Неточные совпадения
— Прощайте, товарищи! — кричал он им сверху. — Вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда вновь да хорошенько погуляйте! Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак? Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое
православная русская
вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..
Штольц был немец только вполовину, по отцу: мать его была русская;
веру он исповедовал
православную; природная речь его была русская: он учился ей у матери и из книг, в университетской аудитории и в играх с деревенскими мальчишками, в толках с их отцами и на московских базарах. Немецкий же язык он наследовал от отца да из книг.
—
Веры мы русской,
православной.
Нетерпимые и фанатики обыкновенно бывают страшно ортодоксальны, все равно какие — католики,
православные, марксисты, — и в ортодоксальности этой происходит окостенение
веры, прекращение движения жизни.
— Думай себе что хочешь, — сказал Данило, — думаю и я себе. Слава богу, ни в одном еще бесчестном деле не был; всегда стоял за
веру православную и отчизну, — не так, как иные бродяги таскаются бог знает где, когда
православные бьются насмерть, а после нагрянут убирать не ими засеянное жито. На униатов [Униаты — принявшие унию, то есть объединение
православной церкви с католической под властью римского папы.] даже не похожи: не заглянут в Божию церковь. Таких бы нужно допросить порядком, где они таскаются.
— Стреляйте в меня… Я —
православный, но я не хочу, чтобы оскорбляли
веру моей матери…
Наряду с этим были также и три
веры (не считая евреев): католическая,
православная и между ними — униатская, наиболее бедная и утесненная.
— Особенное тут дело выходит, Тарас Семеныч. Да… Не спросился Емельян-то, видно, родителя. Грех тут большой вышел… Там еще, на заводе, познакомился он с одною девицей… Ну, а она не нашей
веры, и жениться ему нельзя, потому как или ему в
православные идти, или ей в девках сидеть. Так это самое дело и затянулось: ни взад ни вперед.
Он теряет
веру после смерти горячо любимой матери, его возмущает духовно низменный характер жизни
православного духовенства, из которого он вышел, он не может примирить
веры в Бога и Промысел Божий с существованием зла и несправедливых страданий.
Из Вавилона регалии на царство достаются
православному царю вселенной, так как в Византии было крушение
веры и царства.
Чтобы слиться с народом и его
верой, он одно время принуждал себя считать
православным, соблюдал все предписания
православной церкви, но не в силах был смириться, взбунтовался и начал проповедовать свою
веру, свое христианство, свое Евангелие.
Буллу свою начинает он жалобою на диавола, который куколь сеет во пшенице, и говорит: «Узнав, что посредством сказанного искусства многие книги и сочинения, в разных частях света, наипаче в Кельне, Майнце, Триере, Магдебурге напечатанные, содержат в себе разные заблуждения, учения пагубные, христианскому закону враждебные, и ныне еще в некоторых местах печатаются, желая без отлагательства предварить сей ненавистной язве, всем и каждому сказанного искусства печатникам и к ним принадлежащим и всем, кто в печатном деле обращается в помянутых областях, под наказанием проклятия и денежныя пени, определяемой и взыскиваемой почтенными братиями нашими, Кельнским, Майнцким, Триерским и Магдебургским архиепископами или их наместниками в областях, их, в пользу апостольской камеры, апостольскою властию наистрожайше запрещаем, чтобы не дерзали книг, сочинений или писаний печатать или отдавать в печать без доклада вышесказанным архиепископам или наместникам и без их особливого и точного безденежно испрошенного дозволения; их же совесть обременяем, да прежде, нежели дадут таковое дозволение, назначенное к печатанию прилежно рассмотрят или чрез ученых и
православных велят рассмотреть и да прилежно пекутся, чтобы не было печатано противного
вере православной, безбожное и соблазн производящего».
— Нет, это пустое, отец, — решила баушка Лукерья. — Сам-то Акинфий Назарыч, пожалуй бы, и ничего, да старуха Маремьяна не дозволит… Настоящая медведица и крепко своей старой
веры держится. Ничего из этого не выйдет, а Феню надо воротить… Главное дело, она из своего
православного закону вышла, а наши роды испокон века
православные. Жиденький еще умок у Фени, вот она и вверилась…
— Что же
вера? Все одному Богу молимся, все грешны да Божьи… И опять не первая Федосья Родионовна по древнему благочестию выдалась: у Мятелевых жена
православная по городу взята, у Никоновых ваша же балчуговская… Да мало ли!.. А между прочим, что это мы разговариваем, как на окружном суде… Маменька, Феня, обряжайте закусочку да чего-нибудь потеплее для родственников. Честь лучше бесчестья завсегда!.. Так ведь, Тарас?
Впоследствии понял я высокий смысл этих простых слов, которые успокоивают всякое волненье, усмиряют всякий человеческий ропот и под благодатною силою которых до сих пор живет
православная Русь. Ясно и тихо становится на душе человека, с
верою сказавшего и с
верою услыхавшего их.
— «Оттого, говорят, что на вас дьявол снисшел!» — «Но отчего же, говорю, на нас, разумом светлейших, а не на вас, во мраке пребывающих?» «Оттого, говорят, что мы живем по старой
вере, а вы приняли новшества», — и хоть режь их ножом, ни один с этого не сойдет… И как ведь это вышло: где нет раскола промеж народа, там и духа его нет; а где он есть —
православные ли, единоверцы ли, все в нем заражены и очумлены… и который здоров еще, то жди, что и он будет болен!
Неизвестно, с чего вздумал вдруг Сенечка вступить за чаем в диспут с батюшкой и стал доказывать ему преимущество католической
веры перед
православною (совсем он ничего подобного и не думал, да вот пришла же вдруг такая несчастная мысль в голову!), и доказывал именно тем, что в католической
вере просфоры пекутся пресные, а не кислые.
— Да сгинут все враги святой Руси и
православной Христовой
веры! — продолжал князь.
Говорили как будто по-малорусски, но на особом волынском наречии, с примесью польских и русских слов, исповедовали когда-то греко-униатскую
веру, а потом, после некоторых замешательств, были причислены к
православному приходу, а старая церковка была закрыта и постепенно развалилась…
Так и осталось в письме, но Петрухе не суждено было получить ни это известие о том, что жена его ушла из дома, ни рубля, ни последних слов матери. Письмо это и деньги вернулись назад с известием, что Петруха убит на войне, «защищая царя, отечество и
веру православную». Так написал военный писарь.
И вот эта-то
вера, и никакая другая, называемая
православной, т. е. настоящей
верой, под видом христианской, всеми силами в продолжение многих веков и с особенным напряжением теперь внушается народу.
4.
Веру содержал истинно
православную; в церковь божию ходил, исповедался и святых таин приобщался, на что и имел отца духовного, Зимовейской же станицы священника Федора Тихонова; а крест ко изображению совокуплял большой с двумя последними пальцами.
— Недавно показались. Послушаешь их, так они-то одни и стоят за
веру православную; а попадись им в руки хоть басурман, хоть поляк, хоть
православный, все равно — рубашки на теле не оставят.
Вам уже известно, что вся Москва целовала крест королевичу Владиславу; гетман Жолкевский присягнул за него, что он испросит соизволение своего державного родителя креститься в
веру православную, что не потерпит в земле русской ни латинских костелов, ни других иноверных храмов и что станет, по древнему обычаю благоверных царей русских, править землею нашею, как наследственной своей державою.
Темно-голубые небеса становились час от часу прозрачнее и белее; величественная Волга подернулась туманом; восток запылал, и первый луч восходящего солнца, осыпав искрами позлащенные главы соборных храмов, возвестил наступление незабвенного дня, в который раздался и прогремел по всей земле русской первый общий клик: «Умрем за
веру православную и святую Русь!»
— Эх, боярин! ну если вы избрали на царство королевича польского, так что ж он сидит у себя в Кракове? Давай его налицо! Пусть примет
веру православную и владеет нами! А то небойсь прислали войско да гетмана, как будто б мы присягали полякам! Нет, Юрий Дмитрич, видно по всему, что король-то польский хочет вас на бобах провести.
Юрий стал рассказывать, как он любил ее, не зная, кто она, как несчастный случай открыл ему, что его незнакомка — дочь боярина Кручины; как он, потеряв всю надежду быть ее супругом и связанный присягою, которая препятствовала ему восстать противу врагов отечества, решился отказаться от света; как произнес обет иночества и, повинуясь воле своего наставника, Авраамия Палицына, отправился из Троицкой лавры сражаться под стенами Москвы за
веру православную; наконец, каким образом он попал в село Кудиново и для чего должен был назвать ее своей супругою.
— Отдаем все наши имущества! Умрем за
веру православную и святую Русь! — загремели бесчисленные голоса. — Нарекаем тебя выборным от всея земли человеком! Храни казну нижегородскую! — воскликнул весь народ.
В полминуты отряд Милославского переправился через Москву-реку и при громких восклицаниях: «Умрем за
веру православную и святую Русь!» — помчался на место сражения.
— Добро, добро! называй его как хочешь, а все-таки он держится
веры православной и не поляк; а этот королевич Владислав, этот еретик…
— Пусть гибнут вместе с врагами
веры православной! — перервал хозяин.
Этот спасительный пример и увещательные грамоты, которые благочестивый архимандрит Дионисий и незабвенный старец Авраамий рассылали повсюду, пробудили наконец усыпленный дух народа русского; затлились в сердцах искры пламенной любви к отечеству, все готовы были восстать на супостата, но священные слова: «Умрем за
веру православную и святую Русь!» — не раздавались еще на площадях городских; все сердца кипели мщением, но Пожарский, покрытый ранами, страдал на одре болезни, а бессмертный Минин еще не выступил из толпы обыкновенных граждан.
— Должны! Так говорят и старшие, только вряд ли когда запорожский казак будет братом поляку. Нечего сказать, и мы кутили порядком в Чернигове: все божье, да наше! Но жгли ли мы храмы господни? ругались ли
верою православною? А эти окаянные ляхи для забавы стреляют в святые иконы! Как бог еще терпит!
Помыслите, сограждане! что станется тогда с
верою православною? что станется со всеми нами, когда и имя царства Русского изгладится из памяти людской?..
Так, граждане нижегородские! я умер бы, благословляя господа, допустившего меня пролить всю кровь за
веру православную.
Благословляя его охладевшею уже рукою, он сказал: «Юрий! держись
веры православной; не своди дружбы с врагами нашего отечества и не забывай, что Милославские всегда стояли грудью за правду и святую Русь!»
Нам известно бессилие ляхов; они сильны одним несогласием нашим; но ты изрек истину, говоря о междоусобиях и крамолах, могущих возникнуть между бояр и знаменитых воевод, а потому я мыслю так: нижегородцам не присягать Владиславу, но и не ходить к Москве, а сбирать войско, дабы дать отпор, если ляхи замыслят нас покорить силою; Гонсевскому же объявить, что мы не станем целовать креста королевичу польскому, пока он не прибудет сам в царствующий град, не крестится в
веру православную и не утвердит своим царским словом и клятвенным обещанием договорной грамоты, подписанной боярскою думой и гетманом Жолкевским.
Быть может, ты поймешь тогда, что присяга, вынужденная обманом и силою, ничтожна пред господом и что умереть за
веру православную и святую Русь честнее, чем жить под ярмом иноверца и носить позорное имя раба иноплеменных.
— Князь Димитрий! — сказал Мансуров, — и ты, Мурза Алеевич Кутумов! не забывайте, что вы здесь не на городской площади, а в совете сановников нижегородских. Я люблю святую Русь не менее вас; но вы ненавидите одних поляков, а я ненавижу еще более крамолы, междоусобие и бесполезное кровопролитие, противные господу и пагубные для нашего отечества. Если ж надобно будет сражаться, вы увидите тогда, умеет ли боярин Мансуров владеть мечом и умирать за
веру православную.
— Да так, горе взяло! Житья не было от приказчика; взъелся на меня за то, что я не снял шапки перед его писарем, и ну придираться! За все про все отвечай Хомяк — мочушки не стало! До нас дошел слух, будто бы здесь набирают вольницу и хотят крепко стоять за
веру православную; вот я помолился святым угодникам, да и тягу из села; а сирот господь бог не покинет.
Взгляни вокруг себя, вопроси эти полуразрушенные стены, пожженные дома, могилы иноков, падших в кровавой битве с врагом
веры православной, и если их безмолвный ответ не напомнит тебе долга твоего, то ты не сын Димитрия!
Это тот, кто отдал бы тысячу жизней за то, чтоб воскликнуть вместе с другими: «Умрем за
веру православную и святую Русь!» Несмотря на приглашение боярина Истомы, который, заливаясь слезами, кричал громче всех: «Идем к матушке Москве!» — Юрий не хотел подойти вместе с ним к Лобному месту.
Владислав отречется от своей ереси; он покинет свой родной край: наша земля будет его землею; наша
вера православная — его
верою.
Несмотря на то, что он исповедовал лютеранскую
веру, графиня сама видела его в
православной церкви.
Этого для княгини было довольно, потому что у самой у нее смысл жизни был развит с удивительною последовательностью. Сама она строго содержала уставы
православной церкви, но при требовании от человека религии отнюдь не ставила необходимым условием исключительного предпочтения ее
веры пред всеми другими. Совсем нет… она не скрывала, что «уважает всякую добрую религию».
— Ну,
православные! — продолжал начальник отряда, обращаясь к крестьянам, — исполать вам! Да вы все чудо-богатыри! Смотрите-ка, сколько передушили этих буянов! Славно, ребята, славно!.. и вперед стойте грудью за
веру православную и царя-государя, так и он вас пожалует и господь бог помилует.
Бог с тобой — ступай, умирай за царя и
веру православную.
— Ну, ребята! — сказал сержант, — смотрите, стоять грудью за нашу матушку святую Русь и
веру православную.
— А если б и дали, — возразил Рославлев, — так не грешно ли вам будет выдать руками жен и детей ваших? Эх, братцы! уж если вы начали служить
верой и правдой царю
православному, так и дослуживайте! Что нам считать, много ли их? Наше дело правое — с нами бог!