Неточные совпадения
И вот, когда все было наварено, насолено, настояно
и наквашено, когда вдобавок к летнему запасу присоединялся запас мороженой домашней птицы, когда болота застывали
и устанавливался санный путь — тогда начиналось пошехонское раздолье, то раздолье, о котором нынче
знают только по устным преданиям
и рассказам.
И зверей
и птиц мы
знали только в соленом, вареном
и жареном виде.
— Без чаю да без чаю!
только вы
и знаете! а я вот возьму да
и выпью!
— Не властна я, голубчик,
и не проси! — резонно говорит она, — кабы ты сам ко мне не пожаловал,
и я бы тебя не ловила.
И жил бы ты поживал тихохонько да смирнехонько в другом месте… вот хоть бы ты у экономических… Тебе бы там
и хлебца,
и молочка,
и яишенки… Они люди вольные, сами себе господа, что хотят, то
и делают! А я, мой друг, не властна! я себя помню
и знаю, что я тоже слуга!
И ты слуга,
и я слуга,
только ты неверный слуга, а я — верная!
Сверх того, она
знает, что он из немногих, которые сознают себя воистину крепостными, не
только за страх, но
и за совесть.
Доселе я ничего не
знал ни об алчущих, ни о жаждущих
и обремененных, а видел
только людские особи, сложившиеся под влиянием несокрушимого порядка вещей; теперь эти униженные
и оскорбленные встали передо мной, осиянные светом,
и громко вопияли против прирожденной несправедливости, которая ничего не дала им, кроме оков,
и настойчиво требовали восстановления попранного права на участие в жизни.
И — кто
знает, — может быть, недалеко время, когда самые скромные ссылки на идеалы будущего будут возбуждать
только ничем не стесняющийся смех…
— Может, другой кто белены объелся, — спокойно ответила матушка Ольге Порфирьевне, —
только я
знаю, что я здесь хозяйка, а не нахлебница. У вас есть «Уголок», в котором вы
и можете хозяйничать. Я у вас не гащивала
и куска вашего не едала, а вы, по моей милости, здесь круглый год сыты. Поэтому ежели желаете
и впредь жить у брата, то живите смирно. А ваших слов, Марья Порфирьевна, я не забуду…
— А это мой Фомушка! — рекомендовала его тетенька, —
только он один
и помогает мне. Не
знаю, как бы я
и справилась без него с здешней вольницей!
Там он
узнал, что бежавшие дворовые уже предупредили его
и донесли. Исправник принял его, однако же, радушно
и только полушутя прибавил...
Всякий уголок в саду был мне знаком, что-нибудь напоминал; не
только всякого дворового я
знал в лицо, но
и всякого мужика.
Все помещики, не
только своего уезда, но
и соседних,
знали его как затейливого борзописца
и доверяли ему ходатайство по делам, так что квартира его представляла собой нечто вроде канцелярии, в которой, под его эгидою, работало двое писцов.
Я не следил, конечно, за сущностью этих дел, да
и впоследствии
узнал об них
только то, что большая часть была ведена бесплодно
и стоила матушке немалых расходов. Впрочем, сущность эта
и не нужна здесь, потому что я упоминаю о делах
только потому, что они определяли характер дня, который мы проводили в Заболотье. Расскажу этот день по порядку.
Два раза (об этом дальше) матушке удалось убедить его съездить к нам на лето в деревню; но, проживши в Малиновце не больше двух месяцев, он уже начинал скучать
и отпрашиваться в Москву, хотя в это время года одиночество его усугублялось тем, что все родные разъезжались по деревням,
и его посещал
только отставной генерал Любягин, родственник по жене (единственный генерал в нашей семье), да чиновник опекунского совета Клюквин, который занимался его немногосложными делами
и один из всех окружающих
знал в точности, сколько хранится у него капитала в ломбарде.
Матушка не была особенно удачлива в этом отношении: ей досталось на долю поставить отцу повара
и людскую кухарку, которые
только стороной могли
узнавать о происходившем.
— Теперь мать
только распоясывайся! — весело говорил брат Степан, — теперь, брат, о полотках позабудь — баста! Вот они, пути провидения! Приехал дорогой гость, а у нас полотки в опалу попали. Огурцы промозглые, солонина с душком — все полетит в застольную! Не миновать, милый друг,
и на Волгу за рыбой посылать, а рыбка-то кусается! Дед — он пожрать любит — это я
знаю!
И сам хорошо ест,
и другие чтоб хорошо ели — вот у него как!
—
Только Григорий Павлыч очень уж рассердился, как
узнал! Приехал из подмосковной, кричит: «Не смейте к Затрапезным ездить! запрещаю!» Даже подсвечником замахнулся; еще немного —
и лоб старику раскроил бы!
— Есть у него деньги,
и даже не маленькие,
только он их в ломбарте не держит — процент мал, — а по Москве под залоги распускает. Купец Погуляев
и сейчас ему полтораста тысяч должен — это я верно
знаю. Тому, другому перехватить даст — хороший процент получит.
Сестрица умеет
и в обморок падать,
и истерику представлять. Матушка
знает, что она не взаправду падает, а
только «умеет»,
и все-таки до страху боится истерических упражнений. Поэтому рука ее застывает на воздухе.
Впрочем, я лично
знал только быт оброчных крестьян, да
и то довольно поверхностно. Матушка охотно отпускала нас в гости к заболотским богатеям,
и потому мы
и насмотрелись на их житье. Зато в Малиновце нас не
только в гости к крестьянам не отпускали, но в праздники
и на поселок ходить запрещали. Считалось неприличным, чтобы дворянские дети приобщались к грубому мужицкому веселью. Я должен, однако ж, сказать, что в этих запрещениях главную роль играли гувернантки.
И только лет десять спустя
узнали, что он в дальний-дальний монастырь скрылся
и схиму принял.
— Нечего сказать, нещечко взял на себя Павлушка! — негодовала матушка, постепенно забывая кратковременную симпатию, которую она выказала к новой рабе, — сидят с утра до вечера, друг другом любуются; он образа малюет, она чулок вяжет.
И чулок-то не барский, а свой! Не
знаю, что от нее дальше будет, а
только ежели… ну уж не
знаю! не
знаю! не
знаю!
— Что в ней! — говорила она, —
только слава, что крепостная, а куда ты ее повернешь!
Знает таскает ребят, да кормит, да обмывает их — вот
и вся от нее польза! Плоха та раба, у которой не господское дело, а свои дети на уме!
— Вся ваша воля, — начал было Сергеич, но спохватился
и резко, но резонно ответил: — Вы, сударыня,
только не
знай за что народ изводите. Сенька-то, может,
и во сне не видал, где брат у него находится… Нечего ему
и писать.
Поэтому
и вопрос о размежевании чересполосных владений, несмотря на настояния начальства, оставался нетронутым: все
знали, что как
только приступлено будет к его практическому осуществлению — общей свалки не миновать.
— Муку, что ли, для стола выдаешь? — выдавай!
Только смотри: выдавай весом
и записывай, что отпустил. А то ведь я вас
знаю!
— А я думал,
только три.
И когда вы, черт вас
знает, накапливаете!
Это была первая размолвка, но она длилась целый день. Воротившись к Сухаревой, Милочка весь вечер проплакала
и осыпала мужа укорами. Очевидно, душевные ее силы начали понемногу раскрываться,
только совсем не в ту сторону, где ждал ее Бурмакин. Он ходил взад
и вперед по комнате, ероша волосы
и не
зная, что предпринять.
— Так… ничего, — ответила она, впадая в обычную вялость, но сейчас же спохватилась
и продолжала: — Да, весело… ничего!
Только я хочу тебя об одном попросить, да не
знаю…
Милочка возвратилась из города уже к утру следующего дня
и узнала об отъезде мужа,
только проснувшись. В первую минуту эта весть заставила ее задуматься, но Калерия Степановна тотчас же подоспела с утешениями.
Дочь молча плакала, но не пыталась стучаться в дверь,
зная, что в подобные минуты самое сердечное
и мягкое вмешательство может
только раздражить.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так
и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально,
и почему ж сторожу
и не завесть его?
только,
знаете, в таком месте неприлично… Я
и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Аммос Федорович. А черт его
знает, что оно значит! Еще хорошо, если
только мошенник, а может быть,
и того еще хуже.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне
только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе
и сейчас! Вот тебе ничего
и не
узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Хлестаков. Черт его
знает, что такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят!
И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя;
и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног.
Только бы мне
узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)