Неточные совпадения
—
В нашей воле отойти ото зла и
творить благо. Среди хаотических мыслей Льва Толстого есть одна христиански правильная: отрекись от
себя и от темных дел мира сего! Возьми
в руки плуг и, не озираясь, иди, работай на борозде, отведенной тебе судьбою. Наш хлебопашец, кормилец наш, покорно следует…
В том, что говорили у Гогиных, он не услышал ничего нового для
себя, — обычная разноголосица среди людей, каждый из которых боится порвать свою веревочку, изменить своей «системе фраз». Он привык думать, что хотя эти люди строят мнения на фактах, но для того, чтоб не считаться с фактами.
В конце концов жизнь
творят не бунтовщики, а те, кто
в эпохи смут накопляют силы для жизни мирной. Придя домой, он записал свои мысли, лег спать, а утром Анфимьевна,
в платье цвета ржавого железа, подавая ему кофе, сказала...
— Да, кузина: вы обмануты, и ваши тетки прожили жизнь
в страшном обмане и принесли
себя в жертву призраку, мечте, пыльному воспоминанию… Он велел! — говорил он, глядя почти с яростью на портрет, — сам жил обманом, лукавством или силою, мотал,
творил ужасы, а другим велел не любить, не наслаждаться!
Вот и передняя, потом большая комната с какими-то столами посредине, а вот и сама Надя, вся
в черном, бледная, со строгим взглядом… Она узнала отца и с радостным криком повисла у него на шее. Наступила долгая пауза, мучительно счастливая для всех действующих лиц, Нагибин потихоньку плакал
в холодных сенях,
творя про
себя молитву и торопливо вытирая бумажным платком катившиеся по лицу слезы.
Двери
растворили, отворили окно, открыли трубу, Митя притащил из сеней ведро с водой, сперва намочил голову
себе, а затем, найдя какую-то тряпку, окунул ее
в воду и приложил к голове Лягавого.
Каждый день моей жизни я, бия
себя в грудь, обещал исправиться и каждый день
творил все те же пакости.
А
в прорехе появлялись новые звезды и опять проплывали, точно по синему пруду… Я вспомнил звездную ночь, когда я просил
себе крыльев… Вспомнил также спокойную веру отца… Мой мир
в этот вечер все-таки остался на своих устоях, но теперешнее мое звездное небо было уже не то, что
в тот вечер. Воображение охватывало его теперь иначе. А воображение и
творит, и подтачивает веру часто гораздо сильнее, чем логика…
— Ах, мать моя! Как? Ну, вот одна выдумает, что она страдалица, другая, что она героиня, третья еще что-нибудь такое, чего вовсе нет. Уверят
себя в существовании несуществующего, да и пойдут чудеса
творить, от которых бог знает сколько людей станут
в несчастные положения. Вот как твоя сестрица Зиночка.
Будучи от природы весьма обыкновенных умственных и всяких других душевных качеств, она всю жизнь свою стремилась раскрашивать
себя и представлять, что она была женщина и умная, и добрая, и с твердым характером; для этой цели она всегда говорила только о серьезных предметах, выражалась плавно и красноречиво, довольно искусно вставляя
в свою речь витиеватые фразы и возвышенные мысли, которые ей удавалось прочесть или подслушать; не жалея ни денег, ни своего самолюбия, она входила
в знакомство и переписку с разными умными людьми и, наконец, самым публичным образом
творила добрые дела.
Но
в этом случае Родион Антоныч утешал
себя тем, что начал поход против Тетюева не по собственной инициативе, а только
творил волю пославшего.
— «…Просто вращая вот эту ручку, любой из вас производит до трех сонат
в час. А с каким трудом давалось это вашим предкам. Они могли
творить, только доведя
себя до припадков „вдохновения“ — неизвестная форма эпилепсии. И вот вам забавнейшая иллюстрация того, что у них получалось, — музыка Скрябина — двадцатый век. Этот черный ящик (на эстраде раздвинули занавес и там — их древнейший инструмент) — этот ящик они называли „рояльным“ или „королевским“, что лишний раз доказывает, насколько вся их музыка…»
А
в бурные осенние ночи, когда гиганты-тополи качались и гудели от налетавшего из-за прудов ветра, ужас разливался от старого зáмка и царил над всем городом. «Ой-вей-мир!» — пугливо произносили евреи; богобоязненные старые мещанки крестились, и даже наш ближайший сосед, кузнец, отрицавший самое существование бесовской силы, выходя
в эти часы на свой дворик,
творил крестное знамение и шептал про
себя молитву об упокоении усопших.
Он называл это
творить особый мир, и, сидя
в своем уединении, точно сотворил
себе из ничего какой-то мир и обретался больше
в нем, а на службу ходил редко и неохотно, называя ее горькою необходимостью, необходимым злом или печальной прозой.
— Трудится бездарный труженик; талант
творит легко и свободно…» Но, вспомнив, что статьи его о сельском хозяйстве, да и стихи тоже, были сначала так, ни то ни се, а потом постепенно совершенствовались и обратили на
себя особенное внимание публики, он задумался, понял нелепость своего заключения и со вздохом отложил изящную прозу до другого времени: когда сердце будет биться ровнее, мысли придут
в порядок, тогда он дал
себе слово заняться как следует.
Отвергнись от
себя, возьми крест свой на каждый день и иди за мной. Пища моя
в том, чтобы
творить волю пославшего меня и совершать дело его. Не моя воля да будет, но твоя; не то, что я хочу, но то что ты хочешь, и не так, как я хочу, а как ты хочешь. Жизнь
в том, чтобы
творить не свою волю, но волю бога.
— Чего вам смотреть на старика-то, — говорил Пятов своим новым приятелям, — он
в город закатится — там
твори чего хочешь, а вы здесь киснете на прииске, как старые девки… Я вам такую про него штуку скажу, что только ахнете: любовницу
себе завел… Вот сейчас провалиться — правда!.. Мне Варька шабалинская сама сказывала. Я ведь к ней постоянно хожу, когда Вукола дома нет…
В продолжение этой минутной суматохи земский не смел пошевелиться и, считая все это дьявольским наваждением,
творил про
себя, заикаясь от страха, молитву. Когда ж, по знаку запорожца, двое казаков принялись вязать ему руки, он не вытерпел и закричал, как сумасшедший...
Соня. Это так не идет к вам! Вы изящны, у вас такой нежный голос… Даже больше, вы, как никто из всех, кого я знаю, — вы прекрасны. Зачем же вы хотите походить на обыкновенных людей, которые пьют и играют
в карты? О, не делайте этого, умоляю вас! Вы говорите всегда, что люди не
творят, а только разрушают, то, что им дано свыше. Зачем же, зачем вы разрушаете самого
себя? Не надо, не надо, умоляю, заклинаю вас.
Уже давно, с первых дней заключения, начал фантазировать ее слух. Очень музыкальный, он обострялся тишиною и на фоне ее из скудных крупиц действительности, с ее шагами часовых
в коридоре, звоном часов, шелестом ветра на железной крыше, скрипом фонаря,
творил целые музыкальные картины. Сперва Муся боялась их, отгоняла от
себя, как болезненные галлюцинации, потом поняла, что сама она здорова и никакой болезни тут нет, — и стала отдаваться им спокойно.
Он, врач-то, все слушает и все поддакивает: «Да, да, говорит, хорошо, очень хорошо, очень хорошо», как малым ребятам, а врачиха-то не вытерпела, вздернула своей мордочкой да как отрежет нам с Гаврилой: «Все это паллиативы…» И он тоже: «Это, говорит, действительно паллиативы», а врачиха и давай нас обстригать с Гаврилой, так отделала, что небу жарко, а
в заключение улыбнулась и прибавила: «Большие вы идеалисты, господа!» Я и рот
растворил, а Гаврила мой справился и говорит: «Ничего, мы останемся идеалистами…» Так мы и остались с Гаврилой и совсем разошлись с современным поколением: они сами по
себе, а мы сами по
себе.
Вследствие другого начала массы стремятся поглотить выгородивших
себя, взять
себе плод их труда,
растворить их
в себе, уничтожить монополию.
Народ все проворный, не то что наш брат, деревенский; ну, братцы, как получили они
себе письмо, должно быть, и смекнули, с кой сторонки… бумага али другое что не ладно было; а только догадались — возьми они его, утаи от барина, да и доведайся, что
в нем писано… а мы, вишь, писали, что управляющий и бьет-то нас беззаконно, и всякое обижательство
творит.
Сии любимцы Неба, рассеянные
в пространствах времен, подобны солнцам, влекущим за
собою планетные системы: они решают судьбу человечества, определяют путь его; неизъяснимою силою влекут миллионы людей к некоторой угодной Провидению цели;
творят и разрушают царства; образуют эпохи, которых все другие бывают только следствием; они, так сказать, составляют цепь
в необозримости веков, подают руку один другому, и жизнь их есть История народов.
В обыкновенное время они не видны и часто ничем не выделяются из массы: но наскочит на людей «пупырушек», и народ выделяет из
себя избранника, и тот
творит чудеса, которые делают его лицом мифическим, баснословным, «несмертельным».
И оба таким образом друг другу свое благородство являют и не позволяют один другому
себя во взаймоверии превозвысить, а к этим двум верам третия, еще сильнейшая двизает, но только не знают они, что та, третья вера,
творит. Но вот как ударили
в последний звон всенощной, англичанин и приотворил тихонько оконную форточку, чтобы Марой лез, а сам уже готов отступать, но вдруг видит, что дед Марой от него отворотился и не смотрит, а напряженно за реку глядит и твердисловит...
Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Лишь как бы напоить, да освежить
себяИной
в нас мысли нет, и жаль зимы старухи,
И, проводив ее блинами и вином,
Поминки ей
творим мороженым и льдом.
«Ибо я сошел с небес не для того, чтобы
творить волю мою, но волю пославшего меня отца; воля же пославшего меня отца есть та, чтобы из того, что он мне дал, ничего не погубить», — сказано у Иоанна (VI, 38—39), то есть сохранить, возрастить
в себе, довести до высшей возможной степени ту искру божественности, которая дана, поручена мне, как дитя няньке.
Ключ щелкнул
в замке, и Сусанна
в тот же миг стремительно
растворила себе двери.
Эта внутренняя норма любви, по которой сама она
творит себе суд, не содержит
в себе ничего противоречивого, как нет противоречия, напр.,
в том, что человек одновременно есть отец и сын, муж и брат или мать и дочь, сестра и жена.
Выступая из сверхсущностной своей природы,
в которой Бог означает небытие, Он
в своих первоначальных причинах
творим самим
собой и становится началом всякой сущности и всякой жизни [Ibid., Ill, 20.].
Именно она сотворена сама
собой в первообразных причинах, и соответственно она
творит сама
себя, т. е. она начинает проявляться
в своих теофаниях, желая выступить из потаеннейших углов своей природы,
в которых она сама
себе еще неизвестна (creatus… a seipso in primordialibus causis, ас per seipsam creat, h. e. in suis theophaniis incipit apparere, ex occultissimis naturae suae sinibus volens emergere, in quibus sibi incognita est), ибо она безгранична, сверхсущностна и сверхприродна и выше всего, что может и не может мыслиться.
Творя мир, Бог тем самым и
Себя ввергает
в творение, Он сам
Себя как бы делает творением.
Когда она, следовательно, восходит к первоосновам вещей и как бы сама
творит себя, она начинает быть
в некоем нечто (descendens vero in principiis rerum, ас veluti seipsam creans in aliquo inchoat esse).
Каждое существо имеет свою идею-норму, оно ищет и
творит себя по определенному, ему одному, его идее свойственному образу, но это потому, что оно
в сверхвременной природе своей имеет эту идею как единственное подлинное бытие свое, το όντως öv, как свою неповторяемую и ни с чем не смешиваемую индивидуальность.
— Оттого, ваше благородие, внешняя церковь и не дает полного спасенья, — сказал вестовой. — Господь-от ведь прямо сказал: «Не воструби пред
собою, яко же лицемеры
творят в сонмищах и на стогнах, яко да прославятся от человек». Путь ко спасенью идет не через церковь… Это путь не истинный, не совершенный… Есть другой, верный, надежный…
— Всему свое время, возлюбленный, — сказал Егор Сергеич. —
В духе пребывай, почаще на
себя его сманивай постом, молитвой и песнопеньем, — проговорил учительно Денисов. — Паче же всего пророчествуй
в назидание верных. И сам принимай пророчества, внимай им и
твори по их повелениям. Тем душу сохранишь и закон исполнишь. Но теперь пока до будущей беседы… Обо многом надо мне потолковать с братцем Николаюшкой. Теперь потолкуем келейно, а после и с тобой, возлюбленный, побеседую. И на соборе поговорим.
«Типичный декадент, — говорит Ницше, — умеет заставить смотреть на свою испорченность как на закон, как на прогресс, как на завершение». Отличие Ницше от других декадентов заключается именно
в том, что он ни под каким видом не согласен принять своей «испорченности», совершенно не доверяет ее внушениям и все время чутко прислушивается к
себе, все время следит за
собою, — как бы не попыталась
в нем
творить жизненные ценности его «испорченность».
Неспособный чувствовать силы и красоты подлинной жизни, изживший
себя человек
в своем уединении
творит из жизни «мечту», «сладостную легенду» и ею оправдывает для
себя жизнь.
Снял Мартын с своей седой головы порыжелый шлык, положил на
себя широкий крест и стал
творить краткую молитву, а вокруг него, крестяся, вздыхая и охая, зашевелились мужики, и на том самом месте, где бил
в груду Мартынов лапоть, высился уже длинный шест и на нем наверху торчал голый коровий череп.
Но подивитесь же, какая с самим с ним произошла глупость: по погребении Катерины Астафьевны, он, не зная как с
собой справиться и все-таки супротив самой натуры своей строптствуя, испил до дна тяжелую чашу испытания и, бродя там и сям, очутился ночью на кладбище, влекомый, разумеется, существующею силой самой любви к несуществующему уже субъекту, и здесь он соблаговолил присесть и, надо думать не противу своей воли, просидел целую ночь, припадая и плача (по его словам от того будто, что немножко лишнее на нутро принял), но как бы там ни было,
творя сей седален на хвалитех, он получил там сильную простуду и
в результате оной перекосило его самого, как и его покойницу Катерину Астафьевну, но только с сообразным отличием, так что его отец Кондратий щелкнул не с правой стороны на левую, а с левой на правую, дабы он, буде вздумает, мог бы еще правою рукой перекреститься, а левою ногой сатану отбрыкнуть.
Личность
себя творит и осуществляет свою судьбу, находя источник сил
в бытии, её превышающем.
В познании этическом мы не только впускаем
в себя и отражаем этическую правду, мы неизбежно и создаем ее,
творим мир ценностей.
Если бы человек мог
творить живые существа, то эти живые существа не были бы Божьим творением и не имели бы
в себе образа и подобия Божьего.
Но как драматург (то есть по моей первой, по дебютам, специальности) я написал всего одну вещь из бытовой деревенской жизни:"
В мире жить — мирское
творить". Я ее напечатал у
себя в журнале. Комитет не пропустил ее на императорские сцены, и она шла только
в провинции, но я ее никогда сам на сцене не видал.
— Зачем, — продолжал оратор, — нам все эти прозвища перебирать, господа?.. Славянофилы, например, западники, что ли, там… Все это одни слова. А нам надо дело… Не кличка
творит человека!.. И будто нельзя почтенному гражданину занимать свою позицию? Будто ему кличка доставляет ход и уважение?.. Надо это бросить… Жалуются все: рук нет, голов нет, способных людей и благонамеренных. Мудрено ли это?.. Потому, господа, что боятся самих
себя… Все
в кабалу к другим идут!..
Человек-микрокосм силен динамически
себя выразить
в макрокосме, властен
творить бытие, претворить культуру
в бытие.
Кругом мельницы наступила тишь. Но мельник, обезумленный всем, что видел и слышал, ни жив ни мертв стоял все еще на одном месте, посреди избы, и
творил молитвы.
В таком положении застали его новые гости. Это были двое вооруженных молодцов; они несли торжественно на руках маленького лесовика и посадили его на лавку. Между ними начался такой смех, что они вынуждены были подпереть
себе бока.
Что ж значит стремление к прекрасному без исполнения, высокое, благородное желание жить
в веках, чувство самопознания, силы воли, дара
в себе, возможности
творить достойное бессмертия и не иметь возможности осуществить свое создание
в достойных вековых формах?..
Родом жид, он остался жидом, хотя по наружности обновил
себя водою и духом. Вывезенный герцогом, наг и нищ, из Курляндии и им обогащенный
в России, он готов был, по одному только намеку его, оклеветать, пытать, удавить и утопить кого бы ни попало. И потому Груня покорилась необходимости.
Творя крестные знамения и читая молитвы, она исполняла приказ грозного перекрещенца.
Святой познает
в созерцании последние тайны и
творит красоту, созидая самого
себя.