Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну вот видишь,
дура, ну вот видишь: из-за тебя, этакой дряни, гость изволил стоять на коленях; а ты вдруг вбежала как сумасшедшая. Ну вот, право, стоит, чтобы я нарочно отказала: ты недостойна такого счастия.
В ней курочки курлыкают,
Сказал им: —
Дуры! цыц!
— Где же наши куры? —
Девчонки орут.
«Не орите,
дуры!
Съел их земский суд;
Взял еще подводу
Да сулил постой…»
Славно жить народу
На Руси святой!
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я
дура бессчетная! Да так ли бы надобно было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я
дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Но дело в том, ― она, ожидая этого развода здесь, в Москве, где все его и ее знают, живет три месяца; никуда не выезжает, никого не видает из женщин, кроме Долли, потому что, понимаешь ли, она не хочет, чтобы к ней ездили из милости; эта
дура княжна Варвара ― и та уехала, считая это неприличным.
— А, Алексей! — сказал брат. — Какая гадость!
Дура, больше ничего… Я сейчас хотел к ней итти. Пойдем вместе.
— Двадцать раз тебе говорил, не входи в объяснения. Ты и так
дура, а начнешь по-итальянски объясняться, то выйдешь тройная
дура, — сказал он ей после долгого спора.
— Ну, брат Грушницкий, жаль, что промахнулся! — сказал капитан, — теперь твоя очередь, становись! Обними меня прежде: мы уж не увидимся! — Они обнялись; капитан едва мог удержаться от смеха. — Не бойся, — прибавил он, хитро взглянув на Грушницкого, — все вздор на свете!.. Натура —
дура, судьба — индейка, а жизнь — копейка!
«Да, — подумал Чичиков, — у этого губа не
дура».
Параша говорит: „вице-губернаторша“, а я говорю: „ну вот, опять приехала
дура надоедать“, и уж хотела сказать, что меня нет дома…»
В ту ж минуту приказываю заложить коляску: кучер Андрюшка спрашивает меня, куда ехать, а я ничего не могу и говорить, гляжу просто ему в глаза, как
дура; я думаю, что он подумал, что я сумасшедшая.
Он назвал, как и следовало, глупую склянку
дурой и подумал: «К кому теперь прежде всего явиться?
— Полноте, мой батюшка, не плачьте… простите меня,
дуру… я виновата… уж вы меня простите, мой голубчик… вот вам.
А к хозяйке невозможно; мне возможно, а вам невозможно: не пустит, потому… потому что она
дура.
— Двугривенный,
дура! — крикнул он, обидевшись, — нынче за двугривенный и тебя не купишь, — восемь гривен!
— Дура-то она
дура, такая же, как и я, а ты что, умник, лежишь, как мешок, ничего от тебя не видать? Прежде, говоришь, детей учить ходил, а теперь пошто ничего не делаешь?
— Э, черта еще этого недоставало, — бормотал он, скрыпя зубами, — нет, это мне теперь… некстати…
Дура она, — прибавил он громко. — Я сегодня к ней зайду, поговорю.
Тут надобно вести себя самым деликатнейшим манером, действовать самым искусным образом, а она сделала так, что эта приезжая
дура, эта заносчивая тварь, эта ничтожная провинциалка, потому только, что она какая-то там вдова майора и приехала хлопотать о пенсии и обивать подол по присутственным местам, что она в пятьдесят пять лет сурьмится, белится и румянится (это известно)… и такая-то тварь не только не заблагорассудила явиться, но даже не прислала извиниться, коли не могла прийти, как в таких случаях самая обыкновенная вежливость требует!
— Я никак не ждал, что эта нищая
дура усадит на поминки все деньги, которые получила от этого другого дурака…
Соня вспыхнула, а Катерина Ивановна вдруг расплакалась, тут же заметив про самое себя, что «она слабонервная
дура и что уж слишком расстроена, что пора кончать, и так как закуска уж кончена, то разносить бы чай».
Так я и ахнула, как увидела; вот дура-то, думаю про себя, вот он чем занимается, вот и разгадка вещей!
— Опять я! Не гляди на меня,
дуру! Ах, господи, да что ж я сижу, — вскричала она, срываясь с места, — ведь кофей есть, а я тебя и не потчую! Вот ведь эгоизм-то старушечий что значит. Сейчас, сейчас!
Глаша. Нашей бы хозяйке за ним быть, она б его скоро прекратила. Что ж я,
дура, стою-то с тобой! Прощай! (Уходит.)
Варвара. Есть чего бояться!
Дура старая…
А где пастух дурак, там и собаки
дуры».
Не будем же вперёд такие
дуры,
Чтоб почитать Орлов знатнее нас.
Тут, без хвоста, домой моя пустилась
дура.
«Негодные!» кричит: «хохлатки,
дуры!
— Ага! — промолвил Базаров. — У твоего отца, видно, губа не
дура. А он мне нравится, твой отец, ей-ей! Он молодец. Однако надо познакомиться, — прибавил он и отправился назад к беседке.
—
Дура, — ругался он, расхаживая по комнате. — Грубая дуреха.
— Да — сними ты с меня эту
дуру!
— Вот —
дура! Почти готова плакать, — сказала она всхлипнув. — Знаешь, я все-таки добилась, что и он влюбился, и было это так хорошо, такой он стал… необыкновенно удивленный. Как бы проснулся, вылез из мезозойской эры, выпутался из созвездий, ручонки у него длинные, слабые, обнимает, смеется… родился второй раз и — в другой мир.
«
Дура. Бесплодная смоковница, — равнодушно думал Самгин, как бы делая надписи. — Насколько Марина умнее, интереснее ее…»
«Наверное —
дура», — определил Самгин.
— Какой же ты, сукинов сын, преступник, — яростно шептал он. — Ты же — дурак и… и ты во сне живешь, ты — добрейший человек, ведь вот ты что! Воображаешь ты, дурья башка! Паяц ты, актеришка и самозванец, а не преступник! Не Р-рокамболь, врешь! Тебе, сукинов сын, до Рокамболя, как петуху до орла. И виновен ты в присвоении чужого звания, а не в краже со взломом, дур-рак!
— В гвардии все крещеные,
дура!
— Отец жалуется, что любить трудно. Он даже кричал на маму: пойми,
дура, ведь я тебя люблю. Видишь?
— Я упала, как слепая, когда лезла через забор, — сказала она, всхлипнув. — Как
дура. Я не могу идти…
— Эта —
дура? Она — английских романов начиталась, Гемфри Уарда любит, играет роль преданной слуги. Я ее прозвал цаплей — похожа? Английский роман весьма способствует укреплению глупости — не находишь?
— Среди своих друзей, — продолжала она неторопливыми словами, — он поставил меня так, что один из них, нефтяник, богач, предложил мне ехать с ним в Париж. Я тогда еще
дурой ходила и не сразу обиделась на него, но потом жалуюсь Игорю. Пожал плечами. «Ну, что ж, — говорит. — Хам. Они тут все хамье». И — утешил: «В Париж, говорит, ты со мной поедешь, когда я остаток земли продам». Я еще поплакала. А потом — глаза стало жалко. Нет, думаю, лучше уж пускай другие плачут!
«
Дура, — мысленно обругал ее Самгин, тотчас повесив трубку. — Ведь знает, что разговоры по телефону слушает полиция». Но все-таки сообщил новость толстенькому румянощекому человеку во фраке, а тот, прищурив глаз, посмотрел в потолок, сказал...
— Встань за церковь,
дура, черт, в церковь не будут стрелять…
— Кондуктор, погаси фонарь! Кому я говорю,
дура? Стрелять буду, — не болтай фонарем.
— Тринадцатый, — дур-рак!
— Вообразить не могла, что среди вашего брата есть такие… милые уроды. Он перелистывает людей, точно книги. «Когда же мы венчаемся?» — спросила я. Он так удивился, что я почувствовала себя калуцкой
дурой. «Помилуй, говорит, какой же я муж, семьянин?» И я сразу поняла: верно, какой он муж? А он — еще: «Да и ты, говорит, разве ты для семейной жизни с твоими данными?» И это верно, думаю. Ну, конечно, поплакала. Выпьем. Какая это прелесть, рябиновая!