Неточные совпадения
Он заглянул — Заметов, тот же самый Заметов и
в том же виде, с перстнями, с цепочками, с пробором
в черных вьющихся и напомаженных волосах,
в щегольском жилете и
в несколько потертом
сюртуке и несвежем белье.
Обломов сидит с книгой или пишет
в домашнем пальто; на шее надета легкая косынка; воротнички рубашки выпущены на галстук и блестят, как снег. Выходит он
в сюртуке, прекрасно сшитом,
в щегольской шляпе… Он весел, напевает… Отчего же это?..
Зато прибыл к нам из Москвы
в хорошем платье,
в чистом
сюртуке и белье, очень тщательно вычищал сам щеткой свое платье неизменно по два раза
в день, а сапоги свои опойковые,
щегольские, ужасно любил чистить особенною английскою ваксой так, чтоб они сверкали как зеркало.
По вечерам, — когда полковник, выпив рюмку — другую водки, начинал горячо толковать с Анной Гавриловной о хозяйстве, а Паша, засветив свечку, отправлялся наверх читать, — Еспер Иваныч, разоблаченный уже из
сюртука в халат, со
щегольской гитарой
в руках, укладывался
в гостиной, освещенной только лунным светом, на диван и начинал негромко наигрывать разные трудные арии; он отлично играл на гитаре, и вообще видно было, что вся жизнь Имплева имела какой-то поэтический и меланхолический оттенок: частое погружение
в самого себя, чтение, музыка, размышление о разных ученых предметах и, наконец, благородные и возвышенные отношения к женщине — всегда составляли лучшую усладу его жизни.
Хозяин был
в кабинете и стоял у своего письменного стола
в щегольском расстегнутом мундирном
сюртуке,
в серо-синих с красными лампасами брюках и
в белом жилете. Белый серебряный аксельбант красиво болтался у него на груди.
Один показывает
щегольской сюртук с лучшим бобром, другой — греческий прекрасный нос, третий несет превосходные бакенбарды, четвертая — пару хорошеньких глазок и удивительную шляпку, пятый — перстень с талисманом на
щегольском мизинце, шестая — ножку
в очаровательном башмачке, седьмой — галстук, возбуждающий удивление, осьмой — усы, повергающие
в изумление.
В это время
в залу вошли из того же внутреннего покоя еще четыре новые личности. Двое из вошедших были
в сюртуках земской полиции, а один
в щегольском пиджаке шармеровского покроя. Что касается до четвертой личности, то достаточно было взглянуть на ее рыженькую, толстенькую фигурку, чтобы безошибочно узнать
в ней немца-управляющего.
Последним был допрошен уездный врач, вскрывавший покойную старуху. Он сообщил суду всё, что помнил из своего протокола вскрытия и что успел придумать, идя утром
в суд. Председатель щурил глаза на его новую, лоснящуюся черную пару, на
щегольской галстук, на двигавшиеся губы, слушал, и
в его голове как-то сама собою шевелилась ленивая мысль: «Теперь все ходят
в коротких
сюртуках, зачем же он сшил себе длинный? Почему именно длинный, а не короткий?»