— Non, c’est l’estomac… dites que c’est l’estomac, dites, Marie, dites… [ — Нет это желудок… скажи, Маша, что желудок…] — И
княгиня заплакала детски-страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
Неточные совпадения
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к
княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был
заплакать.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что-то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая
княгиня после обеда
плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слез она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
Княгиня вышла и
заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
— Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, — твердила маленькая
княгиня, — я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата. И голос ее задрожал, как у собирающегося
плакать ребенка.
Передонов не испытывал стыда, когда рассказывал, будто бы
княгиня платила ему. Володин был доверенным слушателем и не замечал нелепостей и противоречий в его рассказах. Рутилов возражал, но думал, что без огня дыма не бывает: что-то, думал он, было между Передоновым и княгинею.
Неточные совпадения
— Да помилуй, ради самого Бога, князь, что̀ я сделала? — говорила
княгиня, чуть не
плача.
Когда Левин вернулся домой, он съехался с
княгиней, и они вместе подошли к двери спальни. У
княгини были слезы на глазах, и руки ее дрожали. Увидав Левина, она обняла его и
заплакала.
Она, не выпуская руки его, вошла в гостиную.
Княгиня, увидав их, задышала часто и тотчас же
заплакала и тотчас же засмеялась и таким энергическим шагом, какого не ждал Левин, подбежала к ним и, обняв голову Левину, поцеловала его и обмочила его щеки слезами.
И
княгиня внутренно радовалось, глядя на свою дочку; а у дочки просто нервический припадок: она проведет ночь без сна и будет
плакать.
Ребенок должен был быть с утра зашнурован, причесан, навытяжке; это можно было бы допустить в ту меру, в которую оно не вредно здоровью; но
княгиня шнуровала вместе с талией и душу, подавляя всякое откровенное, чистосердечное чувство, она требовала улыбку и веселый вид, когда ребенку было грустно, ласковое слово, когда ему хотелось
плакать, вид участия к предметам безразличным, словом — постоянной лжи.