Неточные совпадения
Несмотря
на то что он не присутствовал
на собраниях лично, он зорко следил за всем, что там происходило. Скакание, кружение, чтение статей Страхова — ничто не укрылось от его проницательности. Но он ни словом, ни делом не выразил ни порицания, ни одобрения всем этим действиям, а хладнокровно выжидал, покуда нарыв созреет. И вот эта вожделенная минута наконец наступила: ему попался в руки экземпляр сочиненной Грустиловым книги:"О восхищениях
благочестивой души"…
— Не я-с, Петр Петрович, наложу-с <
на> вас, а так как вы хотели бы послужить, как говорите сами, так вот богоугодное дело. Строится в одном месте церковь доброхотным дательством
благочестивых людей. Денег нестает, нужен сбор. Наденьте простую сибирку… ведь вы теперь простой человек, разорившийся дворянин и
тот же нищий: что ж тут чиниться? — да с книгой в руках,
на простой тележке и отправляйтесь по городам и деревням. От архиерея вы получите благословенье и шнурованную книгу, да и с Богом.
Она тотчас пришла. В сером платье без талии, очень высокая и тонкая, в пышной шапке коротко остриженных волос, она была значительно моложе
того, как показалась
на улице. Но капризное лицо ее все-таки сильно изменилось,
на нем застыла какая-то
благочестивая мина, и это делало Лидию похожей
на английскую гувернантку, девицу, которая уже потеряла надежду выйти замуж. Она села
на кровать в ногах мужа, взяла рецепт из его рук, сказав...
Иван Яковлич ничего не отвечал, а только посмотрел
на дверь, в которую вышел Привалов «Эх, хоть бы частичку такого капитала получить в наследство, — скромно подумал этот
благочестивый человек, но сейчас же опомнился и мысленно прибавил: — Нет, уж лучше так, все равно отобрали бы хористки, да арфистки, да Марья Митревна, да
та рыженькая… Ах, черт ее возьми, эту рыженькую… Препикантная штучка!..»
Если разговор касался важных и
благочестивых предметов,
то Иван Иванович вздыхал после каждого слова, кивая слегка головою; ежели до хозяйственных,
то высовывал голову из своей брички и делал такие мины, глядя
на которые, кажется, можно было прочитать, как нужно делать грушевый квас, как велики
те дыни, о которых он говорил, и как жирны
те гуси, которые бегают у него по двору.
Блаженной памяти твой батюшка из докторских рук не выхаживал; а государыня матушка твоя, направляя тебя
на свой
благочестивый путь, нашла уже тебе женишка, заслуженного старика генерала, и спешит тебя выдать замуж для
того только, чтобы не сделать с тобой визита воспитательному дому.
Года мои преклонные, да и здоровье нынче уж не
то, что прежде бывало: вот и хочется мне теперь, чтоб вы меня, старуху, успокоили, грех-то с меня этот сняли, что вот я всю жизнь все об маммоне да об маммоне, а
на хорошее да
на благочестивое — и нет ничего.
— Отец Захария
благочестивый, это владыка, должке быть, к
тому и сказали, что
на отца Захарию жалоб никаких не было.
Эти
благочестивые люди в последнее время находились особенно в мрачном настроении, потому что «язвы»,
то есть Окся, Лапуха и Домашка, окончательно бросили Полдневскую, переселившись
на Смородинку, где нашли десятки новых обожателей.
Добрый старик говорил битый час
на эту благодарную
тему, причем опровергал несколько раз свои же доводы, повторялся, объяснял и снова запутывался в
благочестивых дебрях красноречия. Такие душеспасительные разговоры, уснащенные текстами Священного Писания, производили
на слушательниц о. Крискента необыкновенно успокаивающее действие, объясняя им непонятное и точно преисполняя их
той благодатью, носителем которой являлся в их глазах о. Крискент.
Устрялов приводит следующие слова: «Аз, раб
того благочестивого императора, мний всех, милость
того на себе имех и дел блаженных его некоих самовидец бых;
того ради, по долгу рабства и любви, должен блаженные дела его прославлять, а не образом истории писать дерзаю.
То же самое находим в «Покоящемся трудолюбце», где в каждой книжке являются
благочестивые размышления и духовные оды
на любовь,
на злобу,
на смерть,
на рождение вообще или чье-нибудь рождение в частности.
Кроме
того, он ни в каком случае не отказывался помочь другому и протянуть руку помощи бедному художнику; веровал простой,
благочестивой верою предков, и оттого, может быть,
на изображенных им лицах являлось само собою
то высокое выраженье, до которого не могли докопаться блестящие таланты.
Тут узнал я, что дядя его, этот разумный и многоученый муж, ревнитель целости языка и русской самобытности, твердый и смелый обличитель торжествующей новизны и почитатель
благочестивой старины, этот открытый враг слепого подражанья иностранному — был совершенное дитя в житейском быту; жил самым невзыскательным гостем в собственном доме, предоставя все управлению жены и не обращая ни малейшего внимания
на то, что вокруг него происходило; что он знал только ученый совет в Адмиралтействе да свой кабинет, в котором коптел над словарями разных славянских наречий, над старинными рукописями и церковными книгами, занимаясь корнесловием и сравнительным словопроизводством; что, не имея детей и взяв
на воспитание двух родных племянников, отдал их в полное распоряжение Дарье Алексевне, которая, считая все убеждения супруга патриотическими бреднями, наняла к мальчикам француза-гувернера и поместила его возле самого кабинета своего мужа; что родные его жены (Хвостовы), часто у ней гостившие, сама Дарья Алексевна и племянники говорили при дяде всегда по-французски…
Ни о чем не думая, ни о чем не помышляя, сам после не помнил, как сошел Василий Борисыч с игуменьина крыльца. Тихонько, чуть слышно, останавливаясь
на каждом шагу, прошел он к часовне и сел
на широких ступенях паперти. Все уже спало в обители, лишь в работницкой избе
на конном дворе светился огонек да в келейных стаях там и сям мерцали лампадки.
То обительские трудники, убрав коней и задав им корму, сидели за ужином, да
благочестивые матери, стоя перед иконами, справляли келейное правило.
У Патапа Максимыча в самом деле новые мысли в голове забродили. Когда он ходил взад и вперед по горницам, гадая про будущие миллионы, приходило ему и
то в голову, как дочерей устроить. «Не Снежковым чета женихи найдутся, — тогда думал он, — а все ж не выдам Настасью за такого шута, как Михайло Данилыч… Надо мне людей богобоязненных,
благочестивых, не скоморохов, что теперь по купечеству пошли. Тогда можно и небогатого в зятья принять, богатства
на всех хватит».
— По разным обителям
ту песнь поют, матушка… — скромно ответил Василий Борисыч. — И по домам
благочестивых христиан поют… Выучился я петь ее в Лаврентьеве, а слыхал и в Куренях и в Бело-Кринице. А изводу [Курени, или Куреневский — раскольничий скит в Юго-Западном крае. Извод — редакция, а также место происхождения или указание
на место происхождения.] она суздальского. Оттоль, сказывают, из-под Суздаля, разнесли ее по обителям.
Задумался Патап Максимыч. Не клеится у него в голове, чтоб отец Михаил стал обманом да плутнями жить, а он ведь тоже уверял… «Ну пущай Дюков, пущай Стуколов — кто их знает, может, и впрямь нечистыми делами занимаются, — раздумывал Патап Максимыч, — а отец-то Михаил?.. Нет, не можно
тому быть… старец
благочестивый, игумен домовитый… Как ему
на мошенстве стоять?..»
— Да, Федор Меркулыч человек был мудрый и
благочестивый, — продолжал Смолокуров. — Оттого и тюленем не займовался, опричь рыбы никогда ничего не лавливал. И бешенку
на жир не топил, «грешно, говорил, таку погань в народ пускать, для
того что вкушать ее не показано…». Сынок-от не в батюшку пошел. В тюленя́ весь капитал засадить… Умно, неча сказать… Променял шило
на свайку… Нет, дружище, ежели и вперед он так пойдет, так, едучи в лодке, пуще, чем в бане, угорит.
— Доброе дело, спасенное дело, при
том же весьма
благочестивое и душе многоспасительное, — сказал отец Прохор, прибирая уютную горенку, где по стульям и
на обветшалом диване были разбросаны домашние вещи.
На этот раз
Благочестивый Устин предостерегал «желающую выехать», чтоб она не выезжала, пока пройдет опасность, о которой
Благочестивый Устин обещался заблаговременно известить, а в другом… в другом он философствовал о браке и отвечал
на выставленный Висленевым вопрос о
том, как смотрят
на брак в высших мирах.
Мы сейчас это поверим, — и Висленев засуетился, отыскивая по столу карандаш, но Глафира взяла его за руку и сказала, что никакой поверки не нужно: с этим она обернула пред глазами Висленева бумажку,
на которой он за несколько минут прочел «revenez bientôt» и указала
на другие строки, в которых резко отрицался
Благочестивый Устин и все сообщения, сделанные от его имени презренною Ребеккой Шарп, а всего горестнее
то, что открытие это было подписано авторитетным духом, именем которого, по спиритскому катехизису, не смеют злоупотреблять духи мелкие и шаловливые.
Теперь здесь, в спиритском кружке Парижа, он делался monsieur Borné, что ему тоже, конечно, не было особенно приятно, но
на что он вначале не мог возразить по обязанности притворяться не понимающим французского языка, а потом… потом ему некогда было с этим возиться: его заставили молиться «неведомому богу»; он удивлялся
тому, что чертили медиумы, слушал, вдохновлялся, уразумевал, что все это и сам он может делать не хуже добрых людей и наконец, получив поручение, для пробы своих способностей, вопросить духов: кто его гений-хранитель? начертал бестрепетною рукой: «
Благочестивый Устин».
Чтобы как-нибудь не узнали ее, она испортила лицо свое, натирая его луком до
того, что оно распухло и разболелось, так что не осталось и следа от ее красоты; одета она была в рубище и питалась милостыней, которую выпрашивала
на церковных папертях; наконец, пошла она к одной игуменье, женщине
благочестивой, открылась ей, и
та из сострадания приютила ее у себя в монастыре, рискуя сама подпасть за это под ответственность».
Длинная-длинная служба, выпивоха-иеромонах с веселыми глазами и фальшиво-благочестивым голосом, белые, пустые стены гимназической церкви, холодная живопись иконостаса; серые ряды расставленных по росту гимназистов;
на возвышении, около свечного ящика, грозный инспектор Гайчман:
то крестится,
то инквизиторским взглядом прощупывает наши ряды, — благоговейно ли чувствуем себя.
Но оказалось, что могло быть и иначе: когда после этой тревожной ночи наступило утро и с приближением его успокоился чертовский шум и прошел страх,
то вышедшая впереди всех из комнаты Марья Матвеевна увидела, что дверь
на чердачную лестницу была открыта настежь, и меловой крест, сделанный рукою этой
благочестивой женщины, таким образом скрылся за створом и оставил вход для дьявола ничем не защищенным.
— Они
благочестивые были, но кто их знает, чужая душа — дремучий лес! Может, по нечаянности, а может, не могли в душе своей
той обиды стерпеть, что барин к себе новую слугу приблизил… Может, нарочно ему всыпали, бог знает! Мал я был тогда и не понимал всего… Теперь я помню, что барин действительно взял себе другую наложницу и маменька сильно огорчались. Почитай, нас потом года два судили… Маменьку осудили
на каторгу
на двадцать лет, меня за мое малолетство только
на семь.
— Сразу нельзя же. Обтерпитесь. Вы посмотрите-ка вон
на тех трех траурных птиц. Не бегайте от них. Вступите с ними в
благочестивую беседу. Чего-чего вы не наслушаетесь.
Разумеется, теперь, стоя
на полтора века позднее
того, когда совершалось это «бесстрашие» отца Ковтуновского — трудно все это судить, но как и тогда в обычаях православного народа были
те же хождения по приходу перед праздником с молитвою «разговеиною», и потом
на праздниках «с крестом»,
то ясно, что и тогда, как и ныне, это не могло не утомлять настоятеля прихода,
тем более, что условная вежливость требует, чтобы он оказал честь угощениям, предлагаемым в каждом
благочестивом доме.
Ал. Н. Голицын, ни прочие
благочестивые люди их века, которых позднейшая критика винила в недостатке так называемого «русского направления» и в поблажке мистической набожности
на чужеземный лад, не были виноваты в
том, что грубость их отталкивала от себя.
Когда по Волге плывет сплавная расшива мимо
тех чудных гор Кирилловых, и
на той расшиве все люди
благочестивые, — Кирилловы горы расступаются, как врата пел и к и я растворяются, и выходят оттуда старцы лепообразные, един по единому…
По приказам — брадатые бояре, по городам —
благочестивые и бородатые же воеводы, и
те, и другие, и третьи строго соблюдают посты, по субботам ходят в баню, по воскресеньям — за крестными ходами, часто ездят по святым обителям
на богомолья, отнюдь не дозволяют народу бесовских игр и ристалищ «яже от бога отводят, к бесом же
на пагубу приводят», истребляют театры, запрещают танцы, музыку, маскарады, воздвигают гонения
на общечеловеческое, истинное просвещение, как
на богохульное, святыми отцами не заповеданное и притом еще заморское, и пр. и пр.
Хотя един шуруп или зубчик у колеса повредится и
то все вредно; тако есть писано… солнце
на земли
благочестивый царь и патриарх… аще
благочестивый царь согрешит,
то весь мир не умолит, потому что ему дана от бога власть устрояти и управляти от всяких неподобных дел кои богопротивны.