Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны.
Ее тревожили приметы;
Таинственно ей все предметы
Провозглашали что-нибудь,
Предчувствия
теснили грудь.
Жеманный кот, на печке сидя,
Мурлыча, лапкой рыльце мыл:
То несомненный знак ей был,
Что едут гости. Вдруг увидя
Младой двурогий лик луны
На небе с левой стороны...
Он рыдал как дитя, как женщина. Рыдания
теснили грудь его, как будто хотели ее разорвать. Грозный старик в одну минуту стал слабее ребенка. О, теперь уж он не мог проклинать; он уже не стыдился никого из нас и, в судорожном порыве любви, опять покрывал, при нас, бесчисленными поцелуями портрет, который за минуту назад топтал ногами. Казалось, вся нежность, вся любовь его к дочери, так долго в нем сдержанная, стремилась теперь вырваться наружу с неудержимою силою и силою порыва разбивала все существо его.
Неточные совпадения
Татьяна слушала с досадой
Такие сплетни; но тайком
С неизъяснимою отрадой
Невольно думала о том;
И в сердце дума заронилась;
Пора пришла, она влюбилась.
Так в землю падшее зерно
Весны огнем оживлено.
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую
грудь;
Душа ждала… кого-нибудь...
— Пьяные, шалят, не наше дело, пойдем! — говорит отец. Он обхватывает отца руками, но
грудь ему
теснит,
теснит. Он хочет перевести дыхание, вскрикнуть, и просыпается.
Ей становится тяжело, что-то давит
грудь, беспокоит. Она снимет мантилью, косынку с плеч, но и это не помогает — все давит, все
теснит. Она бы легла под дерево и пролежала так целые часы.
И ушел, таща неистово мяукавшего кота. Дорогою он думал тоскливо, что везде, всегда, все над ним только смеются, никто не хочет ему помочь. Тоска
теснила его
грудь.
Не двигая тяжелой с похмелья головой, Фома чувствовал, что в
груди у него тоже как будто безмолвные тучи ходят, — ходят, веют на сердце сырым холодом и
теснят его. В движении туч по небу было что-то бессильное и боязливое… и в себе он чувствовал такое же… Не думая, он вспоминал пережитое за последние месяцы.
В
груди у меня
теснит, дышать мне тяжело… помру…
— Я не понимаю вашего тона… — пробормотал Лаевский; его охватило такое чувство, как будто он сейчас только понял, что зоолог ненавидит его, презирает и издевается над ним и что зоолог самый злейший и непримиримый враг его. — Приберегите этот тон для кого-нибудь другого, — сказал он тихо, не имея сил говорить громко от ненависти, которая уже
теснила ему
грудь и шею, как вчера желание смеяться.
Спершиеся в
груди рыдания
теснили, рвали ее и вдруг воплями, криками вырывались наружу.
Говорил он долго. Порою его глаза, невольно косясь направо, видели ноги девицы, круглый ее локоть и полуприкрытую
грудь. Он чувствовал, что ее тяжелое тело всё сильнее
теснит его, — Четыхеру было тепло, приятно; не разжимая колен, он вытянул из них правую руку, желая обнять Пашу, и вдруг услыхал сонный храп.
Катерина подошла к столу, уже не смеясь более и стала убирать книги, бумаги, чернилицу, все, что было на столе, и сложила все на окно. Она дышала скоро, прерывисто, и по временам жадно впивала в себя воздух, как будто ей сердце
теснило. Тяжело, словно волна прибрежная, опускалась и вновь подымалась ее полная
грудь. Она потупила глаза, и черные, смолистые ресницы, как острые иглы, заблистали на светлых щеках ее…
Здесь печали было так много, что Назаров чувствовал, как она, точно осенний туман, обнимает всё его тело, всасывается в
грудь,
теснит сердце, холодно сжимая его, тает в
груди, поднимается к горлу потоком слёз и душит.
И странная тоска
теснит уж
грудь мою;
Я думаю об ней, я плачу и люблю,
Люблю мечты моей созданье
С глазами, полными лазурного огня,
С улыбкой розовой, как молодого дня
За рощей первое сиянье.
Я бесцельно слонялась в своем нарядном платье и не знала, куда определить себя. Нарядное платье жало под мышками.
Грудь теснило от непривычной шнуровки. И платье, и шнуровка несказанно раздражали. Сорвать бы все это и облачиться в любимый верховой бешмет с продранными локтями!
Ночь… Тихо вздыхает рядом костлявая Васса… В головах ровно дышит голубоглазая Дуня, Наташина любимица… Дальше благоразумная, добрая и спокойная Дорушка… Все спят… Не спится одной Наташе. Подложив руку под кудрявую голову, она лежит, вглядываясь неподвижно в белесоватый сумрак весенней ночи. Картины недалекого прошлого встают светлые и мрачные в чернокудрой головке. Стучит сердце… Сильнее дышит
грудь под напором воспоминаний… Не то тоска, не то боль сожаления о минувшем
теснит ее.
Грудь теснило сыростью, тяжело было дышать; на траве по бокам дороги белела роса.
Я не плакала… Мою
грудь теснило от слез, но они не выливались наружу.
— Доктор, — обратился ко мне Федя, — отчего это у моей жены в
груди теснение бывает? Кашель, знаете ли…
теснит, точно, знаете ли, запеклось что-то…
Порой заметно было, что она хотела в чем-то открыться мужу; но всякой раз тяжкая тайна залегала у ней в
груди,
теснила ее — и только смертная бледность, потоки слез и трепет всего ее тела открывали мужу ее, что тут было нечто непросто: более никакого признания не мог он от нее добиться.