Неточные совпадения
— Гроб поставили
в сарай… Завтра его отнесут куда следует. Нашлись люди. Сто целковых. Н-да! Алина как будто
приходит в себя. У нее — никогда никаких истерик! Макаров… — Он подскочил на кушетке, сел, изумленно поднял брови. — Дерется как! Замечательно дерется, черт возьми! Ну, и этот… Нет, — каков Игнат, а? — вскричал он, подбегая к столу. — Ты заметил, понял?
Придем домой, пальцы раздуются, руки гудут, отдохнуть бы надо, а она, не ужинамши, бежит
в сарай, на утро свясла готовит.
— Квартира тебе есть, учитель есть! — говорил он сыну, но, видя, что тот ему ничего не отвечает, стал рассматривать, что на дворе происходит: там Ванька и кучер вкатывали его коляску
в сарай и никак не могли этого сделать; к ним
пришел наконец на помощь Симонов, поколотил одну или две половицы
в сарае, уставил несколько наискось дышло, уперся
в него грудью, велел другим переть
в вагу, — и сразу вдвинули.
В свободные часы я уходил
в сарай колоть дрова, желая побыть наедине с самим собою, но это редко удавалось, —
приходили денщики и рассказывали о жизни на дворе.
14-го сентября. Дьячок Сергей,
придя будто бы за наполом для капусты, словно невзначай донес мне, что сегодня вечером у фокусника, который проездом показывает
в кирпичных
сараях силача и великана, будет на представлении дьякон Ахилла. Прегнусный и мстительный характер у сего Сергея.
Это
пришел Туберозов. Варнаве
в его
сарае слышно, как под крепко ступающими ногами большого протопопа гнутся и скрипят ступени ветхого крыльца; слышны приветствия и благожелания, которые он выражает Серболовой и старушке Препотенской. Варнава, однако, все еще не выходит и не обнаруживает, что такое он намерен устроить?
Драч и Васька, шедший сзади,
пришли в лощинку за кирпичным
сараем и, как будто что-то особенное было на этом самом обыкновенном месте, остановились, и драч, передав Ваське повод, снял кафтан, засучил рукава, достал из голенища нож и брусок, стал точить [о] брусок.
Я испугалась своего чувства, — бог знает, куда оно могло повести меня; и его и мое смущение
в сарае, когда я спрыгнула к нему, вспомнились мне, и мне стало тяжело, тяжело на сердце. Слезы, полились из глаз, я стала молиться. И мне
пришла странная, успокоившая меня мысль и надежда. Я решила говеть с нынешнего дня, причаститься
в день моего рождения и
в этот самый день сделаться его невестою.
На
сарай взлез человек с необыкновенным горлом и прокричал во всеуслышание, что
в тот день будет знатная комедия: просил
приходить к вечеру и деньги за вход приносить, кажется, по пятаку…
Начали к нам по этому случаю
приходить в салопах свахи, и с Нижнихулиц, и с Кромской, и с Карачевской, и разных матушке для меня невест предлагали. От меня это все велось
в секрете, так что все знали больше, чем я. Трепачи наши под
сараем, и те, бывало, говорят...
— Сейчас я вам
пришлю казачка для услуг. Чай, завтрак, обед и ужин вы соблаговолите заказывать для себя сами, по своему желанию. Каждый вечер к вам будет для этой цели
приходить буфетчик. Наш погреб тоже к вашим услугам. Целый день мы провели
в том, что размещали
в пустых
сараях солдат с их ружьями и амуницией. Вечером казачок принес нам холодной телятины, жареных дупелей, какой-то фисташковый торт и несколько бутылок красного вина. Едва мы сели за стол, как явился Бергер.
Но как-то
пришел наш батюшка, отец Иван, и
в один присест выпил все мои ликеры; и «Вестник Европы» пошел тоже к поповнам, так как летом, особенно во время покоса, я не успевал добраться до своей постели и засыпал
в сарае в санях или где-нибудь
в лесной сторожке — какое уж тут чтение?
Заболел раз татарин,
пришли к Жилину: «Поди, полечи». Жилин ничего не знает, как лечить. Пошел, посмотрел, думает: «Авось поздоровеет сам». Ушел
в сарай, взял воды, песку, помешал. При татарах нашептал на воду, дал выпить. Выздоровел на его счастье татарин. Стал Жилин немножко понимать по-ихнему. И которые татары привыкли к нему, — когда нужно, кличут: «Иван, Иван!» — а которые все, как на зверя, косятся.
Прожил так Жилин месяц. Днем ходит по аулу или рукодельничает, а как ночь
придет, затихнет
в ауле, так он у себя
в сарае копает. Трудно было копать от камней, да он подпилком камни тер, и прокопал он под стеной дыру, что спору пролезть. «Только бы, — думает, — мне место хорошенько узнать,
в какую сторону идти. Да не сказывают никто татары».
А Жилину пить хочется,
в горле пересохло; думает — хоть бы
пришли проведать. Слышит — отпирают
сарай.
Пришел красный татарин, а с ним другой, поменьше ростом, черноватенький. Глаза черные, светлые, румяный, бородка маленькая, подстрижена; лицо веселое, все смеется. Одет черноватый еще лучше: бешмет шелковый синий, галунчиком обшит. Кинжал на поясе большой, серебряный; башмачки красные, сафьянные, тоже серебром обшиты. А на тонких башмачках другие толстые башмаки. Шапка высокая, белого барашка.
Костылин еще раз писал домой, все ждал присылки денег и скучал. По целым дням сидит
в сарае и считает дни, когда письмо
придет, или спит. А Жилин знал, что его письмо не дойдет, а другого не писал.
— Вот тебе раз! Что это вам
пришла за ерунда
в голову, мой милейший коллега, — загоготал своим грубым, резким смехом рябой австриец. — Да сами-то мы не начальники здесь разве, если желаете знать?
В этом
сарае, по крайней мере?
— Дрова колет
в сарае, сейчас
придет. — Наталья Сергеевна почему-то сильно волновалась. — А вы знаете, мы вчера с Митей засиделись до пяти часов утра.
Засыпают дети, думая о бесприютном сапожнике. А ночью
приходит к ним Терентий, крестит их и кладет им под головы хлеба. И такую любовь не видит никто. Видит ее разве одна только луна, которая плывет по небу и ласково, сквозь дырявую стреху, заглядывает
в заброшенный
сарай.
— Стреляться
в земской избе — как это бестактно! — проговорил доктор. —
Пришла охота пустить себе пулю
в лоб, ну и стрелялся бы у себя дома, где-нибудь
в сарае.
По всему городу стояли плач и стоны. Здесь и там вспыхивали короткие, быстрые драмы. У одного призванного заводского рабочего была жена с пороком сердца и пятеро ребят; когда
пришла повестка о призыве, с женою от волнения и горя сделался паралич сердца, и она тут же умерла; муж поглядел на труп, на ребят, пошел
в сарай и повесился. Другой призванный, вдовец с тремя детьми, плакал и кричал
в присутствии...
— Она христианка. Она христианка, и я докажу вам это, господа присяжные заседатели! Показания свидетельниц госпож Пустошкиной и Кравченко и признания самой Карауловой нарисовали нам полную картину того, каким путем
пришла она к этому мучительному положению. Неопытная, наивная девушка, быть может, только что оторванная от деревни, от ее невинных радостей, она попадает
в руки грязного сластолюбца и, к ужасу своему, убеждается, что она беременна. Родив где-нибудь
в сарае, она…
Знаю я тоже, как знакомый мне почтенный, пожилой крестьянин, приговоренный к розгам за то, что он, как обыкновенно, поругался с старостой, не обратив внимания на то, что староста был при знаке, был приведен
в волостное правление и оттуда
в сарай,
в котором приводятся
в исполнение наказания.
Пришел сторож с розгами; крестьянину велено было раздеться.