Крыша мастерской уже провалилась; торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая золотом углей; внутри постройки с воем и треском взрывались зеленые, синие, красные вихри, пламя снопами выкидывалось на двор, на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая в него снег лопатами. В огне яростно кипели котлы, густым облаком поднимался пар и дым, странные запахи носились по двору,
выжимая слезы из глаз; я выбрался из-под крыльца и попал под ноги бабушке.
Неточные совпадения
У него даже голос от огорчения стал другой, высокий, жалобно звенящий, а оплывшее лицо сузилось и выражало искреннейшее горе. По вискам, по лбу, из-под глаз струились капли воды, как будто все его лицо вспотело
слезами, светлые глаза его блестели сконфуженно и виновато. Он
выжимал воду с волос головы и бороды горстью, брызгал на песок, на подолы девиц и тоскливо выкрикивал...
И первый раз ему захотелось как-то особенно приласкать Лидию, растрогать ее до
слез, до необыкновенных признаний, чтоб она обнажила свою душу так же легко, как привыкла обнажать бунтующее тело. Он был уверен, что сейчас скажет нечто ошеломляюще простое и мудрое,
выжмет из всего, что испытано им, горький, но целебный сок для себя и для нее.
В чашку остывшего чая капнула
слеза; женщина, заметив это, отодвинула чашку и крепко прикрыла глаза,
выжав еще две слезинки, потом вытерла лицо платком.
Мысли являлись откуда-то со стороны и снизу, кружились, точно мухи, исчезали, не трогая того, что скипелось в груди мёртвою тяжестью и больно давило на сердце,
выжимая тугие
слёзы.
Кожемякин болезненно вздохнул и откачнулся от старика, а Хряпов закрыл глаза, чтобы
выжать из них
слёзы, и, качая головою, сказал...
К зиме я всегда старался продвинуться на юг, где потеплей, а если меня на севере снег и холод заставал, тогда я ходил по монастырям. Сначала, конечно, косятся монахи, но покажешь себя в работе — и они станут ласковее, — приятно им, когда человек хорошо работает, а денег не берёт. Ноги отдыхают, а руки да голова работают. Вспоминаешь всё, что видел за лето, хочешь
выжать из этого бремени чистую пищу душе, — взвешиваешь, разбираешь, хочешь понять, что к чему, и запутаешься, бывало, во всём этом до
слёз.
— Всё будет, не бойсь! Колпаки у меня есть; рубахи и порты вечером будут. Знай работай пока что; я тебя знаю, кто ты есть. Не обижу… Коновалова никто не обидит, потому — он сам никого не обижает. Разве хозяин — зверь? Я сам тоже работал, знаю, как редька
слезы выжимает… Ну, оставайтесь, значит, ребятушки, а я пойду…
Его тусклые и воспалённые глаза старика, с красными, опухшими веками, беспокойно моргали, а испещрённое морщинами лицо замерло в выражении томительной тоски. Он то и дело сдержанно кашлял и, поглядывая на внука, прикрывал рот рукой. Кашель был хрипл, удушлив, заставлял деда приподниматься с земли и
выжимал на его глазах крупные капли
слёз.
Анна Петровна. Отгони от себя бесов, Мишель! Не отравляйся… Ведь к тебе женщина пришла, а не зверь… Лицо постное, на глазах
слезы… Фи! Если тебе это не нравится, то я уйду… Хочешь? Я уйду, и всё останется по-старому… Идет? (Хохочет.) Дуралей! Бери, хватай, хапай!.. Что тебе еще? Выкури всю, как папиросу,
выжми, на кусочки раздроби… Будь человеком! (Тормошит его.) Смешной!
Речь понравилась всем,
выжала несколько
слез, но многое показалось в ней странным.
Раскаяние ли, что он был виноват перед дочерью, против своего зятя, против тебя, или сожаление о твоей участи
выжали несколько
слез из глаз этого черствого, помешавшегося старика.