Неточные совпадения
До
конца спектакля Варвара вела себя так нелепо, как будто на сцене разыгрывали тяжелую
драму. Актеры, возбужденные успехом Алины, усердно смешили публику, она особенно хохотала, когда Калхас, достав из будки суфлера три стаканчика водки, угостил царей Агамемнона и Менелая, а затем они трое акробатически ловко и весело начали плясать трепака.
Он пережил мучительную религиозную
драму и, в
конце концов, сжег вторую часть «Мертвых душ» при обстоятельствах, остающихся загадочными.
Здесь был только зоологический Розанов, а был еще где-то другой, бесплотный Розанов, который летал то около детской кроватки с голубым ситцевым занавесом, то около постели, на которой спала женщина с расходящимися бровями, дерзостью и эгоизмом на недурном, но искаженном злостью лице, то бродил по необъятной пустыне, ловя какой-то неясный женский образ, возле которого ему хотелось упасть, зарыдать, выплакать свое горе и, вставши по одному слову на ноги, начать наново жизнь сознательную, с бестрепетным
концом в пятом акте
драмы.
И вот
конец печальной были
Иль сказки — выражусь прямей.
Признайтесь, вы меня бранили?
Вы ждали действия? страстей?
Повсюду нынче ищут
драмы,
Все просят крови — даже дамы.
А я, как робкий ученик,
Остановился в лучший миг;
Простым нервическим припадком
Неловко сцену заключил,
Соперников не помирил
И не поссорил их порядком…
Что ж делать! Вот вам мой рассказ,
Друзья; покамест будет с вас.
Так завершилось дело, на сборы к которому потрачено столько времени и столько подходов, вызывавшихся взаимным друг к другу недоверием всех и каждого. Актеры этой
драмы в
конце ее сами увидали себя детьми, которые, изготовляя бумажных солдатиков, все собираются произвесть им генеральное сражение и не замечают, как время уходит и зовет их прочь от этих игрушек, безвестно где-то погибающих в черной яме.
Писал я ее под
конец моего житья в Париже. И когда кончил, то пригласил Вырубова и Петунникова, моих сожителей, в ресторан Пале-Рояля, в отдельный кабинет, и там до поздних часов ночи читал им
драму. Она им очень понравилась. Но я и тогда не мечтал ставить ее.
К
концу зимнего сезона я написал по-французски этюд, который отдал Вырубову перед отъездом в Лондон. Он давал его читать и Литтре как главному руководителю журнала, но шутливо заявлял, что Литтре «в этом» мало понимает. А «это» было обозрение тогдашней сценической литературы. Этюд и назывался: «Особенности современной
драмы».
Большой литературности мы там не приобретали, потому что репертуар
конца 40-х и начала 50-х годов ею не отличался, но все-таки нам давали и «Отелло» в Дюсисовой переделке, и мольеровские комедии, и
драмы Шиллера, и «Ревизора», и «Горе от ума», с преобладанием, конечно, французских мелодрам и пьес Полевого и Кукольника.
Всякому человеку нашего времени, если бы он не находился под внушением того, что
драма эта есть верх совершенства, достаточно бы было прочесть ее до
конца, если бы только у него достало на это терпения, чтобы убедиться в том, что это не только не верх совершенства, но очень плохое, неряшливо составленное произведение, которое если и могло быть для кого-нибудь интересно, для известной публики, в свое время, то среди нас не может вызывать ничего, кроме отвращения и скуки.
Но нахождение этой новой формы было задержано возникшим среди немецких писателей
конца XVIII и начала XIX столетия учением о так называемом объективном, то есть равнодушном к добру и злу, искусстве, связанном с преувеличенным восхвалением
драм Шекспира, отчасти соответствовавшим эстетическому учению немцев, отчасти послужившим для него матерьялом.
Недаром он начинал как стихотворец и написал немало премилых поэтических вещиц, прежде чем обратился к сцене, к
драмам и комедиям, а под
конец к роману.
Конец пятого действия и
драмы.
Лекция «Бытовой Истории» приходит к
концу. В перерыве между нею и «Историей
Драмы» к нам заходит инспектор Пятницкий.
— Ишь у вас нюх-то какой! Они в самом деле действующие лица недавней
драмы, хотя с благополучным, как видите,
концом. Это целая история…
За несколько дней до рокового открытия, сделанного Иваном Корнильевичем Алфимовым, что любимая девушка любит другого и, несмотря на обвинения этого другого в позорном преступлении, остается верна своему чувству, в другом
конце Петербурга, на дальней окраине Васильевского острова происходило начало эпилога
драмы, действующим лицом которого явилась действительно полюбившая молодого Алфимова девушка.
Но прежде чем продолжать наш рассказ, нам необходимо ближе познакомиться с этою выдающеюся историческою личностью, которая явится центральной фигурой нашего правдивого повествования и героем разыгравшейся на «
конце России» романической
драмы.
Как легко в мыслях своих расстановляет он на сцене мира актеров, разыгрывающих с ним
драму его жизни, заставляет их говорить, действовать и чувствовать по-своему и ведет эту
драму к желанному
концу!