Неточные совпадения
Даже два старца (с претензией
на государственность), ехавшие вместе с нами, — и те не интересовались своим отечеством, но считали его лишь местом для получения присвоенных по штатам окладов. По-видимому, они ничего не ждали,
ни на что не роптали, и даже ничего не мыслили, но в государственном безмолвии сидели друг против друга, спесиво хлопая глазами
на прочих пассажиров и
как бы говоря: мы
на счет казны нагуливать животы едем!
И точно,
как ни безнадежно заключение Ивана Павлыча, но нельзя не согласиться, что ездить
на теплые воды все-таки удобнее, нежели пропадать пропадом в Петергофском уезде 15. Есть люди, у которых так и в гербах значится: пропадайте вы пропадом — пускай они и пропадают. А нам с Иваном Павлычем это не с руки. Мы лучше в Эмс поедем да легкие пообчистим, а
на зиму опять вернемся в отечество: неужто, мол, петергофские-то еще не пропали?
— Получил, между прочим, и я; да, кажется, только грех один. Помилуйте! плешь какую-то отвалили!
Ни реки,
ни лесу — ничего! «Чернозём», говорят. Да черта ли мне в вашем «чернозёме», коли цена ему — грош! А коллеге моему Ивану Семенычу — оба ведь под одной державой, кажется, служим — тому такое же количество леса,
на подбор дерево к дереву, отвели! да при реке, да в семи верстах от пристани! Нет, батенька, не доросли мы! Ой-ой,
как еще не доросли! Оттого у нас подобные дела и могут проходить даром!
Вечный праздник, вечное скитание
на чужой счет — очевидно, что никакое начальство,
как бы оно
ни было всемогуще, не может бессрочно обеспечить подобное существование.
Вот уже двадцать лет,
как вы хвастаетесь, что идете исполинскими шагами вперед, а некоторые из вас даже и о каком-то «новом слове» поговаривают — и что же оказывается — что вы беднее, нежели когда-нибудь, что сквернословие более, нежели когда-либо, регулирует ваши отношения к правящим классам, что Колупаевы держат в плену ваши души, что никто не доверяет вашей солидности, никто не рассчитывает
ни на вашу дружбу,
ни на вашу неприязнь… ах!
Но здесь я опять должен оговориться (пусть не посетует
на меня читатель за частые оговорки), что под русскими культурными людьми я не разумею
ни русских дамочек, которые устремляются за границу, потому что там каждый кельнер имеет вид наполеоновского камер-юнкера,
ни русских бонапартистов, которые, вернувшись в отечество, с умилением рассказывают, в
какой поразительной опрятности парижские кокотки содержат свои приманки.
Во-первых,
как бы
ни было добросовестно и подробно исследование со стороны, никогда оно не заменит того интимного исследования, процесс которого оставляет неизгладимые следы
на собственных боках исследователя.
А прикрикнут
на него, заставят
какую ни на есть выдумку по начальству представить — он присядет
на минуту, начертит:"пошел!" — и готов.
Действительно, рабочие кварталы, с осуществлением амнистии,
как будто оживились 69, но размеры движения еще так ничтожны, что
ни цели его,
ни темперамент,
ни шансы
на успех — ничто не выяснилось.
Конечно, я
ни минуты не колебался и через полчаса уже распоряжался в предоставленных мне двух комнатах. Зато можете себе представить,
как взыграло мое сердце, когда, через несколько минут после этого, выйдя
на площадку лестницы, я услышал родные звуки...
—
Ни в театр,
ни на гулянье,
ни на редкости здешние посмотреть! Сидим день-деньской дома да в окошки смотрим! — вступилась Зоя Филипьевна, — только вот к обедне два раза сходили, так
как будто… Вот тебе и Париж!
На другой день мы отправились в Фонтенбло, но эта резиденция уже не вызвала
ни той сосредоточенности,
ни того благоговейного чувства,
каких мы были свидетелями в Версали.
Как бы то
ни было, но для нас, мужей совета и опыта, пустяки составляют тот средний жизненный уровень, которому мы фаталистически подчиняемся. Я не говорю, что тут есть сознательное"примирение", но в существовании"подчинения"сомневаться не могу. И благо нам. Пустяки служат для нас оправданием в глазах сердцеведцев; они представляют собой нечто равносильное патенту
на жизнь, и в то же время настолько одурманивают совесть, что избавляют от необходимости ненавидеть или презирать…
Едва выглянул
на меня вопрос, едва приступил я к его расчленению,
как вдруг откуда
ни взялся генерал-майор Отчаянный и так сверкнул очами, что я сразу опешил.
Как бы то
ни было, но, взглянув еще раз
на вывернутые Капоттовы ноги, я сразу порешил, что буду называть его просто: mon cher Capotte. [мой дорогой Капот]
Ответ Капотта.Виды
на воссияние слабы. Главная причина: ничего не приготовлено.
Ни золотых карет,
ни белого коня,
ни хоругвей,
ни приличной квартиры. К тому же бесплоден. Относительно того,
как было бы поступлено, в случае воссияния, с Греви и Гамбеттой, то в легитимистских кругах существует такое предположение: обоих выслать
на жительство в дальние вотчины, а Гамбетту, кроме того, с воспрещением баллотироваться
на службу по дворянским выборам.
Были великие поэты, великие мыслители, и
ни один из них не упоминал о"шкуре",
ни один не указывал
на принцип самосохранения,
как на окончательную цель человеческих стремлений.
И хотя ему можно возразить
на это: так-то так, да ведь в ненормальной обстановке только ненормальные явления и могут быть нормальными, но ведь это уж будет порочный круг, вращаться в котором можно до бесконечности, не придя
ни к
какому выводу.
По совести говорю: общество, в котором"учение о шкуре"утвердилось
на прочных основаниях, общество, которого творческие силы всецело подавлены, одним словом: случайность — такое общество,
какие бы внешние усилия оно
ни делало, не может прийти
ни к безопасности,
ни к спокойствию,
ни даже к простому благочинию.
Ни к чему, кроме бессрочного вращания, в порочном кругу тревог, и в конце концов… самоумерщвления.
Признаюсь откровенно:
как я
ни был перепуган, но при этом вопросе испугался вдвое ("шкура"заговорила). И так
как трусость, помноженная
на трусость, дает в результате храбрость, то я даже довольно явственно пробормотал...
Но я, признаюсь, был обрадован, потому что с этими земцами,
как ни будь осторожен и консервативен, наверное, в конце концов в чем-нибудь да проштрафишься. Сверх того, мы подъезжали к Кёльну, и в голове моей созрел предательский проект: при перемене вагонов засесть
на несколько станций в третий класс, чтоб избежать дальнейших собеседований по делам внутренней политики.
Удав и Дыба охотно склонялись
на сторону"подтягиванья", но, отстаивая это мировоззрение, они отчасти обставляли его теоретическими соображениями, отчасти ссылались
на обстоятельства и вообще
как бы слегка стыдились. Грустно, мол, но делать нечего. Проезжий Марат хотя тоже до краев преисполнен"подтягиванья", но уже у него нет
ни обстановок,
ни ссылок,
ни стыда, так что"подтягиванье"является совершенно самостоятельною бессмыслицей, не имеющей
ни причин,
ни предмета.
В надежде уяснить себе этот вопрос, я несколько раз, даже по пустякам, зазывал"мальчика без штанов"в свой купе, но
какие вопросы я
ни предлагал, он
на все отвечал однословно и угрюмо. Наконец я решился дать ему двугривенный. Принял.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя по лбу).
Как я — нет,
как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу
на службе;
ни один купец,
ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал
на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб
какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают
на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь,
ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и
на Онуфрия его именины. Что делать? и
на Онуфрия несешь.
И нарочно посмотрите
на детей:
ни одно из них не похоже
на Добчинского, но все, даже девочка маленькая,
как вылитый судья.
Анна Андреевна. Ну, скажите, пожалуйста: ну, не совестно ли вам? Я
на вас одних полагалась,
как на порядочного человека: все вдруг выбежали, и вы туда ж за ними! и я вот
ни от кого до сих пор толку не доберусь. Не стыдно ли вам? Я у вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а вы вот
как со мною поступили!
— // Думал он сам,
на Аришу-то глядя: // «Только бы ноги Господь воротил!» //
Как ни просил за племянника дядя, // Барин соперника в рекруты сбыл.