голос не дрожал, наоборот речь была спокойная и осмысленная. Держась довольно твердо при таком расположении дел, Май Мармальд мог дать фору любому взрослому. Это был уже вовсе не тот вертлявый подросток, которого детектив встретил в вагоне поезда — от его ребячества не осталось и следа.

— Хорошо, продолжайте свой рассказ. — Учтиво произнес инспектор, пока Альберт Разовски полузасыпая, читал газету. Создавалось такое впечатления, что все происходящее его никак не интересовало.

— Далее мы пришли сюда, к ней домой — тут, как вы уже успели заметить, рукой подать. По обыкновению, она расположила меня в гостевой спальне на втором этаже. Я положил свой чемоданчик с вещами под кровать, не разбирая их, ведь хотя у меня и каникулы, но послезавтра вечером я уже собирался уезжать. Затем я спустился вниз и увидел, что Антони уже хлопочет на кухне, делая какой-то суп. Она была так счастлива, ей доставляло удовольствие заботиться обо мне лично, поэтому на время моего приезда она отпустила всю прислугу.

— Сколько человек входит в штат прислуги?

— Насколько я знаю, хотя могло что-то измениться, ведь меня тут не было четыре месяца, из приходящих у нее числилась две горничные, которые убирались по понедельникам и четвергам, повар с двумя кухарками, пианист, дающий концерты в гостиной, когда собирался званый ужин. А из проживающих тут постоянно, была только личная камеристка Элизабет Чейз. Она заправляла всеми делами моей сестры — начиная от дома и заканчивая письмами и заказом портного. Они были очень близки, совсем как подруги.

— И ее ваша сестра тоже отпустила?

— Да, она ее часто отпускала на праздники, иногда на выходные к родным в Бритшит.

— Так, что было после?

— Антони сказала мне, что собирается приготовить какой-то особенный десерт «Алая ведьма».

На этих словах все присутствующие отвлеклись от своих занятий и резко устремили взоры на Мая. Тот, как ни в чем не бывало, продолжил, будто не замечая смятения вокруг себя.

— Также она добавила: пока будет готовиться десерт, я должен съесть суп и пойти принять ванную с дороги. Я ее послушался.

— И тебя вовсе не смутило, что она готовила этот десерт? — презрительно сощурив глаза, спросил Чарли Фленсик.

— С чего бы? — пожал плечами Май, — она очень любила готовить, тем более пробовать новые рецепты. А так как ей самой есть такое было нельзя, то я служил ей подопытным кроликом.

— О боги, ты не знаешь! — еще более презрительно протянул журналист, — в твоем возрасте стыдно такого не знать! Еще и в церковной школе учишься!

— Ну, любезный, не судите парня строго, ведь он родился уже в то время, когда десерт «Алая ведьма» и вовсе перестал упоминаться. Так, лишь вскользь в детских сказках, — вступился психолог за своего пациента. Он бесшумно отошел от окна, проявляя элегантную нерасторопность. Прямой, как струна, он аристократично возвышался над всеми. И в этих движениях было что-то нечеловеческое, что-то завораживающее, отчего становилось не по себе. — Видите ли, дорогой Май, господин Фленсик хотел сказать, что десерт «Алая ведьма» около ста лет назад готовила настоящая черная ведьма, которая погубила немало людей. Ее звали Франческа Альдофин, и она была очень кровожадной и жестокой. За это ее и прозвали Алой ведьмой, ведь ее руки были по локоть в крови своих жертв. Условно говоря, конечно. Общеизвестно, что ведьмы всегда использовали в своих целях невинных людей, околдовывая их и управляя ими с помощью обрядов, заговоров и зелий. Так вот Франческа, таким образом, подчиняла себе выбранную жертву, дав ей испробовать десерт собственного приготовления. Но в наше время постыдно говорить об этом, как-никак после убийства царя и Большого разгрома старого правительства люди думают, что всех ведьм до одной повесили и их больше не существует. Хотя это далеко не так.

Мрачное молчание повисло над присутствующими.

— Я знаю о ведьмах! И знаю, что их уничтожили. Но моя сестра не готовила никакого зелья! Это рецепт так называется. Во многих поварских книгах названия рецептов иногда поражают воображение! Это сделано для того, чтобы люди обратили внимание. В нашем мире слишком много разнообразия — можно утонуть. Вот производителям и приходиться беситься, кто во что горазд.

— Очень интересное замечание, — в задумчивости произнес доктор, на что Чарли Фленсик презрительно фыркнул.

— Почему, когда ты выбежал из дома, на тебе была мокрая ночная рубашка? — перебив всех, строго спросил Мур.

— Я…ну… — замялся Май, — когда я уже вылез из ванны, то мне пришлось надеть ночную рубашку, потому что я забыл взять с собой домашнюю одежду. А мокрый я был, потому что переодевшись, тут же потянулся за расческой, которая лежала на верхней полке прямо над ванной, поскольку свою я опять-таки забыл… и, не рассчитав силы, я поскользнулся и упал прямо в воду.

— Она была все еще не спущена? — поднял брови Мур.

— Да… — неуверенно ответил Май, — я спускаю воду прямо перед тем, как покинуть комнату…

— После того, как переоденешься?

— Да…

— Вы замучили мальчика своими вопросами, которые совершенно не относятся к делу, — опять не вовремя встрял психолог. К презрительному взгляду Чарли Фленсика присоединился возмущенный и не менее презрительный взгляд Мура Лисца.

— Совершенно, согласен! — подал голос проснувшийся Альберт Разовски. — Вопросы совершенно никчемные, как и все, что вы делаете, Мур Лисц!

— Ладно, думаю, господа, достаточно. Я, как доктор, хочу уберечь и без того пострадавшую психику ребенка. Так что прошу на сегодня закончить пытку.

Пожилой инспектор тяжело вздохнул и недовольно начал убирать записную книжку к себе в портфель. Май же посмотрел на Мура, и нутро детектива подсказало ему, что паренек хочет поговорить с ним наедине.

— Май, когда приедет твоя семья? — быстро взял инициативу на себя Лисц, пока полицейские медленно начали тянуться к выходу.

— Через два часа, а то и позже, смотря на какой поезд они сели.

— Тогда я сопровожу тебя, — вновь не дав вставить слово доктору, выпалил Мур, — лучше тебе побыть с кем-то из взрослых, пока мама не заберет тебя.

— Прошу прощения, но я собирался провести время с Маем до приезда его родителей, чтобы помочь ему пережить горе, — наконец-то высказался психолог. Его голос был мягким и внушал доверие, но от него почему-то веяло холодом. — Нас, кажется, не представили, Антуан Де-Филт, доктор психологических наук. У меня частная практика в южной части города.

— Мур Лисц, частный детектив, — они пожали друг другу руки, но их приветствие было такое же холодное, как ледники в Антарктиде. Какой-то необъяснимый мороз почувствовал Мур от этого рукопожатия — это ощущение напомнило ему случай в поезде утром.

— Но, у вас же дела, — тут же живо возразил Май, — и к тому же мне будет не так плохо с моим другом детективом. Кстати, еще я смертельно хочу есть. Денег-то у меня не водиться, а лазить по карманам покойной сестры я не собираюсь. Так что господин Лисц присмотрит за мной, вам незачем переживать.

Не смея ничего возразить, Антуан Де-Филт в свойственной ему манере вежливо раскланялся, и тут же удалился. Стоило ему выйти из комнаты, как на него тут же с упреками набросился пожилой инспектор, что, мол, было не очень корректно говорить ребенку о ведьмах в такой момент, тем более, когда пресса связывает смерть девушек с колдовством.

— Что происходит, Май? — тут же зашептал Мур, сгорая от любопытства, — ты же кричал во все горло на улице, что ведьмы убили твою сестру! Почему не сказал об этом полицейским?!

— А ты бы хотел выглядеть дураком? Хотя кому я говорю… — отмахнулся Май.

— Что?

— Ай, неважно! Они все равно ничего не будут предпринимать! Все потому что главный в этом деле этот мерзкий старикан Альберт Разовски! Я знаю, он считает колдовство чушью!

— Да это так, — согласился Мур. — Хотя странно, ему, наверное, лет двести. Должен был воочию видеть разгром правительства… Так, а теперь серьезно. Давай рассказывай, как по правде было в ванной, и почему твоя рубашка оказалась мокрой?

— Ладно, только это мне и самому кажется странным. Я вышел из ванны, и мне стало плохо. Голова ни с того ни с сего закружилась — не помня как вернулся обратно, я тут же упал в ванну. Будто кто-то с силой толкнул меня, но клянусь, никого и близко не было! Потом эта невидимая сила начала топить меня! Я еле вырвался и тут же в страхе бросился к сестре. Сбежал по лестнице, и пока добежал на кухню через гостиную и столовую, прошла целая вечность! Эта планировка так ужасна! Забежал в кухню, а там она… висит в петле, зацепившись веревкой за балку, на которой сушат траву. Мертвая. Эта картина была настолько мерзкая и ужасная! Ее лицо некогда такое светлое и красивое было словно старушечье, искаженное каким-то ужасом. Она походила на застывшую куклу, но никак не на покойника, а я их видел. Меня тут же стошнило на пол, и, не помня себя, я ринулся к ней. Тряс ее за плечи какое-то время, пока не заметил у нее на шее кулон! У нее такого не было!

— И что же тут удивительного? Твоя сестра была балериной, думаю, у нее от поклонников отбоя не было. Следовательно, и таких безделушек было полно.

— Так-то оно так, но все дело в том, что она носила только черное серебро и только от своего любовника мультимиллионера Джеса Оксфольта. А эта вещица видно не очень дорогая. Если бы Антони надела такой кулон, то она бы не только оскорбила своего возлюбленного, но и изменила бы самой себе! Тем более все подарки от поклонников она отдавала на благотворительность, иначе бы все эти презенты вытеснили ее из квартиры.

— Ладно, допустим, — нахмурился Мур, — успел ли ты его забрать?

— Конечно! — воскликнул Май и тут же осекся, проверив, что никто не услышал его, — вот он.

Нащупав у себя на шее цепочку, которая пряталась под ночной рубашкой, он достал кулон. Это был лунный камень, абсолютно такого же происхождения, как тот, что Мур нашел в комнате Эмили.

— И еще, — продолжил Май, стараясь говорить как можно тише, — тут должен быть где-то ее личный дневник. Она вела такие с детства, и если найти последний, то многое может стать ясным, ведь она описывала в нем все важные события своей жизни. Говорила, когда станет балериной, то всем будет интересно почитать ее мемуары.

— Тогда мы вернемся сюда позже, как только полиция уйдет. Надеюсь, они его не перехватят. Есть ключ у тебя?

— Да, запасной в моих вещах.

— А теперь беги переодеваться, есть важное дело. Заодно и поедим. Только живее!

— Хорошо, — Май мигом бросился к лестнице на второй этаж.

Мур тревожно посмотрел на Фленсика. Тот флиртовал с балериной, стоя у камина. Детектива не оставляло смутное чувство — ему казалось, что его заклятый враг, как-то причастен к этому странному и туманному делу.

5.

Запеченные кусочки мяса с вареной картошкой и салат из горошка выглядели ужасно чарующе аппетитными. И, несмотря на произошедшее с ним горе, Май уплетал все блюда с необычайной жадностью. Когда в его довольно-таки юной жизни происходило что-то страшное, он безумно хотел есть. И хотя такое потрясение с ним случилось впервые, смерть за последние года он видал частенько.

Мур сидел напротив и деловито рассматривал сероватые листки из черной папки за чашечкой крепкого кофе. Эти листки содержали весьма любопытную информацию насчет покончивших с собой девушек, которую с таким трудом смогла откопать полиция. Сразу же после того, как Май наспех оделся, и они покинули душную квартиру Антони, Мур сообщил своему спутнику, что они направятся в главный корпус полиции, чтобы заполучить отчеты о расследовании. Ведь ему нужно посмотреть на общую картину в целом и изучить как можно подробнее каждый случай самоубийства, чтобы напасть на след. И хотя Май отчаянно сопротивлялся, крича, что он доведен до голодного обморока и ему срочно нужна еда, паренек все-таки подчинился воли детектива и пошел за ним. Через четверть часа они остановились неподалеку от величественного старинного здания около газетного киоска. На удивление Мая к ним тут же незаметно подкрался тот самый пожилой инспектор, что допрашивал его только что. Он молча передал Муру почтовый пакет, купил газету и как ни в чем не бывало, пошел дальше не спеша по улице. Все это настолько поразило Мая, что он даже на некоторое время забыл о своем ноющем желудке.

И вот спустя полчаса они уже уютно обедали в самом излюбленном кафе детектива «Артель».

— Итак, — подал голос Мур, закончив изучать бумаги, — теперь, нужно подытожить все, что нам известно на данный момент об этих таинственных происшествиях. Первая жертва, — Мур торжественно взял один из листков, — Альта Склер, двадцать пять лет отроду, дочь многоуважаемого профессора медицинских наук, а также преподавателя Артерионского колледжа научных исследований имени Иветты Белоснежкиной Артура Склера и его жены Мэри Склер — директора медицинского исследовательского центра при колледже. Это кстати она подняла скандал в прессе, заявляя, что ее дочь не могла повеситься. Так, дальше, — Мур покашлял, и его лицо приняло особо серьезный вид, — студентка Медицинского Университета Хирургии при царской палате, лучшая на курсе, претендовала на стипендию Роунда. По словам преподавателей способная и старательная девушка, не лишенная любопытства. Интересно, а тут что? О! Особенно увлекалась патологической анатомией. Свободное время посещала учебные морги, изучала все с этим связанное в библиотеке. Так-так…

— Что «так-так»? — прервал поток размышлений детектива Май, который все внимательно слушал, навострив оба уха, при этом, не забывая уплетать за обе щеки, поданный ему суп из тонко нарезанных овощей и грудинки.

— Запомни, это очень важная деталь. Нам могут вскоре пригодиться такие вот вещи — странные для посторонних, но совершенно обыденные для таких вот девушек-медиков.

— Хорошо, я обязательно запомню это, господин Лисц, — не отвлекаясь от своего важного дела, гордо заявил Май.

— Так. Вот показания ее друзей по университету. Многие, кто с ней был близко знаком, уверяют, что Альта была всегда веселой, общительной, быстро располагала к себе. Никаких странностей за ней не замечали, была любопытна и питала страсть к науке. Родители ее были строги, но справедливы. Братьев и сестер не имела. По словам матери, ее дочь была добра и вежлива по отношению к родителям. Отец особенно не общался с ней ввиду своей занятности. Хм. Смотри-ка, дата допроса стоит 20 число, а это значит, расследование начали после третьего самоубийства. Это очень плохо.

— Почему?

— Уже прошло много времени и некоторые нюансы могли исчезнуть из памяти ее друзей и близких. К тому же эта трагедия наложила на них неизгладимый отпечаток, так что к моменту допроса их мозг работал уже по-другому.

Май в ответ лишь недовольно прищурился.

— Дата смерти 5 число этого месяца. Ее обнаружила вечером в общежитии университета соседка по комнате Карен Инриж. Она возвращалась после прогулки со своим женихом Дареном Анрижским в семь вечера. Она зашла в комнату и упала в обморок от увиденного. Карен точно помнит время, потому что в семь все ученики должны вернуться в свои покои. Альта Склер висела в петле, зацепившейся за верхний крючок высокой старинной вешалки. Эксперты установили, что девушка повесилась приблизительно в шесть часов. Узел был завязан очень профессионально, будто Альта трезво и ясно готовилась совершить этот поступок. Вскрытие показало, что смерть наступила вследствие удушения. Никто из близкого окружения не верит, что юная госпожа Склер могла наложить на себя руки.

— А что насчет поклонников? — спросил Май, с любопытством заглядывая в отчет. — Посмотри, какая она хорошенькая. Такая нежная и обаятельная красота так притягательна для всяких проходимцев. Не верю, что у нее не нашлось бы хоть одного дружка на побегушках, которому она бы отказала в пользу науки. И он, будучи мстительным, конечно, возненавидел ее и связался с ведьмой. А та уже сделала свое дело.

— Это всего лишь твои бурные фантазии, Май. Тебе бы рассказы писать.

— Ну а какой смысл в преступлении, если в нем нет места страсти? Так совершенно неинтересно. Тем более эти особы так юны и милы. Грех убивать их просто так.

— Да, но никто не верит, что тут есть уголовная подоплека. Все действительно думают, что я лишь помешанный на нечисти неудачник, который лишился последней капли ума. Но в то же время полиция отчаянно старается создать видимость деятельности, а то это выльется в скандал и перерастет в массовые возмущения. — На минуту повисло молчание, как вдруг Мур воскликнул, — ты, чертенок, был прав! Смотри, Карен, соседка по комнате, утверждает, что видела, как Альта заигрывала с замом заведующего лабораторией, молодым аспирантом Стефаном Ольсом! Но он отрицает данный факт, описывая их отношения, как «прохладные, рабочие». Ей явно что-то было нужно от этого молодого человека.

— Почему? Может она просто прониклась к нему симпатией?

— Нет. Она слишком хорошо воспитана и знает, что такая кандидатура, как этот Стефан, очень низкого происхождения и статуса, чтобы она вообще посмотрела на него. Склер очень чопорная семейка, такие не замечают жалких аспирантов лаборатории. А Ольс неизвестная и не родовая фамилия. Значит, Альте что-то было нужно именно от него. Девушки в принципе хитры в этом вопросе.

— Да ты знаток, как я погляжу. Печальный опыт?

Мур грозно посмотрел на лукавую улыбку беснующегося Мая. В этот момент официант подошел к столику, поднося какой-то чудной десерт. Он манерно опустил тарелку перед счастливым лицом паренька и спросил, нужно ли добавлять в чай имбирь.

— Нет, нет! Что вы, он же острый! — испуганно выпалил парень, заглядывая озабоченно в чашку, будто надеясь высматривать там спрятавшиеся кусочки имбиря. — А вы что, уже положили его?!

— Нет, юный господин, что вы, как можно! Я специально уточнил, чтобы не возникло недоразумений.

— У меня на острое жуткая аллергия, — тут же выпрямившись, спокойным тоном пояснил Май.

— Но вот почему этот Стефан все отрицает? Вот это уже другой вопрос, — не замечая данной сцены, продолжал Мур.

— Может Карен просто-напросто врет?

— Нет смысла. Зачем ей врать? Что это дает? Хотя, конечно, все возможно. Нам только остается принять те факты, которыми мы владеем. — Мур достал второй листок и, нахмурившись, начал зачитывать, — вторая жертва Алиса Максималь, двадцать три года, средняя дочь графа и графини Максималь, а также невеста известного политического деятеля, наследника Аунтемпского поместья графа Кристофера Беднама. Они были помолвлены еще до рождения Алисы. Родители договорились о браке, и в этом месяце должна была состояться пышная свадьба в церкви святого Софиана, к которой молодые готовились немного немало — всю свою жизнь. Но девушка была обнаружена повешенной в кабинете своего жениха, ночью, в три пятнадцать самим графом, который от бессонницы решил спуститься в свой кабинет, чтобы полистать документы. По его словам, он очень хорошо знал свою будущую супругу, и что эта леди, несомненно, была высоких моральных качеств, очень ответственная и с особенным достоинством относилась к своему долгу. Что девушка, которая всю жизнь готовилась быть женой высокопоставленного лица, не могла так легко пренебречь всем, что поставлено на карту и оборвать свою жизнь. Никакими расстройствами она не страдала, все ее малое окружение отзывалось о ней с уважением, описывая Алису, как девушку достойную, гордую, справедливую. Она любила читать, танцевать и музицировать. Хорошо обращалась со слугами, никто на нее не жаловался. Родители пришли в ужас, узнав о случившемся. Графиня Максималь тут же слегла, а у графа случился приступ лихорадки, и он до сих пор не выходит из своих покоев — никого к себе не пуская, кроме своего личного камердинера. Оба родителя категорически отказались давать какие-либо комментарии полиции, запретили вскрытие их дочери, а также настаивают на прекращении следствия, ибо это больно бьет по их горю. Все это случилось 11 числа этого месяца. Прошла почти неделя после смерти Альты Склер…Хм… — Мур о чем-то задумался и выражение его лица было то нешуточно сосредоточенным, то каким-то жутким. — Вот показания самого жениха, графа Беднама. Он утверждает, что его невеста всегда была в прекрасном расположении духа. Он никогда не замечал за ней склонностей к суициду. Они прекрасно ладили, зная друг друга с детства — им было легко и просто строить общение… мда, — лицо Мура выражало сомнение, он, кашлянув, сделал впервые глоток кофе, которое, вероятно, к тому времени уже остыло.

— Это же та парочка из журналов! Я часто видел их на обложке «Светская жизнь», которую читала моя сестра Анна! Ими восхищались все сплетницы нашей деревни! Говорили, что это необыкновенная любовь! Они просто прекраснейшая пара — образец для всех! — Май так оживился, что печаль в его глазах почти рассеялась. Муру это согревало душу.

— Знаешь, в образцовой паре невеста не кончает жизнь самоубийством. Хотя тут даже дело не в этом. Из показаний всего их окружения становится ясно, что они все поголовно лгут, дабы избежать скандала.

— Почему ты так решил?

— Не видно ли? Не бывает все так гладко. Все счастливы, все любят друг друга, живут в согласии и гармонии, словно этой семейки удалось пробить дыру в небесах и райские лучи уже струятся прямиком в их домик. И тут совершенно не важно — сама она наложила на себя руки или ей помогли.

Лицо Мая стало загадочным, он поддался вперед и тихо спросил:

— Ты и впрямь считаешь, что это ведьмы подстроили?

Немного замявшись и повременив с ответом, Мур вздохнул:

— Думаю да, — ответил он настороженно, — хотя еще рано говорить об этом. Могу только быть уверенным в одном — это все проделки нечисти. Так ведь ты же сам мне говорил о ведьмах, и о той неестественной силе, что топила тебя в ванной комнате. Что, уже передумал?

— Нет, конечно, нет! — выпалил Май, — просто ты об этом напрямую никогда не говорил. Только косвенно касался. Вот я и решил уточнить.

Муру показалось, что парень хотел спросить на самом деле не об этом. На миг его губы исказились в кривой ухмылке, как вдруг он опять стал собой, чисто и добродушно улыбаясь.

— Ладно, продолжим, — детектив вновь заглянул в листок, — Алиса Максималь приехала на ужин к своему жениху в пять часов вечера. Они отобедали, и остаток времени мирно провели в бильярдной. В полдесятого вечера оба разошлись по своим комнатам, находясь в прекрасном настроении. Далее молодой граф, как уже было сказано, от бессонницы решил поработать в кабинете — так, по словам прислуги, он делал частенько. И в три пятнадцать ночи он обнаружил молодую госпожу. Она была одета в то же платье, которое на ней было за ужином. Да, место для совершения самоубийства выбрано явно неподходящее. Зачем она туда пришла?

— А может этот граф придушил ее, а потом они уже придумали вот так все подстроить?

— Можно было бы рассчитывать на эту теорию, но, видишь ли, если брать в подозреваемые кого-то из близкого окружения одной девушки, то ты уже не сможешь связать этого человека с остальными жертвами. Тот, кто это все делает находиться в тени, виртуозно скрываясь с наших глаз. Вот он то, так или иначе, относился к каждой из них. В противном случае его бы давно обнаружили, уж больно широко Чарли Фленсик предал это дело огласке. Хотя и это странно… Он спохватился только после четвертого суицида, когда полиция была вынуждена начать расследование после третьего случая.

— Может он не видел в этом особого интереса или личной выгоды?

— Вряд ли. Такой скандал и мимо него? Да где это видано, чтобы вездесущий Фленсик проглядел такую эпопею. Я его слишком хорошо знаю, тут что-то другое… И мы это обязательно проясним, но чуть позже. А! Смотри-ка важная деталь! — Мур радостно воскликнул, подпрыгивая на месте, — тут написано, что узел также очень хорошо был завязан, будто его сделал моряк! Как и в предыдущем случае.

— Как и в случае с моей сестрой… — добавил тихо Май, — никогда не знал, что она умеет что-то подобное.

— То-то и оно — глупо полагать, что графиня или балерина умели вязать узлы на уровне профессионала. Мы все же будем считать, что это были не они. — Мур ободряюще похлопал Мая по плечу, — так, третий случай — это некая Полианна Август… Хм, знакомая фамилия…Служанка при наследнике Холодного принца. Из бедной семьи, сирота, двадцать два года, закончила пять классов школы, в четыре года потеряла родителей и была отдана на попечение в царское поместье прислугой. Ну, здесь еще можно было оправдать самоубийство… при такой тяжелой судьбе. Если бы одна немаловажная деталь.

— Какая? — подскочил на месте Май. Любопытство так поглотило его, что он даже забыл о меню, которое только что тщательно изучал.

— Эта девушка была найдена повешенной в спальне самого наследника 19 числа. И совершила она это в двенадцать часов дня приблизительно, когда наследник находился на важном приеме. Личные слуги господина не понимают, как обычная горничная низкого ранга смогла попасть в личные покои наследника, не имея ключа. Ключ был только у личной горничной и личного камердинера, и по их словам они его всегда носили при себе, ни разу не теряя, так что копию она сделать не могла. Дверь была заперта изнутри, ключа в комнате не оказалось, следов взлома тоже не обнаружено. Куда же она задевала ключ, даже если предположим, он у нее был?

— Выкинула в окно или в камин!

— В камине ничего не нашли, а на окнах стоят старинные решетки, через которые невозможно что-либо выбросить.

Очередная теория Мая была разбита, и он погрустнел.

— Петля так же, как и в предыдущих случаях завязана профессионально. Очень интересно! Подругами Полианна так и не обзавелась, но ее все любили за то, с какой легкостью она умела гадать на картах и предсказывать судьбу. Ярмарочная забава — типична для низкого слоя общества. Все обожают заглядывать в будущее… Как-то о ней мало информации, — заметил Мур, еще раз проверяя бумаги, — наверное, потому что она прислуга. Но именно из-за этого случая полиция была вынуждена зашевелиться. Все-таки наследник Холодного принца как-никак.

— Наверняка их связывали страстные романтические отношения, раз она была в его комнате! Он сам и дал ей ключ, вот в этом я уверен, и ты меня не переубедишь! — радостно вмешался Май, удовлетворенно усаживаясь на стул.

— А куда делся этот ключ, по-твоему? Он был у третьего лица, того, кто скрыт в тени. И этот человек, скорее всего, улизнул через старые тайные проходы. В царских домах такие часто встречаются. Нынешние жильцы дома могут даже не знать об этом. Да, задачка… — вздохнул детектив, — у такой персоны, как наследник можно что-то выведать — говорят, он невероятно наивен и глуп. Но его окружение не так просто как кажется. Это хитрые, богатые и злостные псевдоаристократы, которые ни за что в жизни не подпустят нас к нему. Ладно, разберемся. Что тут еще? Прислуга утверждает, что Полианна была замкнутой и необщительной. Однако ее предсказания на картах всегда сбывались. Как гениально, — усмехнулся Мур, — многие также считают, что она не могла покончить с собой, потому что обладала сильным духом и твердым характером. Ну это не доказательство — даже самого стойкого человека можно сломить… И все же, то что она оказалась именно в покоях наследника, и ее фамилия… До боли напоминает дворянскую. Нужно это проверить.

— Ты полагаешь, ее происхождение выше ее статуса? — заглядывая вновь нетерпеливо в бумаги, спросил Май.

— Вполне возможно, — Мур одним глотком допил свой холодный кофе, и принялся зачитывать далее, — следующая девушка по списку как раз таки под номером четыре. Именно после этого случая вездесущий Чарли Фленсик навел ужас на этот город с помощью своей злополучной статейки. Милашка Стейси — певица в баре на Старом Авеню. Информация о происхождении отсутствует. Документов при обыске квартиры, которую она снимала на Часовой улице, не обнаружено. Наниматель и владелец бара Оуэн Бер, который также сдавал квартиру девушке, не заключал с ней никаких договоров, поэтому кто она и откуда, он не знает. В данный момент личность устанавливается. Посмотри на них, все на честном слове, — детектив закурил сигарету, и едкий дым растворился в воздухе, создавая таинственную дымку. — Известно, что Стейси была безумно популярна среди личностей мужского пола самых разных слоев населения. Имела невообразимое количество поклонников и преследователей, но всегда им вежливо отказывала, и они больше к ней не цеплялись. Что же она им такого говорила? — усмехнулся Мур, — в баре поддерживала общение только с Семом Нельсоном — пианистом, который утверждает, что их связывали только приятельские отношения. По его словам, Стейси обладала редким даром сценического обаяния, которого нет ни у одного известного исполнителя. Ее голос был настолько чарующим, что сразу приковывал к себе внимание абсолютно каждого. Сем, как и все, понятия не имеет, откуда она приехала, чем занималась вне деятельности бара, а также с кем она общалась. Девушка загадка, которая видимо, имела довольно интересную жизнь вне работы. Иначе, зачем это так тщательно скрывать.

— Я знаю ее, знаю! — обрадовался Май, отнимая несчастный листок у детектива.

— Откуда? Неужели ты в таком юном возрасте успел побывать в баре?

— Нет, но мой брат Элджен, когда приезжал в город, всегда захаживал в этот бар! Он был влюблен в нее. Отец частенько давал ему подзатыльников за это, ведь он обручен с соседской дочкой.

— Ничего он любопытного про нее не говорил? — насторожился Мур, и его глаза стали хваткими, как у ястреба.

— Он со мной редко делится личным. Для такого у него есть друзья, — пожал плечами Май. В глазах его виднелась печаль.

— Очень жаль…

— Но однажды, я так подозреваю, что он потерпел поражение, когда пытался пригласить ее на свидание после выступления, — паренек замялся, — ну это я так думаю, потому что мне, конечно, никто ничего не рассказал. Но в тот день, последний раз, когда Элджен ездил в город, он вернулся в дурном настроении. Он даже нагрубил отцу и тот затеял ему взбучку. Они ругались, а матушка загнала нас по комнатам. Но я прокрался к краешку лестницы и отлично слышал их ссору. Отец сердился, говорил, мол, что старший сын его подставляет, позорит на всю деревню! Вместо того чтобы готовиться к свадьбе с Софией он волочится за какой-то девкой из бара. А брат ему в ответ, что он сегодня хотел пригласить ее на свидание, а она целовалась с каким-то скользким типом! Вот и все, потом матушка оттащила меня за уши в свою комнату и сказала, что подслушивать негоже, — Май закатил глаза, — и еще добавила, причитая, что молодые люди нынче выбирают легкодоступных девушек и готовы жениться на проститутках, лишь бы не утруждать себя ухаживаниями за приличной леди. А вы, господин Лисц, вы, любите проституток?

Мур, внимая каждому слову из рассказа, от неожиданности подавился дымом от собственной сигареты и закашлялся.

— Я так и знал. Вы тот еще фрукт, — сказал юноша, откинувшись на спинку стула, и смотря при этом на детектива таким взглядом, каким смотрят на потерявших достоинство людей. — Хотя вы больше по демоницам специалист.

— Юный Мармальд, если вы не научитесь манерам, боюсь однажды это для вас плохо закончиться, — наконец выдавил из себя Мур, — и, возвращаясь к теме разговора, больше ты ничего не слышал?

— Нет. И больше они не говорили об этом.

— А как вел себя брат после освещения самоубийства Стейси в прессе?

— Я не замечал за ним никаких странностей. Он был абсолютно обычен.

— А свадьба?

— Должна была состояться в декабре, но теперь я даже не знаю…

Май опустил голову и молча начал ковыряться вилкой в скатерти.

— Что ж, мне бы с ним побеседовать. Да и на квартиру Стейси не мешало бы заглянуть — посмотреть, что да как. Так, что тут дальше, — Мур взял вновь бумаги, — ее обнаружил Сем Нельсон 24 числа в восемь утра. Он решил зайти к ней на квартиру, после того, как певица накануне вечером не явилась в бар на выступление. Но экспертиза показала, что смерть наступила 23 числа в семь часов вечера приблизительно. И вновь веревка завязана аналогично идеально. В квартире был жуткий беспорядок, все вещи были хаотично разбросаны, но ценности были все на месте. Также Сем подтвердил, что в последнее время у Стейси дома был жуткий бардак. Среди вещей ничего подозрительного найдено не было.

— Как человек может жить в этом городе без документов?

— Сейчас такое время, что это как раз не удивляет. Никто не может никому верить, ведь все царские документы сожгли, многие дворянские фамилии утеряны. Что уж говорить об обычной певичке? Либо у нее были документы, и она их зачем-то спрятала, либо их унес тот, кто в этом замешан. Либо же их вообще не было, раз квартиру она снимала на честном слове. Ладно, дальше, Эмили Эннисон, дочь госпожи Дорис Эннисон, к которой я ездил сегодня утром. Так, машинистка в издательстве, двадцать один год отроду, жила с родителями. Найдена повешенной в своей комнате 26 числа. Время смерти предположительно между двумя — тремя часами дня. Мать утверждает, что ее дочь не могла совершить данный поступок… — тут Мур усмехнулся.

— Что?

— Да эта женщина сегодня чуть ли не с кулаками на меня накинулась, доказывая, что ее дочь сама повесилась. Честно, ею будто сам дьявол овладел… аж, не по себе стало.

— Может она обезумела от горя? Вот кошмар!

— Нет, тогда бы она доказывала обратное. А тут… Я уверен, что она была околдована ведьмой.

Повисло молчание. Было шумно — вечерело и кафе заполнилось людьми, которые спешили на назначенные встречи и свидания после рабочего дня.

— Совсем темно уже. Нужно отправляться на вокзал — матушка с сестрами должны приехать, — грустно глядя в окно, сказал Май.

— А отец с братьями?

— Всех младших оставили дома с кормилицей, которая нам помогает. А отец с Элдженом уехали сегодня утром работать на поля. Поэтому они приедут на час позже.

— Тогда время доставить тебя твоей семье. Вам нужно держаться вместе в такой нелегкий момент.

— Только, прошу вас, господин Лисц, не говорите с моей семьей об Антони! Я вас умоляю, лучше вообще не подходите к ним! У матери больное сердце, я и так за нее волнуюсь, а если с ней будут сегодня говорить о ее дочери, то она может не выдержать! Я очень прошу…

Май выглядел необычайно встревоженным. Его лицо побелело, а в глаза закрался мрачный ужас. Муру вновь показалось, что перед ним не человек.

— Как скажешь, конечно, раз такое дело… — растерялся Мур, — тогда довезу тебя до вокзала, издалека удостоверюсь, что с тобой все в порядке и тактично удалюсь. К тому же у меня много забот — я погряз в этом деле. Будет не просто вычислить следующую жертву, но придется положить все свои силы на то, чтобы не произошло еще одного несчастья.

Через какое-то время Мур со своим спутником уже были на вокзале. Май с грустной улыбкой поблагодарил детектива за чуткую заботу, проявленную к нему. Парень вновь погружался в свою трагедию с головой, и его беззаботная ребячливость таяла на глазах.

Вокруг было полно людей, снующих туда-сюда. К вечеру значительно похолодало, и Мур поспешно застегнул свое пальто. Он еще долго наблюдал за тем, как Май Мармальд встречал свою убитую горем мать. Он кинулся к ней, что-то отчаянно говоря, а затем его лицо залилось слезами. Женщина взяла его за руки, а четыре девушки, по-видимому, его сестры, стояли рядом, словно в воду опущенные. Их юные лица опухли от слез, и из-за этого все они были совершенно не похожи друг на друга. Но что удивило Мура больше всего, так это холодность с какой сестры встретили своего брата. Видимо их воспитывали чересчур сдержанными. Тут мать обняла Мая и он, взяв ее за руку, куда-то повел, бросив проникновенный взгляд в сторону детектива. Девушки последовали за ними, и через пару мгновений их стройные фигуры растворились в толпе.

Мур Лисц перешел на станцию своего поезда и отправился домой, решив, что на сегодня вполне достаточно приключений. Он был морально вымотан и все, что ему в данный момент хотелось — это съесть тарелку горячего супа и лечь спать в теплую постель. Но как бы он не хотел отвлечься от мрачных мыслей во время своей поездки, перед глазами все стояла госпожа Мармальд, уставшая и нервная, на лице которой отражалось глубокое потрясение. Эта женщина, не считая ее состояния, была невероятно красива, стройна, с чувством собственного достоинства. Это исходило от нее за версту. Но она не выглядела больной, наоборот она показалось Муру женщиной очень стойкой, обладающей невероятно сильным характером. К тому же, несмотря на то, что она имела уже двенадцать детей — выглядела она достаточно молодо. Неужели у нее и, правда, больное сердце? А ее дочери? Каждая из них казалась отстраненной и какой-то чужой. Муру не давало это покоя, и он все размышлял, разбрасывая и прикидывая факты.

Доехав до своей станции, он побрел по безлюдной улице мрачного пригорода, по которому кралась кромешная тьма. Холод пробирал до костей, но ветра не было. Стояла гробовая тишина, вселяющая ужас. Казалось, что детектив остался в этом мире в полном одиночестве. Но он был не один. Мур Лисц навострил свой острый слух, прислушиваясь, он понял, что кто-то идет за ним. Сделав вид, что он ничего не заметил, Мур совершенно спокойно пошел по узкой улочке между двумя покосившимися домами. Температура на улице понижалась, с неба начали валить хлопья белого пушистого снега — первого в этом году. Он тихонько укладывался на землю, словно пушистое одеяло, будто утром и не было того невероятного тепла.

Решив не отклоняться от намеченного пути, и понаблюдать, как поведет себя преследователь, Мур зашел в бар, где работал его бывший подопечный Лео. Но сегодня оказалась не его смена, и это было даже к лучшему. Мур почувствовал, как тепло разливается по его заледенелому телу, как его лицо постепенно оттаивает, принимая здоровый цвет. Он подошел к неприветливому хмурому мужчине лет тридцати пяти, который сидел за барной стойкой над бокалом виски. У него было грубое лицо, один глаз был закрыт темной линзой очков, второй же глядел сквозь прозрачную линзу пронизывающим и пугающим глазом темно-красного цвета. Он был закутан в слои одежды, отчего создавалось еще большее впечатление, что он не местный: длинные волосы выглядывали из-под высокой шляпы, шею надежно укрывал клетчатый шарф, штаны и жилетка темно-коричневого цвета виднелись из-под красного потертого плаща, который доставал до пола. Этот человек с лицом убийцы выбивался на общем фоне, будто он явился из другого мира, но люди не обращали на него никакого внимания, ведь он был завсегдатаем этого бара.

— Здравствуй, дорогой мой друг Зиги! — приветливо обратился к нему Мур, дружески похлопывая его по плечу. — Опять решил напиться в этот лютый вечер? Похолодало, однако.

— А это ты, Лисц, — хриплым голосом ответил постоялец, — ничего так не скрашивает одиночества старого демона, который пережил Большой разгром, как бокал доброго крепкого виски.

— Да, дела у тебя, как я погляжу не очень. Совсем от скуки подыхаешь на этой бренной земле? Весь азарт пропал, больше не злорадствуешь, не веселишься?

— Чего же мне веселиться? Власть потерянна, никто меня больше не боится. Да и мне боятся некого — ни ведьм вокруг, ни вампиров. Скукота! Даже повздорить не с кем! А чего тебя в эту дыру занесло? Если Лео ищешь, так он сегодня выходной.

— Нет, я как раз к тебе, по делу одному. Ты же располагаешь некоторыми сведениями. Может, и поделишься по старой дружбе?

— Вполне возможно, — отвечал Зиги неохотно, в тело его тут же вселилась энергия, и он немного ожил. — Только какой мне с этого прок?

— Чего же ты хочешь? Душу отдать не могу, извини, уже обещал другому демону.

— Были времена, мне и разрешения было не нужно, я и так мог с легкостью слопать твою душу. Но теперь я нахожусь во власти сторонников чертового наследника Холодного принца. Ладно, купи мне выпить — денег совсем нет.

— Ничего себе, как расценки упали, — усмехнулся Мур и заказал бутылку горького Эльфлянского виски.

— Души ваши еще меньше стоят, чем это вонючее пойло. Ну что мне теперь уж терять — выкладывай, во что на этот раз суешь свой лисий нос? Не боишься, что откусят?

Мур хитро улыбнулся. Его лицо вновь приобрело то очарование, которым он умел пользоваться в нужную минуту. В такие моменты детектив Лисц любовался сам собой.

— Я ничего больше не боюсь, с того момента, как связался с вами, демонами. Ну а теперь мне нужны сведения обо всех ведьмах, о которых ты знаешь.

Зиги вылупил на своего собеседника единственный уцелевший глаз.

— Ты видно шутишь, сыщик? Ведьмы в петлях давно висели, да все уж кости их истлели. И мы, и вы об этом хорошо позаботились.

— Я не верю в это. Как и ты. Каким образом можно истребить их, если они неотрывно связанны с природой и со всем живым на земле? И если вампиров еще можно всех уничтожить и вас, демонов, извини, конечно, при желании и усердии, но ведьм! — Мур усмехнулся, — если даже всех их повесить, то через поколения все равно появятся новые. Так заведено.

— Ты книг, смотрю, умных начитался?

— Признаться, почитывал в библиотеке сегодня утром некую Евгению Казанову. Она подробно описывает в своих трудах классификацию нечисти.

— Так-то ты прав, — пренебрежительно согласился демон, допивая второй бокал, — они не могут окончательно вымереть. Кого не спроси — никто не даст таких гарантий. Ведьмы злые и живучие существа. В общем, те еще твари.

— Ну, так нет никого на примете? Слухи может, доходили?

— Честно, сейчас весь народ такая паника охватила, что обвиняют кого не лень. Подозрение может упасть на любую неугодную обществу девушку. Люди сейчас особенно злющие стали от вседозволенности и безнаказанности. На них теперь даже силам высшим управы нет. Все упало с небес на землю после разгрома и убийства царя. Революция уничтожила все прежние труды человечества.

— Черт, — выругался от досады Мур, — эти женщины, любая из них может оказаться ведьмой!

— Ах, нет, брат, не путай. Как ведьму увидишь, сразу поймешь, поверь мне. Ты это что дело про самоубийства девушек расследуешь?

— Пытаюсь, пока выходит не очень гладко.

— Хм, — призадумался Зиги, — лучше тебе не лезть в это, если жизнь дорога. Тут все не так просто — кто-то уж очень хитрый паутину плетет. Затащит тебя в сети — оглянуться не успеешь.

— Не могу я бросить то, что уже начал. Тем более чем дальше я захожу в лес, тем больше там натыкаюсь на людей мне знакомых лично. Вот лучше мне скажи, ты служил госпоже Рири и господину Милону, самым сильнейшим из всех демонов?

— Что значит самым сильнейшим? Он был сыном темной госпожи и темного господина. Он главный над нами. Был. Госпожа Рири была той еще хулиганкой — отрезала мне голову однажды, чтобы над господином Милоном поиздеваться. Я его верный пес был — эх, что за времена…

— Я, конечно, извиняюсь, что прерываю твою ностальгию, но скажи мне, раз ты у демонических господ служил, слыхал ли ты когда-нибудь о дворянских родах, таких как Беднам и Максималь?

— Черт его знает, а что?

— Не помнишь, при разгроме вешали ли они ведьм?

— Так раз они сейчас графья, тогда еще как вешали. Те, кто сейчас считаются аристократами — это все поголовно активные участники революции и сторонники политики покойного Холодного принца. Но наследник, который сейчас всем как бы заправляет самозванец ясное дело.

— Что? — опешил Мур от данной информации.

— Дочь холодного принца умерла задолго до разгрома, а внук с женой погибли во время переворота. У них остался сын — правнук получается, маленький, лет двенадцать ему было.

— И? Он и считается основоположником наследственной ветви, нет?

— Считаться он может кем угодно, только нигде не упоминается, что их чета была вампирами. И родились они только благодаря тому, что прародителями их были ведьма Филиция, самая сильная из всех ведьм и Холодный принц. Но мальчуган, их правнук детей иметь точно не мог. Ведь им всем продолжить род помогала сама Филиция с помощью магических сил, а к тому времени пока правнук подрос, она уже была мертва. Да и пропал этот вампиреныш — свищи его теперь.

— Это что же, всех вокруг за нос водят? — вытаращив глаза, спросил Мур.

— Ох, Лисц, какой ты еще ребенок! Вокруг одна ложь и всем это известно. Одни в нее играют, другие, молча принимают правила, делая вид, что всему верят.

Мур опрокинул стаканчик сгоряча.

— Мне честно сказать все равно настоящий наследник или нет, к моему делу это не относиться. Мне поговорить с ним нужно, в его комнате повесилась служанка Полианна Август, и только он может мне поведать, как она там оказалась, не имея ключа. Он сам глуп, на него надавишь — он все выдаст. Но подобраться к нему проблема. И еще, нет ли на примете у тебя какого-нибудь болтливого слуги, которого несправедливо выгнали из поместья Беднам или на худой конец Максималь?

— Ну, вот это уже ты по адресу обратился, о чем разговор. Слугу я точно тебе такого подкину — наверняка найдется. В этих семьях к прислуге очень некачественно относятся, так что из тех, кого обидели тут очередь выстроиться. А вот наследник любит играть в карты по пятницам с друзьями. И очень будет рад новым лицам. Конечно, он никогда не проигрывает, все ему поддаются, ну ты понимаешь. Что ж, — впервые улыбнулся Зиги, обнажая свои белые клыки, — жди завтра, пришлю ответ на твой запрос.

— Я у тебя в долгу, старина, — таинственно сказал Мур, собираясь уходить. — Ах, да, как думаешь, этот избалованный мультимиллионер Джес Оксфольт захочет со мной поговорить о своей любовнице, о которой, похоже, не знает ни пресса, ни высший свет?

— Шутишь? — усмехнулся Зиги. — Нет, он будет увертываться до последнего, делая непричастный вид, чтобы выйти сухим из воды. Он же тот еще червь — ну ты знаешь. Из грязи в князи так просто не делается.

Мур осушил стакан, взял свой портфель и направился к выходу, как демон зловеще произнес ему вслед:

— Чаще смотри теперь по сторонам, парень. Ты хороший малый, было приятно иметь с тобой дело. Увидимся в аду.

С дурным предчувствием детектив вышел из бара и тихо побрел по припорошенной снегом улице к своему дому. Его скромная квартира находилась в жуткой глухомани, ведь старое жилье в центре города ему было теперь не по карману. В таких районах, как этот, по словам дедов — сплетников, и обитали ведьмы. В темное время суток они обычно выбирались из своих убежищ, чтобы отправиться на охоту. Но если бы на Мура напала сейчас одна из них, то он бы смиренно сдался в плен. Смертельная усталость валила его с ног, и он не понимал, почему так чертовски вымотался за день. Бывало раньше, ему приходилось намного больше работать без перерыва на обед и сон, и он все равно оставался полон сил. Но сегодняшние событие высосало из него абсолютно все соки, будто энергетический вампир все это время ошивался где-то рядом.

Тут Мур вновь почуял, как кто-то следует по его пятам, крадучись, словно зверь в лесу. Ни ветра, ни голосов, ни стука колес — тишина завладела пригородом, и нужно было очень постараться остаться незамеченным. Темнота поглощала детектива, сковав его осязательные чувства — ни один фонарь не горел, ничего не давало хоть малейший проблеск света в этой усталой ночи. И ни одна душа не осмеливалась выйти на улицу с наступлением сумерек, ведь Чарли Фленсик запугал народ ведьмами не на шутку. В этом мраке по-прежнему царил ужас.

Свернув резко несколько поворотов подряд, но продолжая спокойно идти, как ни в чем не бывало, Мур Лисц вел своего преследователя в подготовленную ловушку. Его пальцы посинели от холода, а нос и щеки покраснели. Он совершенно не чувствовал своего лица, казалось оно сейчас отвалиться. Как говорят в народе — это Холодный принц вернулся на землю, чтобы зима вновь завладела своим когда-то покинутым королевством.

Проскочив два пролета, он ловко нырнул в свое агентство, сделав вид, что ему что-то понадобилось. Преследователь должен его подождать, иначе вся эта слежка была бы просто бессмысленной. Мур зажег лампу в своем кабинете, и подбежал к боковому тайному окну в коридоре, которое было завалено книгами и закрыто черной светонепроницаемой тканью. Он замер затаив дыхание, пытаясь выискать в непроглядной тьме того, кто пытался влезть в его жизнь. Показался темный силуэт, еле отличимый от окружающего мрака. Мур не медля ни секунды, быстрым шагом решительно бросился на улицу и тут же повалил таинственного незнакомца наземь.

Перед ним было светлое лицо, миниатюрной, маленького росточка девушки, которая в ту же минуту заверещала, как потерпевшая:

— Немедленно слезьте с меня! Насилуют! Насилуют! — вопила она во все горло. Но если бы даже кто-то и услышал этот крик, вряд ли бы он рискнул выйти на улицу.

— Вы меня извините, конечно, но это именно вы преследовали меня, — возмутился Мур вставая. Он недовольно стряхнул с себя мокрый снег. — Кто вы такая и что вам нужно? Почему вы шли за мной?

— Я не думала, что вы меня обнаружите, — недовольно отряхиваясь, сказала девушка. У нее было упрямое выражение лица и большие голубые глаза. Она была бы довольно миловидной с этой белоснежной кожей и светлыми волосами, если бы не ее недовольное лицо и поджатые губы.

— Удивительно! И как это меняет суть моего вопроса? Отвечайте, если не хотите провести остаток ночи в полицейском отделении.

— Ой, ну не сердитесь! Я просто не знала, как к вам подойти и как представиться! Вот и пошла за вами, как дура.

— Верно, подмечено, ну и? — нетерпеливо вытаращил глаза Мур.

— Хам! Как вам не стыдно так говорить со мной, я же девушка!

— В этом мире госпожа больше не осталось джентльменов, так что не надейтесь, что к вам будет особенное отношение, только потому, что вы женского пола.

Она недовольно поджала губы и, сделав усилие над собой, наконец, ответила:

— Меня зовут Элизабет Чейз, я бывшая камеристка покойной Антони Мармальд. Когда я сегодня прочитала в газете, что моя госпожа умерла, так же как и те девушки, я решила отыскать в справочной ваше агентство и лично сообщить вам кое-что важное.

— И что же вы хотите мне сообщить таким необычным способом? И почему именно мне, а не полиции? Ведь я не имею авторитета среди представителей законной власти.

— Зато вы имеете авторитет среди прочей нечисти, с которой мы боремся. К тому же, вас упомянули в статье.

— Чарли Фленсик небось уже накатал? — хмыкнул Мур.

— Может, зайдем куда-нибудь? Хотя бы в агентство? Не заставляйте меня мерзнуть на холоде, раз я вам помогаю!

Мур смотрел на нее своим привычным взглядом из смеси снисхождения и пренебрежения. Так он обычно глядел на людей особо раздражающих и недалеких.

— Ваша информация должна быть настолько ценной, что я должен оказаться перед вами в таком неоплатном долгу, которой заставит меня только жениться на вас, — съязвил детектив, пропуская девушку внутрь своего крохотного офиса.

— Может, и женитесь на мне? От вас сейчас не дождешься.

— Пожалуй, вот именно сегодня, я откажусь от столь заманчивого предложения. Я с вами нахожусь от силы пять минут, и мне уже как-то паршиво.

— Ладно, я пропущу это мимо ушей, — серьезно заговорила девушка, — ради моей покойной госпожи, которая была так добра ко мне. Я хочу сделать заявление — я знаю, кто виноват в смерти моей Антони.

— Удивите меня.

— Это не кто иной, как Джес Оксфольт!

— Доказательства? Или вы самостоятельно пришли к такому умозаключению?

— Какой вы грубиян, у меня слов нет! А еще говорили, что вы очень порядочный.

— Просто вы у меня вызываете особенные чувства. Ну, не томите, доказательства? Хоть какие есть, не стесняйтесь.

— Ладно, я расскажу все, что знаю. Видите ли, Антони по характеру была очень наивной и доброй девушкой, которую легко было использовать такому негодяю, как Джесу Оксфольту.

— Разве Антони Мармальд не имела еще большей выгоды с этих отношений?

— Ах, как вы смеете! Она была столь талантлива, что ей не нужно было искать выгоду в ком-то! Она себя обеспечивала сама, всего добивалась собственным непосильным трудом!

— И квартиру тоже сама содержала? Прислугу, пианиста?

Девушка грозно уставилась на детектива. Ее лицо исказила злость.

— Ну, он оплачивал. Но это совершенно не важно! Это не отменяет того факта, что этот подлый человек вертел ею как хотел! Обещал жениться, но так и не женился — одни лишь отговорки! Этим испортил ей репутацию — все считали ее легкомысленной девушкой. А на самом деле она просто любила его! Разве это преступление? И самое главное, он нагло использовал ее в своих играх, заманивая с помощью ее очарования различных спонсоров. А когда она отказалась этим заниматься, он нашел эту жуткую ведьму Эрику с восточной части города, чтобы та довела мою Антони. И она это сделала, ведь госпожа до ужаса боялась ведьм! Она говорила, что они воруют талант и вдохновение! Какой кошмар, ведь несчастная Антони боялась спать, почти что ничего не ела, опасалась, что ведьма следит за ней!

— Все это, конечно, очень познавательно, но я по-прежнему не могу понять, где доказательства, что господин Оксфольт нанял, как вы сказали ту ведьму, с целью натравить ее на свою возлюбленную? Вы это видели?

— Нет, я этого не видела. Но я слышала, как Антони и Джес ссорились из-за того, что она больше не хотела участвовать в его играх. И он ужасно разозлился в тот вечер и пригрозил ей, что нашлет на нее ведьму. Больше они не виделись, а спустя неделю она повесилась. Еще я часто видела эту рыжеволосую Эрику возле нашего дома, навела о ней справки и многие мне высказывали свои подозрения, насчет того, что она колдует у себя в квартире. Тем более что в жизни госпожи был лишь один человек, который мог пожелать ей зла.

— Ну, хорошо, допустим, но как вы свяжите эту ведьму с другими повесившимися девушками?

— По мне, так она выбирает жертву случайно, ведь для нечисти не важна человеческая жизнь.

— Случайным не бывает ничего, — возразил Мур, — и к тому же, вы же знаете, что ведьмы не относятся к нечисти, они люди. Хочу вам сказать на все на это, что вы притягиваете все за уши, а ваши доказательства — это лишь сплетни и домыслы. Но я обращу свое внимание и на загадочную Эрику, и на Джеса Оксфольта. Тем более я и сам собирался с ним поговорить.

— Он вас не подпустит к себе, даже полиции сложно с ним наладить общение. Этот скользкий тип никому не разрешает проникать в свою крепость, — хмыкнула Элизабет.

— Я профессионал и прекрасно знаю, как мне быть с этим скользким типом, как вы выразились. Итак, раз вы наводили справки, может, вы скажите мне, где искать эту ведьму Эрику?

— Она подрабатывает в кафе «Артель» за барной стойкой. Я узнала, что в эту среду, то есть послезавтра, она улетает из аэропорта «Ренджи-Альт» первым дневным рейсом, в свою родную деревушку Лапла-эйн.

— «Артель»? Я часто там бываю и знаю каждого работника в лицо. Опишите ее внешность.

— Зачем? Вот возьмите ее фотографию, на обратной стороне я сейчас напишу вам ее предполагаемый адрес, — девушка резким движением достала из своей сумочки фотокарточку, на которой была изображена невероятно милая девушка с огненно-рыжими волосами, которые развивались на ветру. Она шла, явно куда-то спешила в тот момент, когда ее запечатлели.

— Хорошо, оставьте фото, если оно, конечно, вам более не понадобиться. И мой вам совет, обратитесь к врачу, кажется, ваша маниакальность преследования становиться неконтролируемой. — Мур очаровательно улыбнулся, на что Элизабет посмотрела на него с невероятной злобой.

— Прощайте. Вот мой домашний адрес, если я вам еще понадоблюсь.

— Да что вы! Вы такую мне оказали услугу, что теперь я у вас в неописуемом долгу!

Девушка недовольно фыркнула и тут же покинула темное помещение, растворившись в непроглядной тьме.

Детектив поспешил за ней, поняв, какую оплошность совершил, отпустив ее одну в эту глухую ночь. Но выбежав на ледяной воздух, он никого не увидел, кроме опустевшей улицы, словно Элизабет Чейз никогда тут не было.

6.

В это холодное утро усталого вторника Муру совершенно не хотелось подниматься с постели. Но вспомнив ехидные лица Разовски и Фленсика, он тут же вскочил преисполненный энергии, умылся, оделся и через пятнадцать минут уже ехал в сторону города.

Зайдя по пути в кафе «Артель» позавтракать, он тщательно проследил за всем обслуживающим персоналом в зале, но Эрику так и не обнаружил. Вероятно, она уже не работала сегодня, раз завтра улетает. Детектив решил пока что не привлекать к себе внимание излишними расспросами, поэтому раздосадованный он вышел из кафе и, поймав мобиль, поехал в сторону издательства «Альбинос» на встречу с директором. Утром он выслал ему телеграмму с просьбой переговорить лично и тот с радостью отозвался на это предложение.

Его звали Леонес Альнонси и выглядел он совершенно иначе, чем Мур его себе представлял. Узкое лицо, хитрый взгляд темных глаз и стройная непоколебимая ничем осанка говорила о его аристократическом происхождении. Хотя в нынешние времена он всего лишь относился к среднему классу. Он был невероятно приветлив и гостеприимен. Детектива давно так тепло не принимали. На вопросы о поведении Эмили, Леонес отвечал охотно, даже с неким энтузиазмом.

— Она работала тут всего лишь месяц, не знаю, как ей так легко удалось устроиться на такое хорошее место без опыта работы. Сейчас никому не нужен человек, который ничего не умеет, учить его — пустая трата времени. Но мой заместитель Поль взял ее после первого же собеседования и был очень доволен. Меня даже в известность не поставил! Раньше я такого за ним не замечал. Ну что я могу о ней сказать… Девушка она привлекательная, красивая, но характер… Как пришла тут же умудрилась увести жениха у Ненси из отдела печати, при том, что этот парень здесь даже не работал! Заходил всего лишь раз, Эмили с ним поговорила и все! И думаете, для чего она это сделала? Да забавы ради! Больше она на него и не взглянула, а этот бедолага так и ходил за ней до самого конца. Она вообще очень любила флиртовать со всеми, кокетничать — мужское внимание ей доставляло удовольствие. Ни одного к себе не подпускала, только заигрывала. Просто кошмарное поведение для такой юной особы.

— А вы? Разве это не вы приходили свататься к ней? — улыбнулся Мур, наслаждаясь растерянностью своего собеседника. Было очевидно, он только что раскрыл, то, что директор так тщательно ото всех пытался спрятать.

— Откуда вы знаете? — слегка дрожащим голосом спросил он, — ее мать рассказала?

— Да, я имел удовольствие беседовать с госпожой Эннисон.

— Каюсь, попался в сети этой девицы одним из первых… — сконфуженно ответил директор, — таким дураком я себя никогда не чувствовал. С первой встречи она строила мне глазки, и при каждом удобном случае помогала с бумагами. Я уши и развесил! И вдруг, решил просить у ее родителей руки их дочери. Хотя знаете, честное слово, я жениться, никогда не думал. Не то уже время, понимаете, господин Лисц. Одному-то спокойнее, да и работы у меня хватает. А вот мои родители женились, потому что так было заведено и жили всю свою жизнь несчастливо. А тут, черт его знает, не помня себя, поехал в сторону ее дома. Когда я прибыл, она меня даже не подпустила к родителям — запуганные они у нее какие-то. Отец вообще очень болезненно выглядел. Будто боялись ее, хотя может быть, они и любили свою дочь слишком сильно, вот и потакали ее прихотям. Ну, она выбежала, как услышала, что это я пришел, схватила меня крайне бесцеремонно и на кухню как швырнет! Будто я ей какой-то мальчишка! Вот это силищу надо иметь! Я от такого аж говорить не сразу смог. А она шипит на меня, мол, чего это мне тут надобно, и вся злиться, волнуется! Как из нее только дым не пошел! И где спрашивается та милейшей души девчушка, что помогала мне после работы?

— То есть она задерживалась после работы?

— Да, очень часто. Хотя я об этом ее не просил, она сама вызвалась.

— До которого времени примерно?

— Примерно в семь-восемь часов вечера в издательстве никого из работников точно не оставалось. Потому что охранник нас к тому времени выпроваживал по домам.

— Прошу прощения, что перебиваю. Так и что же случилось далее?

— В тот момент я растерялся, но все равно, вместо того чтобы уйти, почему-то начал мямлить, прося ее руки. Я сейчас вспоминаю то мгновение и еще больше убеждаюсь, как это глупо выглядело. Как только я объяснил свои намерения, она так громко расхохоталась и заявила, что уж лучше она съест лягушку, чем станет моей женой. Представляете, господин Лисц? Я, конечно, все понимаю, но я не такая уж плохая кандидатура, между прочим. Достаточно молод, при деньгах, хорош собой, что еще нужно женщине?

— Вы ее после этого инцидента уволили, конечно?

Леонес замялся, словно был уличен в самой большой оплошности. Его руки задрожали, и во всем этом было что-то неестественное. Дело в том, что Мур хорошо был знаком с этим издательским домом. Их директор слыл человеком дела — серьезным, твердым, как скала, принципиальным и решительным. Как же девушке удалось с такой легкостью вить из него веревки? Да еще провернуть это в такой короткий срок?

— Я не уволил ее. Я не знаю, честно не знаю почему, господин Лисц, — наконец выдавил из себя Леонес.

— Она хотя бы как-то объяснила вам свое поведение после?

— Нет, она вела себя так, будто ничего не произошло. Мы также общались по рабочим моментам, а позже я узнал, что она флиртовала и с другими мужчинами в нашем издательстве.

— Когда точно произошел этот инцидент?

— Число сказать не смогу — я жил, как в тумане. Но это точно случилось в первую неделю, как она устроилась к нам.

— Как? Так быстро ей удалось поселиться в вашем разуме и помутить ваш рассудок?

Леонес посмотрел своим острым пронзительным взглядом на детектива и глаза его метали искры. Внешне же он оставался спокойным.

— Так получилось. Но если бы вам пришлось иметь дело с этой особой, вы бы поняли меня очень хорошо, — вновь чуть дрожащим голосом заговорил директор. Было видно, что вся эта история наложила на него глубокий отпечаток.

— Ну, я не думаю, что женщине удастся одурачить меня, — не то чтобы Муру доставляло удовольствие выводить людей из себя, просто его работа заключалась именно в этом. Хотя надо признаться, что некое наслаждение он все же испытывал.

— Что вы себе позволяете? Как вы смеете так говорить? Вы не были на моем месте, и я уверен, если бы и оказались в такой ситуации, то наверняка чувствовали себя еще хуже! — начал оправдываться Леонес, потеряв всякое самообладание.

— Да нет, я бы даже обрадовался тому, что такая девушка, как Эмили, лишила себя жизни. Такие, как она, доставляют одни проблемы добропорядочным людям. — Спокойствие Мура обескураживало. Он поднялся из кресла и начал размеренно расхаживать по кабинету, размышляя вслух, — хотя постойте! Вы точно добропорядочны? Ведь вы выставляете себя жертвой, а Эмили Эннисон играет роль самого дьявола в вашем повествовании. Но ее матушка, госпожа Дорис Эннисон, утверждает, что вы долго разговаривали на кухне, потом начали ссориться, затем вы, цитирую «выбежали, как ошпаренный». Хм, разве под ссорой не подразумевается беседа двух человек? Следовательно, не только Эмили что-то эмоционально вам доказывала, но также и вы должны были ей что-то да ответить. Ну а теперь я весь во внимании, говорите правду, прошу. А то мне это уже порядком надоело — из всех все нужно с силой вытаскивать, словно я тут только на это и гожусь.

Лицо Леонеса Альнонси исказил нешуточный гнев. Он стал еще бледнее, чем прежде, его рот дрожал от негодования, а Мур, соблюдавший нечеловеческое спокойствие был уже готов к тому, что доведенный до крайней точки директор, вот-вот наброситься на детектива с кулаками.

— Мать Эмили сумасшедшая женщина! Горе окончательно обнажило ее сущность! Вы что не заметили, как она себя вела? Я каждый раз, когда к ним приходил, наблюдал за ней. Она была либо в полуобморочном состоянии, либо спрашивала, пришла ли ее покойная мать! Я не ее мать, но она упорно меня звала этим именем, словно окончательно свихнулась!

Вывалив на Мура излишнюю информацию, Леонес весь красный, как багровая луна, тут же притих. Только закончив свою пламенную речь, он понял, что натворил.

— Ну что вы замолчали? Есть ли смысл теперь прерываться на полуслове? — улыбнулся удовлетворенно Мур, — но я соглашусь с вами, одна вещь в поведении госпожи Эннисон показалась мне странной, но что бы я делал без этой женщины! Так вы часто захаживали к Эмили, говорите?

На минуту щека директора задергалась от нервного напряжения, затем он бессильно рухнул в кресло и зарыдал, как дитя. На что Мур, нервы которого были крепки, словно сталь, и то опешил от такого поворота событий.

— За что мне все это? Чем я провинился? Эта бестия, я влюблен в нее! Я не знаю, что произошло, но мы начали ходить на тайные свидания! Но в то же время, она продолжала заигрывать с остальными мужчинами, а я ничего не мог поделать! Как меня это злило, но Эмили крутила мной, как хотела! — захлебываясь слезами, обнажал душу Леонес. Мур подал ему бумажный платок. Тот продолжил, — конечно, конечно, я обезумел — хотел жениться. Думал, если женюсь на ней, то она будет принадлежать только мне! Эта мысль стала навязчивой, она не давала мне покоя, изводила меня. Но Эмили не хотела и слышать о замужестве. Вот я и пришел тогда к ее родителям. Мы повздорили, я ей высказал все, что думаю и ушел. А через два дня она повесилась! Это из-за меня! Арестуйте меня!

— Я бы может и с удовольствием, но у меня нет на это прав, к сожалению, — сказал Мур, подавая несчастному стакан воды, который он с вежливой учтивостью налил из графина.

— Я преступник! Преступник! — не унимался Леонес, смотря на Мура блестящими от слез глазами.

— Мне очень жаль, что пришлось вас довести до такого состоянии, но я никак не думал, что вы разреветесь в моем присутствии. Мне просто нужны были правдивые сведения. Также я могу вас заверить в том, что это абсолютно точно не вы довели свою возлюбленную до самоубийства.

— Правда?

— Правда. Приведите себя в порядок, и хватит ныть. И не смейте больше врать мне, если хотите найти убийцу Эмили.

— Спасибо, спасибо вам огромное. Вы прекрасный человек, господин Лисц! — директор начал горячо жать руку детективу.

Еле отбившись, Мур все-таки сумел вырваться из этого гнетущего помещения. Как это восхитительно подло заставить человека сердечно благодарить тебя, когда только что ты самолично довел его до истерики. Мур усмехнулся, размышляя об этом.

Не успел он выйти на свежий воздух, чтобы закурить и успокоиться, как его окликнул паренек за приемной стойкой.

— Вы Мур Лисц?

— Да, к несчастью. Чем могу услужить?

— Вам доставили срочную телеграмму.

— Сюда? — удивился Мур.

— Да. Только что заходил почтальон и принес вместе с остальными письмами.

Недоверчиво Мур взял подозрительный листок сероватой бумаги. Отправлено 15 минут назад отделением почтамта, который находится на улице Альтонской, соседней от издательства. Написано небрежно и криво. Видимо спешили или намеренно меняли почерк таким образом. Мур пробежался глазами по тексту:

«Я осведомлена вашей настойчивостью разыскать меня. Ну, попробуйте — посмотрим, что из этого выйдет. Через полчаса в квартире четвертой самоубийцы Стейси появиться ваш ближайший друг.

Всего хорошего,

Эрика».

Кровь забурлила, и легкое покалывание страха и риска волной пронеслись по телу детектива. В его глазах загорелся огонь, он пулей выскочил на улицу, чтобы поймать ближайший мобиль, спешно доставая листок с адресом.

— Улица Часовая, дом три, гони, что есть сил, — крикнул Мур, всовывая водителю две бумажные купюры.

И таким образом покатив по широкой улице огромного города, Мур Лисц принял правила чужой игры. Через двадцать минут он уже оказался возле маленького домика, старого и облезлого. Неизвестно, с какого момента пошел отчет времени, если с того как была отправлена телеграмма, то детектив уже опоздал, а если с того, как ему ее принесли, то у него в запасе есть еще десять минут.

Быстрым шагом, минуя лестничные пролеты, Мур оказался возле нужной двери. Она была опечатана и плотно закрыта. Повозившись, юркий сыщик с легкостью вскрыл замок и, достав свой припрятанный пистолет, проник внутрь. Тихо, крадучись, словно лис, он на цыпочках проверял уголок за уголком — не спрятался ли здесь кто. И только убедившись, что в одинокой квартире пусто, Мур огляделся вокруг. Бардак, что царил повсюду, наводил ужас — казалось, что кто-то специально разбросал все эти вещи, пытаясь отвлечь внимание отчего-то более важного. Тут и за неделю не разберешься что к чему.

Лисц своим цепким взглядом всматривался в каждую деталь, пытаясь зацепиться за что-нибудь любопытное. И вдруг он заметил нечто ему уже хорошо знакомое. Лунный камень небольшого размера валялся около ножки стола. Но не успел он поразмыслить, как услышал поворот ключа в замочной скважине. Значит, пришел его таинственный гость, у которого, судя по всему, имеется законный доступ в квартиру. Нервы приятно напряглись, азарт овладел детективом, и искренне надеясь, что это не ловушка, Мур быстром прыжком притаился за шкафом, который в этом хаосе стоял не плотно придвинутый к стене.

Стало тихо, лишь легкие шаги заполняли пустоту в помещении. Человек прошел в комнату и остановился. Как вдруг он начал что-то активно искать среди прочего беспорядка, отбрасывая небрежно вещи в сторону, создавая при этом невероятный шум. И если учесть, что стены тут были тонкие, а слышимость отличная, то напрашивался вывод, что этот незнакомец не отличался бдительностью. Не совладав со своим любопытством, Мур выглянул из-за шкафа, надеясь, что он окажется под таким углом, что противник его не заметит. Перед ним сидел человек, повернувшись спиной, облаченный в темную, потрепанную одежду. Лица его не было видно, волосы были скрыты под шапкой, и как Мур не старался рассмотреть кто это — ему не удавалось. В телеграмме было сказано, что этот некто должен быть ему хорошо знаком.

Решив, что так он ничего не добьется, Мур быстрым движением выпрыгнул из своего убежища, повалив злодея наземь. Увидев лицо незнакомца, Мур застыл в изумлении.

— Фленсик? Какого черта ты тут делаешь?

— Лисц, отвали! Ты обалдел, что ли на людей бросаться! — Чарли недовольно выбрался из-под хвата. Он был, как никогда раздражен.

— Я первый спросил. Тебя поймали с поличным, нелепо продолжать выпендриваться. Говори, что тут вынюхиваешь? — Мур вцепился в воротник своего врага, не думая отступать.

— Ой, можно подумать, можно подумать, великий сыщик напал на след! — Фленсик безнадежно дергался, пытаясь высвободиться. — Пусти, это меня выводит из себя!

Мур немного подумав, все же отпустил его.

— Я жду объяснений.

— Каких? И с чего это ты решил, что я буду оправдываться? — сделал недоуменное лицо журналист.

— Чего ты тут забыл? — не унимался Мур.

— Я искал тут шокирующие подробности для своей статьи. Я работаю, — в его глазах появилась жуткая колкая злоба.

— Допустим, что это логично, — с подозрением бросил Мур, не сводя взгляда со своего собеседника.

— Ты что совсем с мозгами расстался? Конечно, это логично, ведь я журналист! Это суть моей профессии добывать улики для скандала! А что я еще могу тут делать, по-твоему? Грабить квартиру? — он недовольно стряхивал пыль со своей одежды.

— А чего ты так вырядился, будто решил к рабочим внедриться?

— Ты точно детектив? — демонстративно закатил глаза Фленсик, — я надел, то, что не жалко испортить, это, во-первых. Во-вторых, это темное одеяние не отличает меня от обычных людей. Если бы я вышел в своей повседневной одежде, с меня бы глаз не сводили. Слава так утомляет, — он стряхнул пыль с пряди волос, любуясь собой в зеркало над комодом. — Ладно, ты такой дотошный. Тут все равно нет ничего интересного, так что я пойду. У меня куча работы, в отличие от некоторых.

Он окинул презрительным взглядом своего врага и спокойно направился к выходу. Мур застыл, погрузившись в свои мысли: «Зачем он пришел сюда, если полиция и так тут ничего не нашла? Почему пришел именно сейчас, спустя столько времени? Может кто-то направил его сюда? Может ему, тоже пришла телеграмма, и этот кто-то, кто пишет, подписываясь Эрикой, хотел стравить нас друг с другом? Да и зачем так тщательно добывать скандальные сведения о певичке из обычного бара, которая мало кому интересна, когда под носом есть свежая новость о том, что Антони Мармальд любовница Джеса Оксфольта? Неужели он не знает этого? Быть того не может! Чего же он ждет? Пока кто-то другой опередит его и напишет об этом?».

Опомнившись, Мур Лисц решил поскорее убраться отсюда. Как вдруг он вспомнил про лунный камень, который он нашел возле ножки стола. Но его там не оказалось. Видимо активные поиски Чарли Фленсика настолько перевернули все вверх дном, что он закатился куда-то. Однако, проверив каждый уголочек комнаты, Мур понял, что камня тут больше нет. Неизвестно, какие истинные цели движут этим некто, кто отправил телеграмму, но одно было ясно точно — Чарли Фленсик приходил сюда, чтобы забрать лунный камень. И может быть, он нашел бы что-то еще, если бы Мур не помешал ему.

Выйдя из квартиры, детектив удрученно направился на станцию поезда, который безвольно повез его к Медицинскому Университету Хирургии при царской палате. И всматриваясь в осеннюю тоскливую серость из окна, Мур чувствовал, как все вокруг него запутывается со страшной силой.

Доехав до нужной станции, он быстро зашагал по людной площади и уже через пару метров, свернув с главной улицы, он оказался в тихом местечке, где не было ни души. Вдалеке виднелись старинные башни огромного университета, которые, кажется, доставали до небес. Здания в стиле позапрошлого века громоздились рядышком: это были корпусы учебного заведения и общежития. Тут когда-то училась Альта Склер, загадочная девушка, с которой началась цепь этих таинственных событий. Дойдя до узких дорожек, пересекающих вечнозеленые газоны, Мур вдохнул свежий воздух. Создавалось впечатление, что он оказался загородом. И будто не существует городского шума и пыли, которые рассеваются, когда входишь в эту тихую гавань под названием медицинский городок.

Как только детектив вошел в главный холл, он поразился, как величественно и роскошно выглядит здание изнутри. Он будто попал в особняк к наследнику Холодного принца, все вокруг было сделано с размахом. Огромная лестница представала во всем своем величии и великолепии, мягкие бархатные диваны и кресла стояли вдоль высоких стен, приемная стойка из темного дерева ручной работы находилась по правую сторону от входа. И все это дополняли мраморные тумбы со сверкающими вазами, которые явно вышли из-под рук известных мастеров.

— Добрый день. Чем могу помочь? — улыбнулась Муру администратор за приемной стойкой. Это была женщина в очках, одетая по-деловому. Она создавала впечатление строгого, но доброго человека.

— Здравствуйте, мне хотелось бы видеть Стефана Ольса, зама заведующего лабораторией.

Лицо женщины моментально изменилось. Сочувствие и жалость промелькнули в ее глазах.

— Мне очень жаль, но Стефан Ольс сейчас находиться на больничном. И неизвестно когда он выздоровеет.

— Но он же проживает в общежитии для преподавателей? Могу я зайти к нему?

— Боюсь, что нет. Извините, — она потупила взор, словно что-то хотела скрыть.

— Я понимаю, что вам нельзя говорить лишнего, но я его старинный друг, и он вот уже месяц не отвечает на мои письма. Поэтому мне пришлось приехать сюда из самой Морионии. Пожалуйста, будьте любезны, скажите, что с ним?

— В нашем университете произошло несчастье, одна из студенток повесилась. После этого Стефана поразила болезнь и он слег. А на второй день обезумел. Его увезли в Психиатрическую клинику при университете — здесь недалеко. Но он вряд ли узнает вас. Он совсем спятил, даже говорит несвязанно.

Администратор еле владела собой. Было видно, что она очень сочувствует своему коллеге.

— Какой ужас! Но я все равно навещу его! Благодарю вас, скажите, как проехать к клинике?

— Тут можно сесть на студенческий трамвай и выйти на третьей станции.

— Еще раз спасибо вам. И какая говорите, болезнь его свалила с ног?

Тут в холл вошел пожилой почтальон высокого роста и положил стопку писем на стол. Он молча кивнул администратору и удалился. Она начала перебирать письма, раскладывая их по ящичкам позади себя:

— В том то и дело, что никто понятия не имеет. Сначала опасались, что это может быть новый вирус, но это не подтвердилось. Среди студентов ходят слухи, что его могли отравить!

— Как же так? За что? Кому такое могло понадобиться?

— Не знаю, но это связывают со смертью Альты Склер, ученицы, что повесилась. Никто не верит, что она сама могла такое сделать.

— Она была как-то связанна со Стефаном?

— Вроде нет, но это же всего лишь сплетни… Ой, почтальон ошибся телеграммой! — вдруг воскликнула она, и хотела было уже побежать за ним, как что-то приковало ее внимание, — хотя подождите, адрес наш… Кто такой Мур Лисц?

— Это я, — уже понимая, что за телеграмма пришла по его душу, ответил Мур.

Женщина удивленно передала ему листок.

— Мои друзья знают, что я здесь. Вот и телеграфируют сюда. Я-то намеревался остановиться у господина Ольса. — Быстро вывернулся детектив, понимая, что это все выглядит очень странно, особенно если учесть содержимое записки:

«Надо умудриться быть таким идиотом, чтобы поверить Чарли Фленсику. Он вас обвел вокруг пальца. Ставлю сто монет, что он доберется до правды быстрее вас, Мур Лисц.

С уважением,

Эрика».

Лицо детектива искривилось в усмешке — теперь он был уверен, что этот некто, кто подбрасывает ему эти записки, находиться совсем рядом. Он, поблагодарив администратора за информацию, вышел на улицу. Сумерки опустились на мрачный город и в этой полутьме где-то среди деревьев и кустов, вероятно и притаился загадочный провокатор. Муру было не по себе, он ощущал, будто находиться на цирковой арене у всех на виду — он беспомощен, и ему некуда бежать.

«Этот человек, хочет подставить Эрику и вряд ли он думает, что я не догадаюсь об этом. Он прекрасно понимает, что я не пойду слепо у него на поводу и не арестую девушку. Нет, ему наплевать, что обвинение будет сомнительным, главное для него это неоспоримые доказательства. Значит, девушка должна находиться также неподалеку в это время, чтобы на нее было легко свалить вину, будто это она телеграфировала. Тогда и почерк в посланиях подделывают ее. Может ли он выбирать жертв таким образом, чтобы они были связаны с Эрикой? И может быть, он специально запугивал девушек ведьмой-воровкой?»

Рассуждая об этом, Мур двинулся на трамвайную остановку. Проехав две станции по студ-городку, он вышел и скрылся в кустах. Он решил немного поплутать, чтобы сбросить хвост. Но тут необъяснимые заросли возвысились перед детективом, через которые не представлялось возможным пробраться. Хотя карта студенческого городка, что он забрал в холле, ясно показывала, что здесь должна быть тропинка, которая выводит к главной улице города. Ветер дул и листья словно перешептывались вокруг. От этого рокота пробирал мороз по коже. Парень огляделся, вглядываясь в кромешную тьму деревьев и кустарников, листья которых начинали покрываться легким инеем. Вновь, как в день убийства Антони Мармальд, Мур почувствовал тот злой и колкий холод, который беспощадно замораживал все вокруг. Детектив понимал, что он тут не один и, бросившись назад к трамвайным путям, он вдруг понял, что их нет. Только молчаливый темный лес окружал его, не давая пройти. Никто не мог бы дать вразумительного объяснения, каким волшебным образом исчезла трамвайная станция, от которой Мур отошел лишь на два шага. Но сам детектив прекрасно понимал — он играет с противником, у которого в козыре находиться неравное по силам преимущество. И это черная магия.

Лес выл, деревья шатало, вечнозеленая трава покрывалась льдом. Лисц был настороже, ожидая, что могут напасть с любой стороны. Он достал пистолет и медленными шагами, аккуратно, словно ступая по минному полю, направился в сторону, откуда дул ветер. Что-то мелькнуло быстро и неожиданно по правую руку от детектива. Он бросил резкий взгляд на это нечто, которое продолжало проскальзывать то тут, то там, не оставляя возможности обнаружить себя. Сегодня молодой сыщик может легко распрощаться с жизнью, ведь ни цели, ни мотивы противника были ему непонятны. На миг, черная тень слилась с мраком, скрывшись с глаз, как вдруг вновь что-то пробежало мимо, и тут Мур почувствовал резкую боль в руке. Осколок, небольшой льдинки воткнулся ему острой стороной прямо во внутреннюю часть локтя правой руки. Мур не почувствовал боли, даже наоборот кожа вокруг раны начала будто замерзать и неметь, как при наркозе. Легкое покалывание расползалось медленной волной вдоль руки, доставая до плеча и кисти. Детектив вытащил ледышку, и кровь хлынула из раны.

— Прямо в вену, советь у тебя есть! Что за игры? — прокричал он, что есть силы, перевязывая рану шарфом. Кровь не собиралась останавливаться, а льдинка тем временем беспомощно растаяла в теплой руке Мура.

Оглядевшись вокруг, он понял, что эта таинственная тень выполнила свое дело и бесследно исчезла, не давая и шанса поймать себя. Ветер поутих, инея, как и не было, и листва вновь стала зеленой. Позади снова виднелась трамвайная станция — свет от фонаря возле одинокой лавочки ложился бледной полоской на рельсы. Под ногами появилась тропинка, та самая, что была отмечена на карте.

Упрямый Мур Лисц отчаянно перевязав руку, с которой наземь капала кровь, решительно двинулся в сторону города. На главной улице он зашел в аптеку, чтобы купить бинтов и, закончив с перевязыванием, детектив двинулся на квартиру покойной Антони Мармальд. Он решил, что не отступиться от намеченного плана и через некоторое время он уже ковырялся в замке входной двери своей отмычкой. Ему показалось, будто кто-то до него уже вскрывал замок таким же незаконным способом. Посветив зажигалкой и исследовав поверхность замка, он убедился, что кто-то нервно и спешно намеревался пробраться внутрь, оставив при этом совершенно свежие следы. Проникнув в квартиру, Лисц огляделся, прислушиваясь к каждому звуку. Было тихо и ничего не изменилось со вчерашнего дня — только теперь комнаты были не заполнены испуганными людьми, отчего можно было спокойно осмотреться. Просмотрев каждый уголочек, примерно через час своих поисков Мур пришел к выводу, что дневника, про который говорил Май, тут нет. Либо его забрала полиция, либо его забрал кто-то другой. Не могла же девушка хранить такую вещь где-то в ином месте, если учесть, что она активно в нем описывала свою жизнь, по словам брата.

Поняв, что ловить тут больше нечего, парень, чувствуя нараставшую злобу, отправился домой. Рука припухла и ныла под бинтами, давая понять, что это ранение далеко не простое.

«Но обладать подобными умениями, замораживать все вокруг, могли лишь двое на всей планете за всю ее богатую историю — это Повелитель Милон и Холодный принц. Они оба давно оставили этот мир, и кости их исчезли в земле. Неужели они могли вернуться?» — думал Мур. Эти мысли не давали ему покоя. Он опасался, что ранение занесло какой-то яд в кровь, и что завтра он может слечь, так и не поймав таинственную Эрику. Ведь если кто-то так отчаянно хочет ее подставить, то нужно, прежде всего, переговорить с ней. А если же она самолично это все делает, пытаясь обдурить Мура, то взять ее с поличным лишним не будет.

Когда молодой сыщик добрался до дома, было около двенадцати ночи. Усталость вновь валила его с ног, он почти ничего не съел за день. Забрав почту из ящика и поднявшись к себе в квартиру, он увидел, что Зиги прислал ему долгожданный ответ:

«В пятницу играешь с наследником в карты в семь вечера. Ты гэсский граф и зовут тебя Эль Малдивсуон, приехавший из Эльфляндии. Можешь взять с собой какого-нибудь друга. Так будет даже лучше, обычно впервые на игру не приходят в одиночку. Слугу Беднамов-Максималей почти нашел, скоро будет. Поспрашивал о ведьмах, народ говорит о какой-то рыжей ведьме-воровке, что похищает талант и вдохновение.

Зиги».

— Кого же я возьму с собой? Опять Лео придется уговаривать… — Мур поник, — значит, об Эрике ходят слухи, теперь осталось убедиться, что она и правда ведьма.

Вторая телеграмма была от Мая. Утром Мур осведомился о его состоянии и здоровье его семьи. Прочитав содержимое записки, он решил завтра рано утром, первым делом связаться с Робертом Клером, инспектором, который так охотно делился с ним информацией. Хотя они делали прилюдно вид, что совершенно не знают друг друга. Но на самом деле старина Роберт очень сочувствовал молодому и талантливому детективу и поэтому считал своим долгом помочь ему, чем мог.

Ответ Мая же гласил:

«Маме все хуже — она лежит при смерти. Сестры от нее не отходят. Отец с братом прибыли. Умоляю вас, повремените, и не трогайте их хотя бы пару дней!

Ваш слуга и товарищ,

Май Мармальд».

Признаться, Мура беспокоил этот момент, ведь семейство Мармальд не должны отказываться от дачи показаний полиции. Их могут за это привлечь к делу уже как подозреваемых. И если матери и сестрам, правда тяжело, то отец и брат все же в какой-то степени должны лучше владеть собой. Так почему же не допросить их?

Парень опять погрузился в свои мысли, попутно делая себе бутерброд. Дожевывая свой жалкий ужин, он поразмыслил и решил, что не выдержит до утра. Мур спустился вниз и постучал в дверь сторожа. Ему открыл мальчишка вороватого вида, который смотрел на него через щелку одним глазом.

— А это вы, господин Лисц. А я уж думал ведьмы пришли за мной, — выдохнул паренек и широко распахнул дверь.

— Надеюсь, ты не даешь им повода к тебе наведаться? — улыбнулся Мур.

— Нет, — испуганно ответил парень, — я теперь порядочный гражданин. А дедушка штопает носки, позвать его?

— Нет, мне нужен ты. Если не боишься добежать до почтамта и отправить телеграмму, я заплачу тебе хорошую сумму, которую можешь не отдавать деду, а потратить на то, что пожелаешь.

— Сейчас? — мальчишка мигом оробел.

— Да, видишь ли, мне уже туда не добраться…

— О, милостивые боги, что у вас с рукой?! — перебил его парень, с ужасом глядя на опухшую руку детектива.

— Если бы ты научился дослушивать то, что тебе говорят, ты бы узнал, что я не могу идти на почтамт из-за руки. Она сильно ноет, а у меня завтра неотложное дело. Надо как-то с ней разобраться, чтобы не стало хуже.

— Хорошо, я хочу двумя бумажными и тремя золотыми монетами и сейчас. Давайте ваше послание.

— Вот деньги, — Мур достал кошелек, — а это за телеграмму отдашь. Благодарю.

— За деньги что угодно, господин Лисц. Выздоравливайте. — Паренек схватил с крючка свою потертую куртку и быстро побежал по улице. На его лице отражался страх, и чем яснее он проявлялся, тем быстрее мальчик бежал.

Вернувшись в свою квартиру, сыщик достал огромную книгу с верхней полки шкафа. Он долго листал ее изучая, все, что ему казалось, могло отнестись к его проблеме. Но так ничего и не найдя, он уснул на полу вместе с книжкой — единственное что осталось у него от прежней любви.

7.

Наутро Мур проснулся от настойчивого стука в дверь. Он осмотрелся вокруг, поняв, что так и не дошел до постели. Тело его затекло, и он еле поднялся для того, чтобы осведомиться кто там.

— Ваш ответ на вчерашнюю телеграмму, господин Лисц, — в дверях стоял все тот же паренек, в своей потертой курточке. — Что-то вы неважно выглядите. Может вам отдохнуть?

— Спасибо, Джонни, — сонным голосом ответил детектив, — я бы с радостью взял выходной, но дело не терпит отлагательств. Сколько сейчас времени?

— Семь пятнадцать, господин. Я решил проверить прямо-таки с утра, нет ли ответа.

— Как быстро они нынче работают. Лучше бы они провода, наконец, починили.

— Мне сказали, что на их восстановление требуется немаленькая сумма, которую государство не готово пока что выплатить. Поэтому придется довольствоваться тем, что есть. Смотрите-ка ваша рука!

Лицо паренька застыло в недоумении. Он смотрел на руку детектива, не отводя изумленных глаз. Раны, как и не было, кожа была в полном порядке.

— Что ж, я ее вылечил, — уверенно сказал Мур, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри он удивился не меньше своего собеседника. — Видишь, поэтому тебе следует усерднее учиться.

— Меня выгнали из школы, господин Лисц, я работаю на стройке. Но это удивительно! Как же такое возможно! — все не унимался паренек, — вам надобно было становиться медиком, честное слово!

— Как так выгнали? И что же на это сказал твой дед?

— Он не знает! Ай, ладно, мне пора. А то он мне уши надерет, если узнает, что я вам помогаю. Вас тут не любят, господин Лисц, но на меня вы всегда можете рассчитывать.

Джонни улыбнулся, и его лицо стало таким простым и светлым. И хотя в этом они были с Маем похожи, но в маленьком Мармальде было что-то необычайно пугающее, что он старательно скрывал от посторонних глаз. И порой это невзначай проскальзывало у него на лице.

— Я благодарю тебя, Джонни. Жаль, что ты не выпьешь со мной чаю.

— Нет, не могу, извините. Но зовите если что, ведьмы вчера не осмелились меня тронуть, так что я не в их вкусе. Могу ходить теперь куда хочу.

— Но все же ночью лучше сидеть дома, до встречи.

Распрощавшись со своим помощником, Мур открыл телеграмму, ожидая получить ответ на свой вопрос. Вчера он осведомился у пожилого инспектора, допросили ли они родителей Мая, и если нет, то, как они это сами себе объясняют. Он быстро прочитал содержимое записки, и в его сердце вкралось еще больше подозрений:

«Семью Мармальд нам не удалось допросить. Май упросил нас повременить, и с каждым разом приходиться отложить свой визит к ним. Дело осложняется тем, что господин Разовски не больно-то и рвется их допрашивать. У него новое занятие — поступили новенькие из академии.

С уважением,

Роберт Клер».

Мур искренне не понимал, почему Май играет с ними в кошки-мышки. И это так удивительно, что ребенок, будучи не старшим в семье, принимает решения за взрослых.

Приняв душ и хорошенько позавтракав, детектив отправился в путь. Пасмурная погода погружала этот день в полумрак. Ледяной воздух колол щеки, хотя в принципе холодно не было. Выйдя из поезда и спустившись по крючковато-образной улочке, Мур прямиком направился к дому Эрики. Он притаился, словно хищник выжидающий добычу в местной сыроварне, окна которой выходили на входную дверь нужного ему дома.

Мучительно выжидая, пока время утекало, растворяясь в небытие, Мур Лисц потихоньку начинал нервничать. Ему казалось, что девушка уже могла уйти, хотя и было довольно-таки рановато. Он думал, вдруг она решила ускользнуть через другой выход, но обычно в таких домах не было предусмотрено наличие черного хода. Становилось душно, шумные посетители кричали, пытаясь урвать последний кусочек сыра. Время уходило, и Мур был убежден — никто не появиться из дома напротив. Ему только остается поймать мобиль и отправиться прямиком в аэропорт на поиск пропавшей ведьмы. Он уже было хотел вылезти из своего убежища и заглянуть в окна дома, проверить, нет ли там кого, как чья-то пухлая рука коснулась его плеча.

— Может, хотите, сыра, молодой человек? Вы стоите в сторонке, словно стесняетесь, — добродушно спросил круглолицый мужчина в белом фартуке. Он был из тех людей, которым даже когда сильно зол, хочется распахнуть душу.

— Нет, благодарю вас, мне уже пора уходить, — бросил Мур, улыбаясь.

— Да я бы вас не тронул, господин. Но только что зашла прелестная девушка и просила, чтобы ровно через десять минут после ее ухода, я передал вам лично вот эту записку. Я, конечно, удивился, но почему бы не выполнить просьбу юной леди, — он растерянно протянул лист бумаги сложенный вдвое. — Ну, если надумаете купить немного сыра, подходите к прилавку, а то все раскупят. Я вынужден вас оставить, боюсь мой помощник в одиночку не справиться с наплывом посетителей.

— Подождите, она была рыжая?

— Да, рыжеволосая девушка и очень, ну очень, прелестная. Давно не встречал таких обаятельных леди.

Сыровар ушел, оставив опешившего Мура наедине с его потрясением. Он дрожащими руками развернул записку, от содержимого которой у него перехватило дыхание.

«Вы пришли купить сыра, не так ли? Проголодались? Я еду на аэроэкспрессе в аэропорт, а вы все еще глупо следуете у всех на поводу. Мой рейс раньше, чем вам сообщили, и живу я не здесь. Поймай меня, бестолковый детектив.

Ваша

-на шаг впереди вас-

Эрика».

— Черт тебя возьми! — крикнул Мур охваченный яростью на всю лавку что есть сил, испугав тем самым покупателей и продавцов. Он как ошпаренный вылетел из дверей сыроварни, на ходу ловя первый попавшийся мобиль.

— Аэропорт «Ренджи-Альт», срочно! Плачу тройную цену, если домчишь за десять минут, — выпалил Мур, доставая деньги.

— Без проблем, господин, — ответил водитель, погнав на всей скорости, что только могла выжать из себя миниатюрная машинка.

Мур схватился за голову, погружаясь в ужасное отчаяние: «Как же так меня обдурили? Значит, Элизабет нарочно дала мне неправильное время вылета и адрес? Но зачем? Они играют со мной, или подставить Эрику это не их цель? Или же эта ведьма сама все это делает? Как я не заметил, что кто-то вошел в лавку, я стоял возле двери и видел всех вошедших покупателей? Ее там точно не было! Что за черт?!»

Терзаясь мыслями, и находясь на первой стадии охватившего его безумия, детектив Лисц чувствовал себя последним дураком, которого так легко и просто обвели вокруг пальца. Он не мог понять, как до сих пор ведется на поводу у такого провокатора и хитреца? Ведь он откровенно манипулирует им, но Лисц все равно продолжает играть по его правилам.

Как только они подъехали к терминалу, где совершалось наибольшее количество рейсов, Мур спешно отдал деньги и пулей выскочил из мобиля. Нужно успеть перехватить ведьму до регистрации, иначе ему тоже придется купить билет, а это детективу не по карману.

Огромнейший аэропорт «Ренджи-Альт» походил на какое-то жуткое подземелье из другой вселенной. Бесконечные мрачные коридоры, напоминали лабиринт, из которого не представляло возможности выбраться. Терминалы, что возводились тут чуть ли не ежегодно, каждый день принимали тысячи пассажиров блуждающих здесь, словно призраки. Многочисленные указатели, легко могли запутать тебя, если ты оказался тут впервые. И, тем не менее, вся царившая атмосфера некой таинственности создавала своеобразный уют.

Муру к счастью доводилось тут бывать частенько, раньше, когда он работал в полиции, поэтому он без труда отыскал нужное ему табло, чтобы уточнить время вылета. Вычислив предположительный рейс, он, ловко минуя поток снующих туда-сюда людей, завернул за поворот в темный коридорчик. Впереди он заметил женскую фигуру, которая тут же растворилась за еще одним поворотом. Детектив ускорил шаг, старясь не бежать, чтобы не привлекать излишнее внимание. По левую сторону от него возвышались прозрачные стекла окон, вид из которых открывался на взлетную площадку. Ленивые самолеты блуждали, пытаясь преодолеть туманную серость. «Вот бы задержали рейс» — взмолился Мур про себя. Он быстро нагонял рыжеволосую девушку, искренне надеясь, что идет по верному следу. Она была стройная, невысокого роста. Ее плечи покрывало синее пальто, в руках она везла за собой чемодан на колесиках такого же цвета. Наконец, Лисц смог оказаться прямо за ней, на расстоянии вытянутой руки. Он уже хотел было дотронуться до ее плеча, как девушка слегка повернула голову так, что Муру удалось разглядеть ее хитрую улыбку. Он мог поклясться, что в этот миг она что-то прошептала, и пошла быстрее, чем прежде. Парень уже бросился нагонять ее, как его ногу свело мучительной судорогой. Он упал на пол, не в силах подняться. Никогда детектива не одолевали судороги, и он не имел ни малейшего понятия, почему так произошло сейчас.

— Черт, что за ерунда! — вырвалось у него от обиды. Эрика вышла в огромный зал регистрации, а Муру лишь оставалось грустно проводить ее взглядом.

— Поднимайтесь, поднимайтесь, господин Лисц! Скорее, а то мы ее упустим! — услышал парень знакомый голос. Это был Май Мармальд, появившийся точно из воздуха. Он был не на шутку встревожен, волосы его торчали во все стороны.

— Откуда ты взялся? — искренне удивился Мур, на мгновение, забыв о своей погоне.

— Простите меня, господин Лисц! Но я знал, что вы будете тут! Я разговаривал с Элизабет Чейз, и она навела меня на эту ведьму Эрику и сказала, что вы тоже интересовались ею. Мне невыносимо было сидеть дома под замком! Я не могу больше слушать бесконечные рыдания, я хочу знать, кто убил мою сестру! — паренек отчаянно помогал детективу подняться, что есть сил, поддерживая его. — И кстати, Элизабет жаловалась, что вы ей нахамили! Как вам только не стыдно, а еще и поучаете меня!

Май неодобрительно покачал головой, отчитывая своего друга.

— Она сама мне нахамила! И тем более эта дамочка следила за мной! — почему-то вновь начал оправдываться Мур, хромая.

— Ладно, мы потом поговорим серьезно о вашем поведении, сейчас не время! — Май поторапливал детектива, беспощадно пихая его в бок.

Выбежав в огромную залу, в которой царила атмосфера аэропортного одиночества, оба преследователя начали жадно искать рыжие волосы в многолюдной толпе. Девушка стояла, как ни в чем не бывало в очереди к стойкам регистрации, огороженных лентой, которая создавала тем самым путь, чтобы люди не толпились.

Мур с Маем решительно направились в ее сторону. Эрика завидев это, незаметно щелкнула пальцами возле уха, и мужчина, стоявший перед ней, мигом любезно пропустил ее вперед себя, настаивая другим стоящим сделать то же самое. Все как один, будто завороженные расступались перед юной леди, пропуская ее прямо к молодому человеку за стойкой, который тут же с необычайной радостью начал процесс регистрации.

Мур ринулся пробираться прямиком к Эрике, чтобы вытащить ее оттуда во что бы то ни стало, минуя очередь. Но жестокая и бескомпромиссная толпа поглотила его, выкрикивая проклятия и оскорбление в адрес детектива. Воспользовавшись заминкой, Эрика метнула хитрый взгляд в сторону Мура, которого две женщины уже колотили своими сумками, и с ледяным спокойствием, не обращая никакого внимания на склоки, направилась в следующий зал. Она сдала багаж, и теперь уходить от погони ей было гораздо легче.

Май, не думая помогать своему товарищу, кинулся к опустевшей стойке регистрации, чтобы купить билет.

— Ваш паспорт и паспорт господина Лисца, пожалуйста, — улыбнулся молодой человек.

— Ах да, паспорт, — Май поспешно вернулся к своему другу, и, не обращая внимания на отчаянное сопротивление детектива двум женщинам, выудил паспорт из его кармана.

— Вот, только прошу быстрее, пока от него хоть что-то осталось. И где охрана?

— А что случилось? — удивился парень. Он будто действительно не замечал безобразия, что творилось под его носом.

— Так драка же, вот… — Май неуверенно указал прямиком на Мура, будто и сам уже сомневался в происходящем.

Молодой человек неохотно поднял голову, и его глаза были какими-то стеклянными. Он словно смотрел сквозь толпу, как будто действительно ничего не видел.

— Ваши билеты, — протянул он, как ни в чем не бывало. Он уже позабыл, о чем они только что говорили.

— Господин Лисц, стоит бежать, тут все заколдованы! И думаю лучше нам бежать от этой дамы, ведь она невероятно сильна! — выкрикнул Май слегка дрожащим голосом. Страх на мгновение овладел им, но придя в себя, он схватил одну из подставок, на которых была натянута отгораживающая лента и со всей силы начал лупить ею людей в толпе. Неожиданно подоспела охрана, и Маю пришлось за ворот выудить детектива, чтобы быстро убраться оттуда.

— Ты что купил билеты? — спросил, задыхаясь Мур, пока они бежали из последних сил.

— Да! Стащил денег у матери, она меня убьет, как прознает! Ты должен мне! — гордо улыбнулся Май.

Ворвавшись в следующий зал, и напугав тем самым его обитателей, Мур с Маем решили немного привести себя в порядок. Лисц был весь взъерошен и помят, пальто его порвалось, ведь при неравной борьбе, когда одна из дамочек потянула его за рукав, он услышал треск ниток. Эрика стояла уже около арки, ее вещи были сложены на ленту для проверки. Она элегантно сняла сапог, другой, положила их к своему пальто, и, повернувшись к двум своим преследователям, незаметно подмигнула им. Правда, ни один и ни другой не были до конца уверенны в достоверности происходящего. Май подозрительно взглянул на своего товарища.

— Она подмигнула нам?

— Мне тоже так показалось… Вот же! — Мур грозно встал в очередь, чем напугал пожилую старушку, которая складывала свои вещи на ленту перед ним. Сердитый вид детектива не сулил ничего хорошего.

— Что с вашим лицом, господин Лисц? Девчонка и правда доведет тебя до психушки, — сказал Май, старательно снимая свои ботинки.

— Я просто ничего теперь не понимаю. Все мои теории рухнули в одночасье. И поведение это чертовой бестии только подтверждает ее вину! — прошипел Мур сквозь зубы, стараясь говорить как можно тише.

— А вы не хотите, чтобы она оказалась преступницей?

— Если это так, то все слишком просто.

Как только они сняли верхнюю одежду и обувь, Эрика скрылась из их поля зрения. Она оделась и обулась так быстро, что Мур с Маем этого даже не заметили.

— Черт! Она опять уходит! — выругался детектив от досады, — ничего не остается. Полиция, всем не двигаться, оставайтесь на месте. Нам нужно срочно пройти.

С этими словами парень достал из кармана пальто свой старый полицейский значок. Он схватил резко Мая за шкирку, забрал их вещи и быстро протиснулся через испуганных людей в другой зал.

— Без паники, ничего серьезного, — успокаивал Мур притихших пассажиров. — Одевайся скорее, она уйдет. Ты же не хочешь лететь в деревушку Лапла-эйн?

— Откуда у тебя значок? Разве его не забрали, когда тебя вышвырнули со службы?

— Я его прикарманил для таких вот случаев. Но злоупотреблять им нельзя, а то поймают с поличным, и здравствуй тюрьма Лунсанна.

Оказавшись в огромном помещений с бесконечным числом кафе и ресторанчиков, множеством выходов на посадку, Мур с Маем немного растерялись. Площадь зала была настолько велика, что найти одного человека здесь не представилось возможным. И если учесть, что некоторые выходы на посадку находились в отдельных комнатах, это еще больше усложняло поиски.

И как бы дотошно и внимательно не вглядывались они в каждого пассажира, Эрики как след простыл.

— Куда она делась? Ведьмы умеют становиться невидимыми? — недовольно проворчал Май.

— Надеюсь, что нет, а то в таком случае у нас нет шансов тягаться с ней. Ладно, пошли, найдем наш выход, может быть она уже…

Не успел детектив закончить свою фразу, как из ближайшего кафе вышла Эрика с невозмутимым видом. Спокойствию ее можно было только позавидовать, а с какой легкостью и изяществом она ускользала от погони, вызывало восхищение. Она выбросила пустой стаканчик из-под кофе и, не оборачиваясь, последовала в противоположную сторону от своих преследователей.

Мур с Маем, не сговариваясь, бросились вслед за ней, но перед ними то и дело появлялись люди или же работники аэропорта с огромными тележками полными багажа, и это все значительно тормозило их погоню. Детектив был твердо убежден, что все эти препятствия отнюдь не случайны, и злость оттого еще больше вскипала в его жилах. Наконец выбравшись из «околдованных пут» они ускорили шаг, и оказались на расстоянии вытянутой руки от девушки. Мур, готовясь, что ведьма опять что-то да выкинет, резко потянулся к ее плечу. Не успел он дотронуться до нее, как девушка резким движением повернулась к ним всем телом и остановилась.

— Что вам нужно от меня, детектив Лисц? — спросила она, при этом хитро улыбаясь.

Мур опешил от неожиданности, ничего так и не сумев ответить. Май стоял позади него, взирая на девушку недоверчивым взглядом.

— Вы гонитесь за мной, считая меня ведьмой? — она поддалась вперед, говоря это низким голосом. Ее лицо сделалось поистине пугающим.

— Да, вы ведьма, и я думаю, вы причастны к смерти моей сестры! — выпалил Май, испугавшись за своего друга, который стоял к девушке слишком близко. Сказав это, он только спустя секунду осознал, что натворил.

— Раз вы так думаете, то не очень умно говорить мне об этом, — усмехнулась она, посмотрев на Мая. Они были одного роста, но парнишке казалось, будто ногами он ушел глубоко в землю.

— Эээ… господин Лисц, скажите ей что-нибудь. Я ее боюсь, — он резко спрятался за спиной Мура, а тот почему-то молчал, всматриваясь в лицо Эрики.

— Что вы так смотрите на меня, господин Лисц? Пытаетесь определить, имею ли я способность к черной магии? Вынуждена вас разочаровать, джентльмены, но я не ведьма.

— Мне бы очень хотелось поговорить с вами, — настоятельно и спокойно сказал Мур, пуская в ход все свое очарование.

Эрика пронзительно взглянула на детектива своими большими карими глазами, о чем-то задумавшись.

— Я вполне могу ответить на интересующие вас вопросы на следующей неделе. А сейчас, если гонки закончены, я бы хотела пройти на свой самолет. — Она чарующе улыбнулась и хотела уже уходить.

— Не в вашем положении дерзить мне, слишком много улик собранно и свидетельских показаний, — остановил ее Мур, взяв за руку, — так что я бы рекомендовал вам отложить свою поездку и выслушать меня.

— Собранно кем? Вашей персоной? Смеетесь? Весь город знает, что вы посмешище в глазах полиции. Они из принципа не станут вас слушать, будь у вас миллион улик. — Ее прелестное лицо дьявольски менялось. Глаза метели искры и этот взгляд испепелял все на своем пути.

— Хорошо, — отпустил ее Мур, сохраняя достоинство. Улыбка не сходила с его губ, — мы поговорим позже, как вам будет удобно. Только не делаете такое лицо, оно вас не красит.

— Учту непременно, прощайте, — она вновь обрела ту миловидность, которой наградила ее природа. И словно порхая, таинственная Эрика растворилась в бесконечном потоке людей аэропорта «Ренджи-Альт».

— Дьявольская женщина, — высказался Май, переводя дух. Это встреча произвела на него неизгладимое впечатление. — Нужно делать отсюда ноги, господин Лисц. Не полетим же мы за ней — это бессмысленно.

— Нет, — серьезно сказал Мур, — мы полетим.

— Что?! — опешил парень, явно не обрадовавшись такой перспективе.

— Она ведет игру, и мы должны сделать ответной ход. Если упустим ее сейчас из виду, то вообще не разберемся что к чему. Она ключ от всех загадок. К тому же, ты что зря покупал билеты?

— Но, я как-то не готов сорваться с места… Да и матушка меня не отпустит… — замямлил Май виновато.

— Вот что, у нас есть полчаса до вылета. Я найду, где мне зашить пальто, потому что лучше умереть, чем ходить оборванцем, а ты найдешь почтовое отделение аэропорта и отправишь матери телеграмму, что ты переночуешь у меня. Мол, устал и хочешь отвлечься. Главное посильнее надави на жалость.

— Хорошо, господин Лисц. Я так и сделаю.

На том они и разошлись, чтобы встретиться вновь в бесконечной суете огромного аэропорта.