Неточные совпадения
— То есть, позвольте, почему ж вы знаете, что вы потеряете
время? Многим статья
эта недоступна, то есть выше их. Но я, другое
дело, я вижу насквозь его мысли и знаю, почему
это слабо.
Еще в первое
время по возвращении из Москвы, когда Левин каждый раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу за физику и остался на втором курсе; так же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне
дело сестры. И что ж? — теперь, когда прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как
это могло огорчать меня. То же будет и с
этим горем. Пройдет
время, и я буду к
этому равнодушен».
— О, нет! — сказала Долли. — Первое
время было неудобно, а теперь всё прекрасно устроилось благодаря моей старой няне, — сказала она, указывая на Матрену Филимоновну, понимавшую, что говорят о ней, и весело и дружелюбно улыбавшуюся Левину. Она знала его и знала, что
это хороший жених барышне, и желала, чтобы
дело сладилось.
Алексей Александрович, вступив в должность, тотчас же понял
это и хотел было наложить руки на
это дело; но в первое
время, когда он чувствовал себя еще нетвердо, он знал, что
это затрогивало слишком много интересов и было неблагоразумно; потом же он, занявшись другими
делами, просто забыл про
это дело.
Левин говорил то, что он истинно думал в
это последнее
время. Он во всем видел только смерть или приближение к ней. Но затеянное им
дело тем более занимало его. Надо же было как-нибудь доживать жизнь, пока не пришла смерть. Темнота покрывала для него всё; но именно вследствие
этой темноты он чувствовал, что единственною руководительною нитью в
этой темноте было его
дело, и он из последних сил ухватился и держался за него.
Графиня Лидия Ивановна намекала ему, что
это был лучший выход из его положения, и в последнее
время практика разводов довела
это дело до такого усовершенствования, что Алексей Александрович видел возможность преодолеть формальные трудности.
Кроме того, беда одна не ходит, и
дела об устройстве инородцев и об орошении полей Зарайской губернии навлекли на Алексея Александровича такие неприятности по службе, что он всё
это последнее
время находился в крайнем раздражении.
Она теперь с радостью мечтала о приезде Долли с детьми, в особенности потому, что она для детей будет заказывать любимое каждым пирожное, а Долли оценит всё ее новое устройство. Она сама не знала, зачем и для чего, но домашнее хозяйство неудержимо влекло ее к себе. Она, инстинктивно чувствуя приближение весны и зная, что будут и ненастные
дни, вила, как умела, свое гнездо и торопилась в одно
время и вить его и учиться, как
это делать.
— Да нельзя же в коридоре разговаривать! — сказал Левин, с досадой оглядываясь на господина, который, подрагивая ногами, как будто по своему
делу шел в
это время по коридору.
— Нет, я чувствую и особенно теперь: ты виновата, — сказал он, прижав ее руку, — что
это не то. Я делаю
это так, слегка. Если б я мог любить всё
это дело, как я люблю тебя… а то я последнее
время делаю как заданный урок.
Во
время же игры Дарье Александровне было невесело. Ей не нравилось продолжавшееся при
этом игривое отношение между Васенькой Весловским и Анной и та общая ненатуральность больших, когда они одни, без детей, играют в детскую игру. Но, чтобы не расстроить других и как-нибудь провести
время, она, отдохнув, опять присоединилась к игре и притворилась, что ей весело. Весь
этот день ей всё казалось, что она играет на театре с лучшими, чем она, актерами и что ее плохая игра портит всё
дело.
Оставшись одна, Долли помолилась Богу и легла в постель. Ей всею душой было жалко Анну в то
время, как она говорила с ней; но теперь она не могла себя заставить думать о ней. Воспоминания о доме и детях с особенною, новою для нее прелестью, в каком-то новом сиянии возникали в ее воображении.
Этот ее мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что не хотела вне его провести лишний
день и решила, что завтра непременно уедет.
Левины жили уже третий месяц в Москве. Уже давно прошел тот срок, когда, по самым верным расчетам людей знающих
эти дела, Кити должна была родить; а она всё еще носила, и ни по чему не было заметно, чтобы
время было ближе теперь, чем два месяца назад. И доктор, и акушерка, и Долли, и мать, и в особенности Левин, без ужаса не могший подумать о приближавшемся, начинали испытывать нетерпение и беспокойство; одна Кити чувствовала себя совершенно спокойною и счастливою.
Но ему во всё
это время было неловко и досадно, он сам не знал отчего: оттого ли, что ничего не выходило из каламбура: «было
дело до Жида, и я дожида-лся», или от чего-нибудь другого. Когда же наконец Болгаринов с чрезвычайною учтивостью принял его, очевидно торжествуя его унижением, и почти отказал ему, Степан Аркадьич поторопился как можно скорее забыть
это. И, теперь только вспомнив, покраснел.
Первое
время женитьба, новые радости и обязанности, узнанные им, совершенно заглушили
эти мысли; но в последнее
время, после родов жены, когда он жил в Москве без
дела, Левину всё чаще и чаще, настоятельнее и настоятельнее стал представляться требовавший разрешения вопрос.
Одно
время, читая Шопенгауера, он подставил на место его воли — любовь, и
эта новая философия
дня на два, пока он не отстранился от нее, утешала его; но она точно так же завалилась, когда он потом из жизни взглянул на нее, и оказалась кисейною, негреющею одеждой.
Целый
день этот Левин, разговаривая с приказчиком и мужиками и дома разговаривая с женою, с Долли, с детьми ее, с тестем, думал об одном и одном, что занимало его в
это время помимо хозяйственных забот, и во всем искал отношения к своему вопросу: «что же я такое? и где я? и зачем я здесь?»
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же
время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет
дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в
это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Они тем легче могли успеть в своем намерении, что в
это время своеволие глуповцев дошло до размеров неслыханных. Мало того что они в один
день сбросили с раската и утопили в реке целые десятки излюбленных граждан, но на заставе самовольно остановили ехавшего из губернии, по казенной подорожной, чиновника.
Конечно, тревога
эта преимущественно сосредоточивается на поверхности; однако ж едва ли возможно утверждать, что и на
дне в
это время обстоит благополучно.
Однако упорство старика заставило Аленку призадуматься. Воротившись после
этого разговора домой, она некоторое
время ни за какое
дело взяться не могла, словно места себе не находила; потом подвалилась к Митьке и горько-горько заплакала.
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума и сердца; но у него был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски.
Этот не весьма замысловатый дар природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый
день с раннего утра он отправлялся в поход по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое
время обоняние его было до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.