Но этого было мало потому, что начало злоупотреблений скрывалось в самой сущности
тогдашнего порядка дел, в недостатке свободного развития народных сил, в неразвитости и развращенности людей, которым вверены были начальство, суд и расправа, в общем недостатке образования по всем частям.
Этого не сделали ни славянофилы, по-тогдашнему распинавшиеся за народ (ни Самарин, ни Аксаковы, ни Киреевские, ни Кошелевы), ни И.С.Тургенев, ни М.Е.Салтыков, жестокий обличитель
тогдашних порядков, ни даже К.Д.Кавелин, так много ратовавший за общину и поднятие крестьянского люда во всех смыслах.
Негодование и досада овладели близкой к нему женщиной — Натальей Федоровной Лопухиной. Она отказалась от всех удовольствий, посещала только одну графиню Бестужеву, родную сестру графа Головкина, сосланного также в Сибирь, и, очень понятно, осуждала
тогдашний порядок вещей. Этого было достаточно. Лесток и князь Никита Трубецкой стали искать несуществующий заговор против императрицы в пользу младенца Иоанна.
Устрялов, говоря об этом указе (том III, стр. 260), — удостоверял царя, что в благосостоянии промышленного сословия заключался один из главных источников государственного богатства и что промыслы могут процветать только при свободном, самостоятельном развитии их, без вмешательства сторонних властей, тягостного во всякое время, тем более при
тогдашнем порядке дел в России».
Бывало, если отец на кого крикнет или вздумает кого розгами наказывать, по
тогдашним порядкам, так она, как ястребок маленький, так перед отцом и толчется: «Плясти, папа! плясти для меня!
Неточные совпадения
Посередине большой площади, с двух боков застроенной
порядками крестьянских изб, стояла каменная церковь, по-тогдашнему новейшей архитектуры.
В сущности, впрочем, простое сравнение
тогдашних русских
порядков с тем, что Петр имел случай увидать за границей, могло послужить ему довольно ясным указанием, на что отныне должна быть устремлена его деятельность.
Как это сделалось, трудно рассказать по
порядку; но дело в том, что со временем, по крайней мере через воскресенье, на наших мирных антресолях собирались наилучшие представители
тогдашнего студенчества.
Но состояние
тогдашнего русского общества вовсе не было таково, чтобы в нем могло развиться что-нибудь серьезно опасное для существующего
порядка.
Бабушка во всем любила чистоту и
порядок, ни дать ни взять
тогдашние исполнительные генералы; в чистоте и
порядке должен был содержаться и сад наш.
С ним мы познакомились по"Библиотеке для чтения", куда он что-то приносил и, сколько помню, печатался там. Он мне понравился как очень приятный собеседник, с юмором, с любовью к литературе, с искренними протестами против
тогдашних"
порядков". Добродушно говорил он мне о своей неудачной влюбленности в Ф.А.Снеткову, которой в труппе два соперника делали предложение, и она ни за одного из них не пошла: Самойлов и Бурдин.
Но все это при
тогдашних цензурных
порядках (хотя журнал выходил и без цензуры) было довольно безобидно, особенно на оценку человека, привыкшего к свободе западной прессы.
К 1865 году (когда"Библиотека"уже висела на волоске) хорошего романа в портфеле редакции не было. И я уехал в Нижний писать"Земские силы". Их содержание из
тогдашней провинциальной жизни показывало, что я достаточно в эти четыре года (1861–1864) видел людей и новых
порядков.
В"Библиотеку"он явился после своей первой поездки за границу и много рассказывал про Париж,
порядки Второй империи и
тогдашний полицейский режим. Дальше заметок и небольших статей он у нас не пошел и, по
тогдашнему настроению, в очень либеральном тоне. Мне он тогда казался более стоящим интереса, и по истории русской словесности у него были уже порядочные познания. Он был уже автором этюда о Веневитинове.
Управлялся он городской дирекцией. Это отзывалось уже новыми
порядками. Общий строй игры и постановки пьес для губернского города — совсем не плохие, никак не хуже (по
тогдашнему времени), чем, например, частные театры Петербурга и Москвы и в конце XIX века, прикидывая их к уровню образцовых сцен, за исключением, конечно, Художественного театра.
А издатель представил мне дело так, что журнал имел с лишком тысячу подписчиков (что-то около 1300 экземпляров), что по
тогдашнему времени было еще неплохо, давал мне смотреть подписную книгу, в которой все было в
порядке, предлагал необременительные условия.
Там жил старик, окруженный таинственностью, никем не беспокоенный, даже полицией, представители которой, к удивлению соседей, особенно почтительно раскланивались с ним при встрече. Это подавало мысль любопытным навести справку о загадочном старике у охранителей
тогдашнего московского
порядка, но попытка эта оказалась тщетной.
По первой категории подвиги его восходили до дуэлей, угрожавших ему высылкою из
тогдашней папской столицы, а по второй дела кончались потасовками или полицейским призывом к
порядку, что тоже тогда в художественном мире не почиталось за дурное и служило не в укор, а, наоборот, слыло за молодечество.