Неточные совпадения
Ермолай, этот беззаботный и добродушный
человек, обходился с ней жестоко и грубо, принимал у себя дома грозный и суровый вид — и бедная его жена не знала, чем угодить ему, трепетала
от его взгляда, на последнюю копейку покупала ему вина и подобострастно покрывала его своим тулупом, когда он, величественно развалясь на печи, засыпал богатырским сном.
В это время,
от двенадцати до трех часов, самый решительный и сосредоточенный
человек не в состоянии охотиться, и самая преданная собака начинает «чистить охотнику шпоры», то есть идет за ним шагом, болезненно прищурив глаза и преувеличенно высунув язык, а в ответ на укоризны своего господина униженно виляет хвостом и выражает смущение на лице, но вперед не подвигается.
Проезжающие по большой орловской дороге молодые чиновники и другие незанятые
люди (купцам, погруженным в свои полосатые перины, не до того) до сих пор еще могут заметить в недальнем расстоянии
от большого села Троицкого огромный деревянный дом в два этажа, совершенно заброшенный, с провалившейся крышей и наглухо забитыми окнами, выдвинутый на самую дорогу.
Странные дела случаются на свете: с иным
человеком и долго живешь вместе и в дружественных отношениях находишься, а ни разу не заговоришь с ним откровенно,
от души; с другим же едва познакомиться успеешь — глядь: либо ты ему, либо он тебе, словно на исповеди, всю подноготную и проболтал.
«Теперь… ну, теперь я могу вам сказать, что я благодарна вам
от всей души, что вы добрый, хороший
человек, что я вас люблю…» Я гляжу на нее, как шальной; жутко мне, знаете…
А между тем он вовсе не прикидывался
человеком мрачным и своею судьбою недовольным; напротив,
от него так и веяло неразборчивым благоволеньем, радушьем и почти обидной готовностью сближенья с каждым встречным и поперечным.
Она глядела спокойно и равнодушно, как
человек, который отдыхает
от большого счастья или
от большой тревоги.
Так вот
от этого и нельзя нам, маленьким
людям, очень-то жалеть о старых порядках.
Недели через две
от этого помещика Лежёнь переехал к другому,
человеку богатому и образованному, полюбился ему за веселый и кроткий нрав, женился на его воспитаннице, поступил на службу, вышел в дворяне, выдал свою дочь за орловского помещика Лобызаньева, отставного драгуна и стихотворца, и переселился сам на жительство в Орел.
Не успели мы ступить несколько шагов, как нам навстречу из-за густой ракиты выбежала довольно дрянная легавая собака, и вслед за ней появился
человек среднего роста, в синем, сильно потертом сюртуке, желтоватом жилете, панталонах цвета гри-де-лень или блё-д-амур [Розовато-серого (
от фр. gris de lin)… голубовато-серого (
от фр. bleu d’amour).], наскоро засунутых в дырявые сапоги, с красным платком на шее и одноствольным ружьем за плечами.
Смотрят — вдруг
от слободки с горы идет какой-то
человек, такой мудреный, голова такая удивительная…
— Та птица Богом определенная для
человека, а коростель — птица вольная, лесная. И не он один: много ее, всякой лесной твари, и полевой и речной твари, и болотной и луговой, и верховой и низовой — и грех ее убивать, и пускай она живет на земле до своего предела… А
человеку пища положена другая; пища ему другая и другое питье: хлеб — Божья благодать, да воды небесные, да тварь ручная
от древних отцов.
— Убивать ее не надо, точно; смерть и так свое возьмет. Вот хоть бы Мартын-плотник: жил Мартын-плотник, и не долго жил и помер; жена его теперь убивается о муже, о детках малых… Против смерти ни
человеку, ни твари не слукавить. Смерть и не бежит, да и
от нее не убежишь; да помогать ей не должно… А я соловушек не убиваю, — сохрани Господи! Я их не на муку ловлю, не на погибель их живота, а для удовольствия человеческого, на утешение и веселье.
— Какое лечит!.. Ну, где ему! Таковский он
человек. Меня, однако,
от золотухи вылечил… Где ему! глупый
человек, как есть, — прибавил он, помолчав.
Ей-ей,
от него это станется: уж такой он
человек неабнакавенный.
Верстах в пятнадцати
от моего имения живет один мне знакомый
человек, молодой помещик, гвардейский офицер в отставке, Аркадий Павлыч Пеночкин.
Дворовые
люди Аркадия Павлыча посматривают, правда, что-то исподлобья, но у нас на Руси угрюмого
от заспанного не отличишь.
— А что будешь делать с размежеваньем? — отвечал мне Мардарий Аполлоныч. — У меня это размежевание вот где сидит. (Он указал на свой затылок.) И никакой пользы я
от этого размежевания не предвижу. А что я конопляники у них отнял и сажалки, что ли, там у них не выкопал, — уж про это, батюшка, я сам знаю. Я
человек простой, по-старому поступаю. По-моему: коли барин — так барин, а коли мужик — так мужик… Вот что.
Кто не знал ни зависти, ни самолюбия, кто бескорыстно жертвовал собою, кто охотно подчинялся
людям, не стоившим развязать ремень
от сапог его?..
Это был загулявший, холостой дворовый
человек,
от которого собственные господа давным-давно отступились и который, не имея никакой должности, не получая ни гроша жалованья, находил, однако, средство каждый день покутить на чужой счет.
Никто не знал, откуда он свалился к нам в уезд; поговаривали, что происходил он
от однодворцев и состоял будто где-то прежде на службе, но ничего положительного об этом не знали; да и
от кого было и узнавать, — не
от него же самого: не было
человека более молчаливого и угрюмого.
В этом
человеке было много загадочного; казалось, какие-то громадные силы угрюмо покоились в нем, как бы зная, что раз поднявшись, что сорвавшись раз на волю, они должны разрушить и себя и все, до чего ни коснутся; и я жестоко ошибаюсь, если в жизни этого
человека не случилось уже подобного взрыва, если он, наученный опытом и едва спасшись
от гибели, неумолимо не держал теперь самого себя в ежовых рукавицах.
Он заранее смеялся остротам маленького
человека и словно таял
от удовольствия.
«Да, да, — подхватил сановник, — это правда; но молодых
людей должно в строгом повиновении держать, а то они, пожалуй,
от всякой юбки с ума сходят».
Не успел я еще прийти в себя
от неожиданного появления Чертопханова, как вдруг, почти безо всякого шума, выехал из кустов толстенький
человек лет сорока, на маленькой вороненькой лошаденке.
Она скончалась за полгода до этого важного события,
от испуга: ей во сне привиделся белый
человек верхом на медведе, с надписью на груди: «Антихрист».
Человек он был добрый и честный, а брал взятки «по чину» —
от гривенника до двух целковых включительно.
Он бы «перервал пополам» всякого, кто бы хоть отдаленно намекнул на то, что новый Малек-Адель, кажись, не старый; он принимал поздравления с «благополучной находкой»
от немногих лиц, с которыми ему приходилось сталкиваться; но он не искал этих поздравлений, он пуще прежнего избегал столкновений с
людьми — знак плохой!
— Что Поляков? Потужил, потужил — да и женился на другой, на девушке из Глинного. Знаете Глинное?
От нас недалече. Аграфеной ее звали. Очень он меня любил, да ведь
человек молодой — не оставаться же ему холостым. И какая уж я ему могла быть подруга? А жену он нашел себе хорошую, добрую, и детки у них есть. Он тут у соседа в приказчиках живет: матушка ваша по пачпорту его отпустила, и очень ему, слава Богу, хорошо.
Хоть бы то взять: иной здоровый
человек очень легко согрешить может; а
от меня сам грех отошел.
— Превеселый
человек, — заметил Филофей, отъехавши сажен на двадцать
от кабака.