Неточные совпадения
Через несколько мгновений поднимаю их — и вижу: мой Карагёз
летит, развевая хвост, вольный как ветер, а гяуры далеко один за другим тянутся
по степи на измученных конях.
Все как будто умерло; вверху только, в небесной глубине, дрожит жаворонок, и серебряные песни
летят по воздушным ступеням на влюбленную землю, да изредка крик чайки или звонкий голос перепела отдается в
степи.
Я убеждаюсь в справедливости этого предположения тем, что почти всегда, объезжая весною разливы рек
по долинам и болотам, встречал там кроншнепов, которые кричали еще пролетным криком или голосом, не столь протяжным и одноколенным, а поднявшись на гору и подавшись в
степь, на версту или менее, сейчас находил степных куликов, которые, очевидно, уже начали там хозяйничать: бились около одних и тех же мест и кричали по-летнему: звонко заливались, когда
летели кверху, и брали другое трелевое колено, звуки которого гуще и тише, когда опускались и садились на землю.
По степи, вдоль и поперек, спотыкаясь и прыгая, побежали перекати-поле, а одно из них попало в вихрь, завертелось, как птица,
полетело к небу и, обратившись там в черную точку, исчезло из виду.
Смотрел он также, как кустами,
Иль синей
степью,
по горам,
Сайгаки, с быстрыми ногами,
По камням острым,
по кремням,
Летят, стремнины презирая…
Иль как олень и лань младая,
Услыша пенье птиц в кустах,
Со скал не шевелясь внимают —
И вдруг внезапно исчезают,
Взвивая вверх песок и прах.
Вдруг вся
степь всколыхнулась и, охваченная ослепительно голубым светом, расширилась… Одевавшая её мгла дрогнула и исчезла на момент… Грянул удар грома и, рокоча, покатился над
степью, сотрясая и её и небо,
по которому теперь быстро
летела густая толпа чёрных туч, утопившая в себе луну.
Уездные врачи (которых тогда было
по одному на уезд) делали только судебные «вскрытия», а
лечить больных времени не имели; отец мой обладал «Лечебником штаб-доктора Егора Каменецкого», но не имел дара
лечить; матушка боялась заразы, а француз-доктор, женатый на нашей богатой соседке, бывшей княгине Д*, еще в самом начале голодного года покинул жену и уехал от снежных сугробов России на свою цветущую родину, а оттуда в палящие
степи Африки, где охотился на львов вместе с Клодом Жераром.