Неточные совпадения
— Да моя теория та: война, с одной стороны, есть такое животное, жестокое и ужасное дело, что ни один
человек, не говорю уже христианин, не может лично взять на свою ответственность начало войны, а может только правительство, которое призвано к этому и приводится к войне неизбежно. С другой стороны, и
по науке и
по здравому смыслу, в государственных делах, в особенности в деле воины, граждане отрекаются от своей личной
воли.
А где, бишь, мой рассказ несвязный?
В Одессе пыльной, я сказал.
Я б мог сказать: в Одессе грязной —
И тут бы, право, не солгал.
В году недель пять-шесть Одесса,
По воле бурного Зевеса,
Потоплена, запружена,
В густой грязи погружена.
Все домы на аршин загрязнут,
Лишь на ходулях пешеход
По улице дерзает вброд;
Кареты,
люди тонут, вязнут,
И в дрожках
вол, рога склоня,
Сменяет хилого коня.
— За что же убить? Он перешел
по доброй
воле. Чем
человек виноват? Там ему лучше, туда и перешел.
— Ох уж эти брюзгливые! Принципы!.. и весь-то ты на принципах, как на пружинах; повернуться
по своей
воле не смеет; а по-моему, хорош
человек, — вот и принцип, и знать я ничего не хочу. Заметов
человек чудеснейший.
По убеждению его выходило, что это затмение рассудка и упадок
воли охватывают
человека подобно болезни, развиваются постепенно и доходят до высшего своего момента незадолго до совершения преступления; продолжаются в том же виде в самый момент преступления и еще несколько времени после него, судя
по индивидууму; затем проходят, так же как проходит всякая болезнь.
Анна Сергеевна недавно вышла замуж, не
по любви, но
по убеждению, за одного из будущих русских деятелей,
человека очень умного, законника, с крепким практическим смыслом, твердою
волей и замечательным даром слова, —
человека еще молодого, доброго и холодного как лед.
Если каждый
человек действует
по воле класса, группы, то, как бы ловко ни скрывал он за фигурными хитросплетениями слов свои подлинные желания и цели, всегда можно разоблачить истинную суть его — силу групповых и классовых повелений.
Его не слушали. Рассеянные
по комнате
люди, выходя из сумрака, из углов, постепенно и как бы против
воли своей, сдвигались к столу. Бритоголовый встал на ноги и оказался длинным, плоским и
по фигуре похожим на Дьякона. Теперь Самгин видел его лицо, — лицо
человека, как бы только что переболевшего какой-то тяжелой, иссушающей болезнью, собранное из мелких костей, обтянутое старчески желтой кожей; в темных глазницах сверкали маленькие, узкие глаза.
Паскаля читал по-французски, Янсена и, отрицая свободу
воли, доказывал, что все деяния
человека для себя — насквозь греховны и что свобода ограничена только выбором греха: воевать, торговать, детей делать…
«Увяз, любезный друг,
по уши увяз, — думал Обломов, провожая его глазами. — И слеп, и глух, и нем для всего остального в мире. А выйдет в
люди, будет со временем ворочать делами и чинов нахватает… У нас это называется тоже карьерой! А как мало тут человека-то нужно: ума его,
воли, чувства — зачем это? Роскошь! И проживет свой век, и не пошевелится в нем многое, многое… А между тем работает с двенадцати до пяти в канцелярии, с восьми до двенадцати дома — несчастный!»
Обломов тихо погрузился в молчание и задумчивость. Эта задумчивость была не сон и не бдение: он беспечно пустил мысли бродить
по воле, не сосредоточивая их ни на чем, покойно слушал мерное биение сердца и изредка ровно мигал, как
человек, ни на что не устремляющий глаз. Он впал в неопределенное, загадочное состояние, род галлюцинации.
— Предки наши были умные, ловкие
люди, — продолжал он, — где нельзя было брать силой и
волей, они создали систему, она обратилась в предание — и вы гибнете систематически,
по преданию, как индианка, сожигающаяся с трупом мужа…
Не полюбила она его страстью, — то есть физически: это зависит не от сознания, не от
воли, а от какого-то нерва (должно быть, самого глупого, думал Райский, отправляющего какую-то низкую функцию, между прочим влюблять), и не как друга только любила она его, хотя и называла другом, но никаких последствий от дружбы его для себя не ждала, отвергая,
по своей теории, всякую корыстную дружбу, а полюбила только как «
человека» и так выразила Райскому свое влечение к Тушину и в первом свидании с ним, то есть как к «
человеку» вообще.
Что же было еще дальше, впереди: кто она, что она? Лукавая кокетка, тонкая актриса или глубокая и тонкая женская натура, одна из тех, которые,
по воле своей, играют жизнью
человека, топчут ее, заставляя влачить жалкое существование, или дают уже такое счастье, лучше, жарче, живее какого не дается
человеку.
Один из них прочитал и сам написал вопрос: «Русские
люди, за каким делом пришли вы в наши края,
по воле ветров, на парусах? и все ли у вас здорово и благополучно?
Давид был тем же матушкиным сынком, как и Виктор Васильич; эти молодые
люди весело шли
по одной дорожке, и у обоих одинаково было парализовано самое дорогое качество в каждом
человеке —
воля, характер.
Гнусный омут, в котором он завяз сам своей
волей, слишком тяготил его, и он, как и очень многие в таких случаях, всего более верил в перемену места: только бы не эти
люди, только бы не эти обстоятельства, только бы улететь из этого проклятого места и — все возродится, пойдет по-новому!
Обвинению понравился собственный роман:
человек с слабою
волей, решившийся взять три тысячи, столь позорно ему предложенные невестой его, не мог, дескать, отделить половину и зашить ее в ладонку, напротив, если б и зашил, то расшивал бы каждые два дня и отколупывал бы
по сотне и таким образом извел бы все в один месяц.
Свет от костров отражался
по реке яркой полосой. Полоса эта как будто двигалась, прерывалась и появлялась вновь у противоположного берега. С бивака доносились удары топора, говор
людей и смех. Расставленные на земле комарники, освещенные изнутри огнем, казались громадными фонарями. Казаки слышали мои выстрелы и ждали добычи. Принесенная кабанина тотчас же была обращена в ужин, после которого мы напились чаю и улеглись спать. Остался только один караульный для охраны коней, пущенных на
волю.
«Не годится, показавши
волю, оставлять
человека в неволе», и после этого думал два часа: полтора часа
по дороге от Семеновского моста на Выборгскую и полчаса на своей кушетке; первую четверть часа думал, не нахмуривая лба, остальные час и три четверти думал, нахмуривая лоб,
по прошествии же двух часов ударил себя
по лбу и, сказавши «хуже гоголевского почтмейстера, телятина!», — посмотрел на часы.
Но когда его называли Никитушкою или Ломовым, или
по полному прозвищу Никитушкою Ломовым, он улыбался широко и сладко и имел на то справедливое основание, потому что не получил от природы, а приобрел твердостью
воли право носить это славное между миллионами
людей имя.
Он был камердинером Сенатора и моего отца во время их службы в гвардии, добрый, честный и трезвый
человек, глядевший в глаза молодым господам и угадывавший,
по их собственным словам, их
волю, что, думаю, было не легко.
— Пришла прощенья у тебя выпросить. Хоть и не своей
волей я за тебя замуж иду, а все-таки кабы не грех мой, ты бы
по своей
воле невесту за себя взял, на
людей смотреть не стыдился бы.
Еще в прошлом году, когда собирался я вместе с ляхами на крымцев (тогда еще я держал руку этого неверного народа), мне говорил игумен Братского монастыря, — он, жена, святой
человек, — что антихрист имеет власть вызывать душу каждого
человека; а душа гуляет
по своей
воле, когда заснет он, и летает вместе с архангелами около Божией светлицы.
Стоило Устеньке закрыть глаза, как она сейчас видела себя женой Галактиона. Да, именно жена, то, из чего складывается нераздельный организм. О, как хорошо она умела бы любить эту упрямую голову, заполненную такими смелыми планами! Сильная мужская
воля направлялась бы любящею женскою рукой, и все делалось бы, как прекрасно говорили старинные русские
люди,
по душе. Все
по душе,
по глубоким внутренним тяготениям к правде, к общенародной совести.
— Да ведь и ты, Галактион Михеич, женился не
по своей
воле. Не все ли одно, ежели разобрать? А я так полагаю, что от своей судьбы
человек не уйдет. Значит, уж Симону Михеичу выпала такая часть, а суженой конем не объедешь.
Из этой глубины восклицает
человек, что он хочет «
по своей глупой
воле» пожить и что «дважды два — четыре» есть начало смерти.
Подпольный
человек восклицает: «Ведь я, например, нисколько не удивлюсь, если вдруг ни с того ни с сего, среди всеобщего будущего благоразумия возникнет какой-нибудь джентльмен, с неблагородной или, лучше сказать, с ретроградной и насмешливой физиономией, упрет руки в бок и скажет нам всем: а что, господа, не столкнуть ли нам все это благоразумие с одного раза ногой, прахом, единственно с той целью, чтобы все эти логарифмы отправились к черту и нам опять
по своей глупой
воле пожить!» У самого Достоевского была двойственность.
Южнее Александровска
по западному побережью есть только один населенный пункт — Дуэ, страшное, безобразное и во всех отношениях дрянное место, в котором
по своей доброй
воле могут жить только святые или глубоко испорченные
люди.
Между тем Максим круто повернулся и заковылял
по улице. Его лицо было красно, глаза горели… С ним была, очевидно, одна из тех вспышек, которые были хорошо известны всем, знавшим его в молодости. И теперь это был уже не педагог, взвешивающий каждое слово, а страстный
человек, давший
волю гневному чувству. Только кинув искоса взгляд на Петра, старик как будто смягчился. Петр был бледен, как бумага, но брови его были сжаты, а лицо глубоко взволнованно.
— Если вы до сего времени не ведали, то ведайте, что в рекруты продавать
людей запрещается; что крестьяне
людей покупать не могут; что вам от барина дана отпускная и что вас покупщики ваши хотят приписать в свою волость будто
по вашей
воле.
Человеку с малых лет внушают, что он сам
по себе — ничто, что он есть некоторым образом только орудие чьей-то чужой
воли и что вследствие того он должен не рассуждать, а только слушаться, слушаться и покоряться.
Будь это
люди нормальные, с свободной
волей и хоть с некоторой энергией, — ничто не могло бы разлучить их, или
по крайней мере разлука эта не обошлась бы без тяжелой и страшной борьбы.
— Кто же без греха, тетушка? Эта слабость в нем есть, конечно. Сергей Петрович воспитания, конечно, не получил, по-французски не говорит; но он,
воля ваша, приятный
человек.
Исполнение своего намерения Иван Петрович начал с того, что одел сына по-шотландски; двенадцатилетний малый стал ходить с обнаженными икрами и с петушьим пером на складном картузе; шведку заменил молодой швейцарец, изучивший гимнастику до совершенства; музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло,
по совету Жан-Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских чувств, — вот чем должен был заниматься будущий «
человек»; его будили в четыре часа утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли бегать вокруг высокого столба на веревке; ел он раз в день
по одному блюду; ездил верхом, стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся,
по примеру родителя, в твердости
воли и каждый вечер вносил в особую книгу отчет прошедшего дня и свои впечатления, а Иван Петрович, с своей стороны, писал ему наставления по-французски, в которых он называл его mon fils [Мой сын (фр.).] и говорил ему vous.
— Так, родимый мой… Конешно, мы
люди темные, не понимаем. А только ты все-таки скажи мне, как это будет-то?.. Теперь
по Расее везде прошла
по хрестьянам
воля и везде вышла хрестьянская земля, кто, значит, чем владал: на, получай… Ежели, напримерно, оборотить это самое на нас: выйдет нам земля али нет?
Не заключайте, пожалуйста, из этого ворчанья, чтобы я когда-нибудь был спартанцем, каким-нибудь Катоном, — далеко от всего этого: всегда шалил, дурил и кутил с добрым товарищем. Пушкин сам увековечил это стихами ко мне; но при всей моей готовности к разгулу с ним хотелось, чтобы он не переступал некоторых границ и не профанировал себя, если можно так выразиться, сближением с
людьми, которые,
по их положению в свете, могли
волею и неволею набрасывать на него некоторого рода тень.
— Христос был не тверд духом. Пронеси, говорит, мимо меня чашу. Кесаря признавал. Бог не может признавать власти человеческой над
людьми, он — вся власть! Он душу свою не делит: это — божеское, это — человеческое… А он — торговлю признавал, брак признавал. И смоковницу проклял неправильно, — разве
по своей
воле не родила она? Душа тоже не
по своей
воле добром неплодна, — сам ли я посеял злобу в ней? Вот!
— Что ж, я готов. Призовут ли, не призовут ли — на все
воля божья. Одно обидно — темнота эта. Шушукаются
по углам, то на тебя взглянут, то на «мартышку»: — ничего не поймешь… Эй,
человек! — подтвердить там, чтобы через час непременно карета была готова!
— Жизнь
людей, нравственно связанных между собою, похожа на концентрические круги, у которых один центр, и вот в известный момент два лица помещались в самом центре материального и психического сближения; потом они переходят каждый
по своему отдельному радиусу в один, в другой концентрик: таким образом все удаляются друг от друга; но связь существенная у них, заметьте, не прервана: они могут еще сообщаться посредством радиусов и, взаимно действуя, даже умерщвлять один другого, и не выстрелом в портрет, а скорей глубоким помыслом, могущественным движением
воли в желаемом направлении.
Следуя сему правилу и углубляясь ежедневно в самые затаенные изгибы моего сердца, я усматриваю ясно, что,
по воле провидения, получил вместе с греховной природой
человека — страсть Аббадоны — гордость!
Напротив того, теперь, благодаря нашему просвещенному содействию, тот же охочий
человек совершит то же самое, но при этом скажет:
по слухам, в этой квартире скрывается злая и порочная
воля — извольте представить ключи!
Православные покоились в своих опочивальнях, и не было никого, кто бы гневил бога, гуляя
по улицам, ибо бог и
человеку, и всякой твари велел покоиться в полуденную пору; а грешно идти против
воли божией, разве уж принудит неотложное дело.
— А ежели при этом еще так поступать, как другие… вот как соседушка мой, господин Анпетов, например, или другой соседушка, господин Утробин… так и до греха недалеко. Вон у господина Утробина: никак, с шесть
человек этой пакости во дворе копается… А я этого не хочу. Я говорю так: коли Бог у меня моего ангела-хранителя отнял — стало быть, так его святой
воле угодно, чтоб я вдовцом был. А ежели я,
по милости Божьей, вдовец, то, стало быть, должен вдоветь честно и ложе свое нескверно содержать. Так ли, батя?
Кроме того, что в тепле, среди яркого солнца, когда слышишь и ощущаешь всей душою, всем существом своим воскресающую вокруг себя с необъятной силой природу, еще тяжеле становится запертая тюрьма, конвой и чужая
воля; кроме того, в это весеннее время
по Сибири и
по всей России с первым жаворонком начинается бродяжество: бегут божьи
люди из острогов и спасаются в лесах.
Об этом я кой-что скажу после, но, к слову пришлось: поверят ли, что я видал сосланных на двадцатилетний срок, которые мне самому говорили, очень спокойно, такие, например, фразы: «А вот подожди, даст бог, кончу срок, и тогда…» Весь смысл слова «арестант» означает
человека без
воли; а тратя деньги, он поступает уже
по своей
воле.
Не говорю я тоже ничего о перемене привычек, образа жизни, пищи и проч., что для
человека из высшего слоя общества, конечно, тяжелее, чем для мужика, который нередко голодал на
воле, а в остроге
по крайней мере сыто наедался.
— Думаешь — это я
по своей
воле и охоте навалился на тебя? Я — не дурак, я ведь знал, что ты меня побьешь, я
человек слабый, пьющий. Это мне хозяин велел: «Дай, говорит, ему выволочку да постарайся, чтобы он у себя в лавке побольше напортил во время драки, все-таки — убыток им!» А сам я — не стал бы, вон ты как мне рожу-то изукрасил…
Ведомо ли тебе, какую жизнь ведет русский поп, сей „ненужный
человек“, которого, по-твоему, может быть напрасно призвали, чтобы приветствовать твое рождение, и призовут еще раз, также противу твоей
воли, чтобы проводить тебя в могилу?
Смотрят
люди на предмет различно, но как те, так и другие и третьи рассуждают о войне как о событии совершенно не зависящем от
воли людей, участвующих в ней, и потому даже и не допускают того естественного вопроса, представляющегося каждому простому
человеку: «Что, мне-то нужно ли принимать в ней участие?»
По мнению всех этих
людей, вопросов этого рода даже не существует, и всякий, как бы он ни смотрел на войну сам лично, должен рабски подчиняться в этом отношении требованиям власти.