Неточные совпадения
На крыльце соседнего дома сидел Лаврушка рядом
с чумазым
парнем;
парень подпоясан зеленым кушаком, на боку у него — маузер в деревянном футляре. Он вкусно курит папиросу, а Лаврушка
говорит ему...
Тесной группой шли политические, человек двадцать, двое — в очках, один — рыжий, небритый, другой — седой, похожий на икону Николая Мирликийского, сзади их покачивался пожилой человек
с длинными усами и красным носом; посмеиваясь, он что-то
говорил курчавому
парню, который шел рядом
с ним,
говорил и показывал пальцем на окна сонных домов.
Ворота заскрыпели;
парень вышел
с дубиною и пошел вперед, то указывая, то отыскивая дорогу, занесенную снеговыми сугробами. «Который час?» — спросил его Владимир. «Да уж скоро рассвенет», — отвечал молодой мужик. Владимир не
говорил уже ни слова.
Парень им
говорил: — Перестаньте плакать, перестаньте рвать мое сердце. Зовет нас государь на службу. На меня пал жеребей. Воля божия. Кому не умирать, тот жив будет. Авось-либо я
с полком к вам приду. Авось-либо дослужуся до чина. Не крушися, моя матушка родимая. Береги для меня Прасковьюшку. — Рекрута сего отдавали из экономического селения.
А если, может быть, и хорошо (что тоже возможно), то чем же опять хорошо?» Сам отец семейства, Иван Федорович, был, разумеется, прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь, «ей-богу, и ему что-то в этом же роде всё это время мерещилось, нет-нет и вдруг как будто и померещится!» Он тотчас же умолк под грозным взглядом своей супруги, но умолк он утром, а вечером, наедине
с супругой, и принужденный опять
говорить, вдруг и как бы
с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей: «Ведь в сущности что ж?..» (Умолчание.) «Конечно, всё это очень странно, если только правда, и что он не спорит, но…» (Опять умолчание.) «А
с другой стороны, если глядеть на вещи прямо, то князь, ведь, ей-богу, чудеснейший
парень, и… и, и — ну, наконец, имя же, родовое наше имя, всё это будет иметь вид, так сказать, поддержки родового имени, находящегося в унижении, в глазах света, то есть, смотря
с этой точки зрения, то есть, потому… конечно, свет; свет есть свет; но всё же и князь не без состояния, хотя бы только даже и некоторого.
— Постой же, я пока нам постель постелю, и пусть уж ты ляжешь… и я
с тобой… и будем слушать… потому я,
парень, еще не знаю… я,
парень, еще всего не знаю теперь, так и тебе заранее
говорю, чтобы ты всё про это заранее знал…
— Перестань ты думать-то напрасно, — уговаривала ее Аннушка где-нибудь в уголке, когда они отдыхали. — Думай не думай, а наша женская часть всем одна. Вон Аграфена Гущина из какой семьи-то была, а и то свихнулась. Нас
с тобой и бог простит… Намедни мне машинист Кузьмич што
говорил про тебя: «Славная, грит, эта Наташка». Так и сказал. Славный
парень, одно слово: чистяк. В праздник
с тросточкой по базару ходит, шляпа на ём пуховая…
— Ах ты,
парень,
парень; как тебя омаривает-то! Ведь это долго ль, сейчас ты
с этого крыльца можешь себе шею сломать, а нет, всее морду себе расквасить, —
говорит Помаде стоящий возле него мужик в розовой ситцевой рубахе и синих китайчатых шароварах.
— Давно бы так надо, чем запираться-то, —
говорил тот
с укором
парню.
Напрасно буду я заверять, что тут даже вопроса не может быть, — моего ответа не захотят понять и даже не выслушают, а будут
с настойчивостью, достойною лучшей участи, приставать:"Нет, ты не отлынивай! ты
говори прямо: нужны ли армии или нет?"И если я, наконец, от всей души, от всего моего помышления возопию:"Нужны!"и, в подтверждение искренности моих слов, потребую шампанского, чтоб провозгласить тост за процветание армий и флотов, то и тогда удостоюсь только иронической похвалы, вроде:"ну, брат, ловкий ты
парень!"или:"знает кошка, чье мясо съела!"и т. д.
— Я тебе одно скажу,
парень, — начал он не без торжественности. — Примерно, ежели бы у тебя был брат или, скажем, друг, который, значит,
с самого сыздетства. Постой, друже, ты собаке колбасу даром не стравляй… сам лучше скушай… этим, брат, ее не подкупишь.
Говорю, ежели бы у тебя был самый что ни на есть верный друг… который сыздетства… То за сколько бы ты его примерно продал?
Мать заметила, что
парни, все трое, слушали
с ненасытным вниманием голодных душ и каждый раз, когда
говорил Рыбин, они смотрели ему в лицо подстерегающими глазами. Речь Савелия вызывала на лицах у них странные, острые усмешки. В них не чувствовалось жалости к больному.
«Старается, чтобы поняли его!» — думала она. Но это ее не утешало, и она видела, что гость-рабочий тоже ежится, точно связан изнутри и не может
говорить так легко и свободно, как он
говорит с нею, простой женщиной. Однажды, когда Николай вышел, она заметила какому-то
парню...
Мать ласково кивнула ему головой. Ей нравилось, что этот
парень, первый озорник в слободке,
говоря с нею секретно, обращался на вы, нравилось общее возбуждение на фабрике, и она думала про себя...
Она оглянулась. Человек
с косыми плечами стоял боком к ней и что-то
говорил своему соседу, чернобородому
парню в коротком пальто и в сапогах по колено.
Летось ездил я
с парнем в Нижний, так ямщик-от стал на полдороге от станции и не едет вперед: «Прибавьте,
говорит, хозява, три целковеньких, так поеду».
Мальчик без штанов.
Говорю тебе, надоело и нам.
С души прет, когда-нибудь перестать надо. Только как
с этим быть? Коли ему сдачи дать, так тебя же засудят, а ему, ругателю, ничего. Вот один
парень у нас и выдумал: в вечерни его отпороли, а он в ночь — удавился!
— Петр Михайлыч, меня Модест Васильич без обеда оставил; я не виноват-с! —
говорил третьего класса ученик Калашников,
парень лет восьмнадцати, дюжий на взгляд, нечесаный, неумытый и в чуйке.
Александр молча подал ему руку. Антон Иваныч пошел посмотреть, все ли вытащили из кибитки, потом стал сзывать дворню здороваться
с барином. Но все уже толпились в передней и в сенях. Он всех расставил в порядке и учил, кому как здороваться: кому поцеловать у барина руку, кому плечо, кому только полу платья, и что
говорить при этом. Одного
парня совсем прогнал, сказав ему: «Ты поди прежде рожу вымой да нос утри».
Я как-то
говорил о наружности этого господина: высокий, курчавый, плотный
парень, лет сорока,
с багровым, несколько опухшим и обрюзглым лицом, со вздрагивающими при каждом движении головы щеками,
с маленькими, кровяными, иногда довольно хитрыми глазками, в усах, в бакенбардах и
с зарождающимся мясистым кадыком, довольно неприятного вида.
— Ну-ка, брат, —
говорил один щегольски одетый гусляр своему товарищу, дюжему молодому
парню с добродушным, но глуповатым лицом, — ступай вперед, авось тебе удастся продраться до цепи. Эх, народу, народу-то! Дайте пройти, православные, дайте и нам, владимирцам, на суд божий посмотреть!
Это был молодой
парень, даже красивый собой, но производивший какое-то неприятное впечатление на всех нас: скрытный, подозрительный, нахмуренный, ни
с кем не
говорит, глядит исподлобья, от всех таится, точно всех подозревает.
И закурил же он у нас,
парень! Да так, что земля стоном стоит, по городу-то гул идет. Товарищей понабрал, денег куча, месяца три кутил, все спустил. «Я,
говорит, бывало, как деньги все покончу, дом спущу, все спущу, а потом либо в наемщики, либо бродяжить пойду!»
С утра, бывало, до вечера пьян,
с бубенчиками на паре ездил. И уж так его любили девки, что ужасти. На торбе хорошо играл.
Крепкий, белый
парень, кудрявый,
с ястребиным носом и серыми, умными глазами на круглом лице, Фома был не похож на мужика, — если бы его хорошо одеть, он сошел бы за купеческого сына из хорошей семьи. Это был человек сумрачный,
говорил мало, деловито. Грамотный, он вел счета подрядчика, составлял сметы, умел заставить товарищей работать успешно, но сам работал неохотно.
— Чтоб она не давала
парням обниматься
с нею и трогать ее за груди и никак! Пиши: если кто
говорит ласково, ты ему не верь, это он хочет обмануть вас, испортить…
Заметно, что дядя Марк предпочитает его мне,
говорит с ним чаще и охотнее, чем со мной. Опасаюсь, не загордился бы
парень.
Ещё издали заметив нарядно одетого
парня, сапожник складывал руки на груди и начинал пронзительно свистеть, якобы отдыхая и любуясь синими далями, а когда Матвей равнялся
с ним, он испуганно вскакивал на ноги, низко кланялся и нарочито тонким голосом
говорил...
— Видали вы, Матвей Савельич, тенорка у меня, эдакий худущий,
с резаной щекой? Он подкидыш,
с Петуховой горки, Прачкин прозвищем, а по ремеслу — портной. Он, знаете, удивительной фантазии
парень! Надо,
говорит, составить всеобщий заговор против жестокого обращения
с людьми…
— Смиренный
парень, что
говорить… Надо вам за него Бога молить, Пелагея Миневна. Этаких-то кротких да послушных по нынешним временам надо
с огнем поискать!..
Ольга Алексеевна (после паузы). Ты
говоришь о Сергее Васильевиче? (Варвара Михайловна не отвечает, тихо покачивая головой и глядя куда-то вперед.) Как быстро меняются люди! Я помню его студентом… какой он тогда был хороший! Беспечный, веселый бедняк… рубаха-парень — звали его товарищи… А ты мало изменилась: все такая же задумчивая, серьезная, строгая… Когда стало известно, что ты выходишь за него замуж, я помню, Кирилл сказал мне:
с такой женой Басов не пропадет. Он легкомыслен и склонен к пошлости, но она…
— Что ж ты молчишь, Ванюшка?
Говори,
с чего братья, шут их возьми, застряли? — произнес Глеб, находивший всегда большое удовольствие раззадоривать друг против дружки молодых
парней, чтобы потом вдосталь над ними потешиться.
— Эта встреча плохо отозвалась на судьбе Лукино, — его отец и дядя были должниками Грассо. Бедняга Лукино похудел, сжал зубы, и глаза у него не те, что нравились девушкам. «Эх, — сказал он мне однажды, — плохо сделали мы
с тобой. Слова ничего не стоят, когда
говоришь их волку!» Я подумал: «Лукино может убить». Было жалко
парня и его добрую семью. А я — одинокий, бедный человек. Тогда только что померла моя мать.
Прошло еще дня три, он пошел к парикмахеру, щеголю и вертопраху. Про этого
парня, здорового, как молодой осел,
говорили, что он за деньги любит старых американок, которые приезжают будто бы наслаждаться красотою моря, а на самом деле ищут приключений
с бедными
парнями.
Лунёв слушал и молчал. Он почему-то жалел Кирика, жалел, не отдавая себе отчёта, за что именно жаль ему этого толстого и недалёкого
парня? И в то же время почти всегда ему хотелось смеяться при виде Автономова. Он не верил рассказам Кирика об его деревенских похождениях: ему казалось, что Кирик хвастает,
говорит с чужих слов. А находясь в дурном настроении, он, слушая речи его, думал...
— Разве наше дело понимать? — сказал русый
парень, тряхнув головой. Ему уже скучно стало
говорить с Фомой; он заподозрил его в нежелании дать на водку и сердился немножко.
— Что ты это?! — даже
с испугом воскликнул
парень и стал горячо и торопливо
говорить ей какие-то слова о красоте ее, о том, какая она ласковая, как ему жалко ее и как стыдно пред ней. А она слушала и все целовала его щеки, шею, голову и обнаженную грудь.
Яков был как-то особенно густо и щеголевато испачкан сажей,
говорил громко, и, хотя одежда у него была рваная, казалось, что он богат. Климков смотрел на него
с удовольствием, беззлобно вспоминал, как этот крепкий
парень бил его, и в то же время боязливо спрашивал себя...
Крутицкий. Но он, кажется,
парень с сердцем. Вы,
говорит, ваше превосходительство, не подумайте, что я из-за денег. Звал меня в посаженые отцы: сделайте,
говорит, честь. Ну, что ж не сделать! Я,
говорит, не из приданого; мне,
говорит, девушка нравится. Ангел, ангел,
говорит, и так
с чувством
говорит. Ну, что ж, прекрасно. Дай ему Бог. Нет, а вы возьмите, вот в «Донском». (Декламирует.)
Домна Пантелевна. Там еще, конечно, что Бог даст, а все-таки женихом зовем. Познакомилась она
с ним где-то, ну, и стал к нам ходить. Как же его назвать-то? Ну и
говоришь, что, мол, жених; а то соседи-то что заговорят! Да и отдам за него, коли место хорошее получит. Где ж женихов-то взять? Вот кабы купец богатый; да хороший-то не возьмет, а которые уж очень-то безобразны, тоже радость не велика. А за него что ж не отдать,
парень смирный, Саша его любит.
Утро на другой день оказалось довольно свежее и сероватое. Бегушев для своей поездки в Петергоф велел себе привести
парную коляску: он решил ехать по шоссе, а не по железной дороге, которая ему не менее отелей надоела; в продолжение своей жизни он проехал по ним десятки тысяч верст, и
с тех пор, как они вошли в общее употребление, для него вся прелесть путешествия пропала. «Так птиц только можно возить, а не людей!» —
говорил он почти каждый раз, входя в узенькое отделение вагона.
Другой случай был похуже: один из Васькиных
парней, где-то напившись, начал похабничать и
говорить свинство, а когда Жегулев прикрикнул, полез на него
с ругательствами и кулаками.
Несуразный он был
парень: приземистый, голова какая-то плоская, нос крошечный
с пережабиной и
говорил так гугняво, неприятно.
— Нет, ты не то, дядя,
говори, — крикнул молодой
парень с рябым лицом. — А ты вот своему сыну отец называешься, а по сыну и невестке отец. Ты ба помолился миру, чтоба тебя на старости лет поучили.
Тихо, точно прислушиваясь к чему-то, и медленно, как бы
с трудом вспоминая слова, монах
говорил пухлолицему
парню келейнику, похожему на банщика...
Он увидел брата сидящим на скамье, в полукружии молодых лип, перед ним, точно на какой-то знакомой картинке, расположилось человек десять богомолов: чернобородый купец в парусиновом пальто,
с ногой, обёрнутой тряпками и засунутой в резиновый ботик; толстый старик, похожий на скопца-менялу; длинноволосый
парень в солдатской шинели, скуластый,
с рыбьими глазами; столбом стоял, как вор пред судьёй, дрёмовский пекарь Мурзин, пьяница и буян, и хрипло
говорил...
При этих словах обыкновенно наступало «забытье» (зри выше), и дальнейшие слова мужика стушевывались; но когда мысленная деятельность вновь вступала в свои права, то я видел перед собой такое довольное и добродушное лицо, что невольно
говорил себе: «Да, этому
парню не бунтовать, а именно только славословить впору!» Недоимки все
с него сложены, подушная подать предана забвению… чего еще нужно!
— Люблю в цирк ходить, —
говорил он, склоняя на левое плечо лысый, шишковатый череп. — Лошадей — скотов — как выучивают, а? Утешительно. Гляжу на скот
с почтением, — думаю: ну, значит, и людей можно научить пользоваться разумом. Скота — сахаром подкупают циркачи, ну, мы, конечно, сахар в лавочке купить способны. Нам — для души сахар нужно, а это будет — ласка! Значит,
парень, лаской надо действовать, а не поленом, как установлено промежду нас, — верно?
— Да уж я нечего, все сказал. Значит — так решили: сами, дескать, управимся. Ты ходи
с пистолетом, а то —
с палкой потолще. При Баринове — не все
говорить можно, у него да у Кукушкина — языки бабьи. Ты,
парень, рыбу ловить любишь?
Парни относятся к девицам откровенно цинично и озорничают над ними: поймают девок в поле, завернут им юбки и крепко свяжут подолы мочалом над головами. Это называется «пустить девку цветком». По пояс обнаженные снизу девицы визжат, ругаются, но, кажется, им приятна эта игра, заметно, что они развязывают юбки медленнее, чем могли бы. В церкви за всенощной
парни щиплют девицам ягодицы, кажется, только для этого они и ходят в церковь. В воскресенье поп
с амвона
говорит...
— Ох-тех-те!.. Младшего брата давно оженили, —
говорила Варвара, — а ты всё без пары, словно петух на базаре. По-каковски это? Этих-тех, оженишься, бог даст, там как хочешь, поедешь на службу, а жена останется дома помощницей-те. Без порядку-те живешь,
парень, и все порядки, вижу, забыл. Ох-тех-те, грех один
с вами,
с городскими.