В описываемое утро шел он позади своего барина и рассказывал ему длинную историю о том, как какие-то два гимназиста в
белых картузах ехали с ружьями мимо сада и умоляли его, Карпушку, пустить их в сад поохотиться, как прельщали его эти два гимназиста полтинником, и как он, очень хорошо зная, кому служит, с негодованием отверг полтинник и спустил на гимназистов Каштана и Серка.
Спутник его обладал широким и красным лицом, подобным ломтю зрелого арбуза — причем роль зерен выполняли маленькие черные глазки, — стриженой круглой головой, на которой торчал
белый картуз.
Пассажиры, привлеченные неистовым звуком, увидали, как господин в
белом картузе полез с кулаками на высокого пассажира в венгерской шапочке и коротком пиджаке.
Неточные совпадения
Тут только, оглянувшись вокруг себя, он заметил, что они ехали прекрасною рощей; миловидная березовая ограда тянулась у них справа и слева. Между дерев мелькала
белая каменная церковь. В конце улицы показался господин, шедший к ним навстречу, в
картузе, с суковатой палкой в руке. Облизанный аглицкий пес на высоких ножках бежал перед ним.
Ну-с, итак: восемь гривен
картуз, два рубля двадцать пять прочее одеяние, итого три рубля пять копеек; рубль пятьдесят сапоги — потому что уж очень хорошие, — итого четыре рубля пятьдесят пять копеек, да пять рублей все
белье — оптом сторговались, — итого ровно девять рублей пятьдесят пять копеек.
Подсели на лестницу и остальные двое, один — седобородый, толстый, одетый солидно, с широким, желтым и незначительным лицом, с длинным,
белым носом; другой — маленький, костлявый, в полушубке, с босыми чугунными ногами, в
картузе, надвинутом на глаза так низко, что виден был только красный, тупой нос, редкие усы, толстая дряблая губа и ржавая бороденка. Все четверо они осматривали Самгина так пристально, что ему стало неловко, захотелось уйти. Но усатый, сдув пепел с папиросы, строго спросил:
Кончился студеный январь, прошел густоснежный февраль, наворотивший круглые
белые сугробы на все московские улицы. Медленно тянется март, и уже висят по утрам на карнизах, на желобах и на железных
картузах зданий остроконечные сосульки, сверкающие на солнце, как стразы горного хрусталя, радужными огоньками.
Дед, в бабушкиной кацавейке, в старом
картузе без козырька, щурится, чему-то улыбается, шагает тонкими ногами осторожно, точно крадется. Бабушка, в синей кофте, в черной юбке и
белом платке на голове, катится по земле споро — за нею трудно поспеть.