Неточные совпадения
Не понимая, что это и откуда, в середине работы он вдруг испытал приятное ощущение холода по
жарким вспотевшим плечам. Он взглянул на небо во время натачиванья косы. Набежала низкая, тяжелая туча, и шел крупный дождь. Одни мужики пошли к кафтанам и надели их; другие, точно так же как Левин, только радостно пожимали плечами под приятным освежением.
После полудня она начала томиться жаждой. Мы отворили окна — но на дворе было
жарче, чем в комнате; поставили льду около кровати — ничего
не помогало. Я знал, что эта невыносимая жажда — признак приближения конца, и сказал это Печорину. «Воды, воды!..» — говорила она хриплым голосом, приподнявшись с постели.
Вы, мужчины,
не понимаете наслаждений взора, пожатия руки… а я, клянусь тебе, я, прислушиваясь к твоему голосу, чувствую такое глубокое, странное блаженство, что самые
жаркие поцелуи
не могут заменить его.
Я ее крепко обнял, и так мы оставались долго. Наконец губы наши сблизились и слились в
жаркий, упоительный поцелуй; ее руки были холодны как лед, голова горела. Тут между нами начался один из тех разговоров, которые на бумаге
не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя даже запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в итальянской опере.
Как-то в
жарком разговоре, а может быть, несколько и выпивши, Чичиков назвал другого чиновника поповичем, а тот, хотя действительно был попович, неизвестно почему обиделся жестоко и ответил ему тут же сильно и необыкновенно резко, именно вот как: «Нет, врешь, я статский советник, а
не попович, а вот ты так попович!» И потом еще прибавил ему в пику для большей досады: «Да вот, мол, что!» Хотя он отбрил таким образом его кругом, обратив на него им же приданное название, и хотя выражение «вот, мол, что!» могло быть сильно, но, недовольный сим, он послал еще на него тайный донос.
Конечно,
не один Евгений
Смятенье Тани видеть мог;
Но целью взоров и суждений
В то время жирный был пирог
(К несчастию, пересоленный);
Да вот в бутылке засмоленной,
Между
жарким и блан-манже,
Цимлянское несут уже;
За ним строй рюмок узких, длинных,
Подобно талии твоей,
Зизи, кристалл души моей,
Предмет стихов моих невинных,
Любви приманчивый фиал,
Ты, от кого я пьян бывал!
И дождалась… Открылись очи;
Она сказала: это он!
Увы! теперь и дни, и ночи,
И
жаркий одинокий сон,
Всё полно им; всё деве милой
Без умолку волшебной силой
Твердит о нем. Докучны ей
И звуки ласковых речей,
И взор заботливой прислуги.
В уныние погружена,
Гостей
не слушает она
И проклинает их досуги,
Их неожиданный приезд
И продолжительный присест.
Друзья мои, вам жаль поэта:
Во цвете радостных надежд,
Их
не свершив еще для света,
Чуть из младенческих одежд,
Увял! Где
жаркое волненье,
Где благородное стремленье
И чувств и мыслей молодых,
Высоких, нежных, удалых?
Где бурные любви желанья,
И жажда знаний и труда,
И страх порока и стыда,
И вы, заветные мечтанья,
Вы, призрак жизни неземной,
Вы, сны поэзии святой!
Затем она еще раз гордо и с достоинством осмотрела своих гостей и вдруг с особенною заботливостью осведомилась громко и через стол у глухого старичка: «
Не хочет ли он еще
жаркого и давали ли ему лиссабонского?» Старичок
не ответил и долго
не мог понять, о чем его спрашивают, хотя соседи для смеху даже стали его расталкивать. Он только озирался кругом разиня рот, чем еще больше поджег общую веселость.
Маша
не отрывала ее… и вдруг ее губки коснулись моей щеки, и я почувствовал их
жаркий и свежий поцелуй.
Три дня спустя оба приятеля катили по дороге в Никольское. День стоял светлый и
не слишком
жаркий, и ямские сытые лошадки дружно бежали, слегка помахивая своими закрученными и заплетенными хвостами. Аркадий глядел на дорогу и улыбался, сам
не зная чему.
Ты мне теперь
не поверишь, но я тебе говорю: мы вот с тобой попали в женское общество, и нам было приятно; но бросить подобное общество — все равно что в
жаркий день холодною водой окатиться.
Ярким летним днем Самгин ехал в Старую Руссу; скрипучий, гремящий поезд
не торопясь катился по полям Новгородской губернии; вдоль железнодорожной линии стояли в полусотне шагов друг от друга новенькие солдатики; в
жарких лучах солнца блестели, изгибались штыки, блестели оловянные глаза на лицах, однообразных, как пятикопеечные монеты.
Дядя Яков действительно вел себя
не совсем обычно. Он
не заходил в дом, здоровался с Климом рассеянно и как с незнакомым; он шагал по двору, как по улице, и, высоко подняв голову, выпятив кадык, украшенный седой щетиной, смотрел в окна глазами чужого. Выходил он из флигеля почти всегда в полдень, в
жаркие часы, возвращался к вечеру, задумчиво склонив голову, сунув руки в карманы толстых брюк цвета верблюжьей шерсти.
Ночью дождя
не было, а была тяжкая духота, она мешала спать, вливаясь в открытое окно бесцветным,
жарким дымом, вызывая испарину.
— Учеными доказано, что бог зависит от климата, от погоды. Где климаты ровные, там и бог добрый, а в
жарких, в холодных местах — бог жестокий. Это надо понять. Сегодня об этом поучения
не будет.
В тесной комнатке, ничем
не отличавшейся от прежней, знакомой Климу, он провел у нее часа четыре. Целовала она как будто
жарче, голоднее, чем раньше, но ласки ее
не могли опьянить Клима настолько, чтоб он забыл о том, что хотел узнать. И, пользуясь моментом ее усталости, он, издали подходя к желаемому, спросил ее о том, что никогда
не интересовало его...
Макарова тоже
не удовлетворяли
жаркие споры у Катина.
После тяжелой,
жаркой сырости улиц было очень приятно ходить в прохладе пустынных зал. Живопись
не очень интересовала Самгина. Он смотрел на посещение музеев и выставок как на обязанность культурного человека, — обязанность, которая дает темы для бесед. Картины он обычно читал, как книги, и сам видел, что это обесцвечивает их.
Он лежал на мягчайшей,
жаркой перине, утопая в ней, как в тесте, за окном сияло солнце, богато освещая деревья, украшенные инеем, а дом был наполнен непоколебимой тишиной, кроме боли —
не слышно было ничего.
Отчего прежде, если подгорит
жаркое, переварится рыба в ухе,
не положится зелени в суп, она строго, но с спокойствием и достоинством сделает замечание Акулине и забудет, а теперь, если случится что-нибудь подобное, она выскочит из-за стола, побежит на кухню, осыплет всею горечью упреков Акулину и даже надуется на Анисью, а на другой день присмотрит сама, положена ли зелень,
не переварилась ли рыба.
Она была чужда всего окружающего: рассердится ли братец за напрасно истраченный или невыторгованный рубль, за подгорелое
жаркое, за несвежую рыбу, надуется ли невестка за мягко накрахмаленные юбки, за некрепкий и холодный чай, нагрубит ли толстая кухарка, Агафья Матвеевна
не замечает ничего, как будто
не о ней речь,
не слышит даже язвительного шепота: «Барыня, помещица!»
— Там
не разъешься, — говорили обломовцы, — обедать-то дадут супу, да
жаркого, да картофелю, к чаю масла, а ужинать-то морген фри — нос утри.
Когда Обломов обедал дома, хозяйка помогала Анисье, то есть указывала, словом или пальцем, пора ли или рано вынимать
жаркое, надо ли к соусу прибавить немного красного вина или сметаны, или что рыбу надо варить
не так, а вот как…
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и
не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что
не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а суп и
жаркое явятся у него на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он
не узнает, как это сделается,
не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос,
не с ленью,
не с грубостью,
не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
Он в дверях обернулся: она все глядит ему вслед, на лице все то же изнеможение, та же
жаркая улыбка, как будто она
не может сладить с нею…
Лето в самом разгаре; июль проходит; погода отличная. С Ольгой Обломов почти
не расстается. В ясный день он в парке, в
жаркий полдень теряется с ней в роще, между сосен, сидит у ее ног, читает ей; она уже вышивает другой лоскуток канвы — для него. И у них царствует
жаркое лето: набегают иногда облака и проходят.
Какая
жаркая заря охватывала бледное лицо Ольги, когда он,
не дожидаясь вопросительного и жаждущего взгляда, спешил бросать перед ней, с огнем и энергией, новый запас, новый материал!
Он молчал и в ужасе слушал ее слезы,
не смея мешать им. Он
не чувствовал жалости ни к ней, ни к себе; он был сам жалок. Она опустилась в кресло и, прижав голову к платку, оперлась на стол и плакала горько. Слезы текли
не как мгновенно вырвавшаяся
жаркая струя, от внезапной и временной боли, как тогда в парке, а изливались безотрадно, холодными потоками, как осенний дождь, беспощадно поливающий нивы.
У них много: они сейчас дадут, как узнают, что это для Ильи Ильича. Если б это было ей на кофе, на чай, детям на платье, на башмаки или на другие подобные прихоти, она бы и
не заикнулась, а то на крайнюю нужду, до зарезу: спаржи Илье Ильичу купить, рябчиков на
жаркое, он любит французский горошек…
Только
не было дремоты, уныния у них; без скуки и без апатии проводили они дни;
не было вялого взгляда, слова; разговор
не кончался у них, бывал часто
жарок.
С отъездом Веры Райского охватил ужас одиночества. Он чувствовал себя сиротой, как будто целый мир опустел, и он очутился в какой-то бесплодной пустыне,
не замечая, что эта пустыня вся в зелени, в цветах,
не чувствуя, что его лелеет и греет природа, блистающая лучшей,
жаркой порой лета.
Между тем, отрицая в человеке человека — с душой, с правами на бессмертие, он проповедовал какую-то правду, какую-то честность, какие-то стремления к лучшему порядку, к благородным целям,
не замечая, что все это делалось ненужным при том, указываемом им, случайном порядке бытия, где люди, по его словам, толпятся, как мошки в
жаркую погоду в огромном столбе, сталкиваются, мятутся, плодятся, питаются, греются и исчезают в бестолковом процессе жизни, чтоб завтра дать место другому такому же столбу.
— Вели принести — как
не быть? А битого мяса
не станете? Вчерашнее
жаркое есть, цыплята…
Все это может быть, никогда, ни в каком отчаянном положении нас
не оставляющее, и ввергнуло Райского если еще
не в самую тучу страсти, то уже в ее
жаркую атмосферу, из которой счастливо спасаются только сильные и в самом деле «гордые» характеры.
Он
не отводил глаз от ее профиля, у него закружилась голова… Румяные и
жаркие щеки ее запылали ярче и жгли ему лицо. Она поцеловала его, он отдал поцелуй. Она прижала его крепче, прошептала чуть слышно...
Что же было еще дальше, впереди: кто она, что она? Лукавая кокетка, тонкая актриса или глубокая и тонкая женская натура, одна из тех, которые, по воле своей, играют жизнью человека, топчут ее, заставляя влачить жалкое существование, или дают уже такое счастье, лучше,
жарче, живее какого
не дается человеку.
— Скажи Марине, Яков, чтобы барышне, как спросит,
не забыли разогреть
жаркое, а пирожное отнести на ледник, а то распустится! — приказывала бабушка. — А ты, Егорка, как Борис Павлович вернется,
не забудь доложить, что ужин готов, чтоб он
не подумал, что ему
не оставили, да
не лег спать голодный!
Да, надежда в нем была, надежда на взаимность, на сближение, на что-нибудь, чего еще он сам
не знал хорошенько, но уже чувствовал, как с каждым днем ему все труднее становится вырваться из этой
жаркой и обаятельной атмосферы.
В этом климате сиеста необходима; на севере в самый
жаркий день вы легко просидите в тени,
не устанете и
не изнеможете, даже займетесь делом.
Кучера, несмотря на водку, решительно объявили, что день чересчур
жарок и дальше ехать кругом всей горы нет возможности. Что с ними делать: браниться? —
не поможет. Заводить процесс за десять шиллингов — выиграешь только десять шиллингов, а кругом Льва все-таки
не поедешь. Мы велели той же дорогой ехать домой.
Нет, тонкими ароматами этой удивительной почвы, питающей северные деревья и цветы рядом с тропическими, на каждом клочке земли в несколько сажен, и
не отравляющей воздуха никаким ядовитым дыханием
жаркого пояса.
День был удивительно хорош: южное солнце, хотя и осеннее,
не щадило красок и лучей; улицы тянулись лениво, домы стояли задумчиво в полуденный час и казались вызолоченными от
жаркого блеска. Мы прошли мимо большой площади, называемой Готтентотскою, усаженной большими елями, наклоненными в противоположную от Столовой горы сторону, по причине знаменитых ветров, падающих с этой горы на город и залив.
Но и вечером, в этом душном томлении воздуха, в этом лунном пронзительном луче, в тихо качающихся пальмах, в безмятежном покое природы, есть что-то такое, что давит мозг, шевелит нервы, тревожит воображение. Сидя по вечерам на веранде, я чувствовал такую же тоску, как в прошлом году в Сингапуре. Наслаждаешься и страдаешь, нега и боль! Эта
жаркая природа, обласкав вас страстно, напутствует сон ваш такими богатыми грезами, каких
не приснится на севере.
Бывало,
не заснешь, если в комнату ворвется большая муха и с буйным жужжаньем носится, толкаясь в потолок и в окна, или заскребет мышонок в углу; бежишь от окна, если от него дует, бранишь дорогу, когда в ней есть ухабы, откажешься ехать на вечер в конец города под предлогом «далеко ехать», боишься пропустить урочный час лечь спать; жалуешься, если от супа пахнет дымом, или
жаркое перегорело, или вода
не блестит, как хрусталь…
«
Не принесешь ли ты мне чего-нибудь поесть в тарелке? — спросил я, — попроси
жаркого или холодного».
9-го августа, при той же ясной, но, к сожалению, чересчур
жаркой погоде, завидели мы тридесятое государство. Это были еще самые южные острова, крайние пределы, только островки и скалы Японского архипелага, носившие европейские и свои имена. Тут были Юлия, Клара, далее Якуносима, Номосима, Ивосима, потом пошли саки: Тагасаки, Коссаки, Нагасаки. Сима значит остров, саки — мыс, или наоборот,
не помню.
А замки, башни, леса, розовые, палевые, коричневые, сквозят от последних лучей быстро исчезающего солнца, как освещенный храм… Вы недвижны, безмолвны, млеете перед радужными следами солнца: оно
жарким прощальным лучом раздражает нервы глаз, но вы погружены в тумане поэтической думы; вы
не отводите взора; вам
не хочется выйти из этого мления, из неги покоя.
«
Жаркое — утка, — грозно шипел он через ют, стараясь
не глядеть на меня, — пирожное…» Белая фуражка капитана мелькнула близ юта и исчезла.
Хотя погода была
жаркая, но уже
не летняя здесь.