Неточные совпадения
Ведь примирившийся счастлив — оставьте же его быть счастливым
в его бессознательности!
не будите
в нем напрасного недовольства самим собою, недовольства, которое только производит
в нем внутренний разлад, но
в конце концов все-таки
не сделает его ни более способным к правильной оценке явлений, из которых слагается ни для кого
не интересная
жизнь простеца, ни менее беззащитным против вторжения
в эту
жизнь всевозможных внезапностей.
Вот вероятный практический результат, к которому
в конце концов должен прийти самый выносливый из простецов при первом жизненном уколе. Ясно, что бессознательность, которая дотоле примиряла его с
жизнью, уже
не дает ему
в настоящем случае никаких разрешений, а только вносит элемент раздражения
в непроницаемый хаос понятий, составляющий основу всего его существования. Она
не примиряет, а приводит к отчаянию.
Ужели зрелища этого бессильного отчаяния
не достаточно, чтоб всмотреться несколько пристальнее
в эту спутанную
жизнь? чтоб спросить себя: «Что же, наконец, скомкало и спутало ее? что сделало этого человека так глубоко неспособным к какому-либо противодействию? что поставило его
в тупик перед самым простым явлением, потому только, что это простое явление вышло из размеров рутинной колеи?»
Допустим, однако ж, что
жизнь какого-нибудь простеца
не настолько интересна, чтоб вникать
в нее и сожалеть о ней. Ведь простец — это незаметная тля, которую высший организм ежемгновенно давит ногой, даже
не сознавая, что он что-нибудь давит! Пусть так! Пусть гибнет простец жертвою недоумений! Пусть осуществляется на нем великий закон борьбы за существование,
в силу которого крепкий приобретает еще большую крепость, а слабый без разговоров отметается за пределы
жизни!
— Очень уж вы, сударь, просты! — утешали меня мои м — ские приятели. Но и это утешение действовало плохо.
В первый раз
в жизни мне показалось, что едва ли было бы
не лучше, если б про меня говорили: «Вот молодец! налетел, ухватил за горло — и делу конец!»
— Я вот что думаю, — говорит он, — теперича я ямщик, а задумай немец свою тройку завести — ни
в жизнь мне против его
не устоять.
Некуда деваться,
не об чем думать, нечего жалеть,
не для чего жить —
в таком положении водка, конечно, есть единственное средство избавиться от тоски и гнетущего однообразия
жизни.
Между уездными городами Р. занимает одно из видных мест.
В нем есть свой кремль,
в котором когда-то ютилась митрополия; через него пролегает шоссе, которое, впрочем,
в настоящее время
не играет
в жизни города никакой роли; наконец, по весне тут бывает значительная ярмарка.
В двух верстах от города пролегает железная дорога и имеется станция.
Кстати: говоря о безуспешности усилий по части насаждения русской бюрократии, я
не могу
не сказать несколько слов и о другом, хотя
не особенно дорогом моему сердцу явлении, но которое тоже играет
не последнюю роль
в экономии народной
жизни и тоже прививается с трудом. Я разумею соглядатайство.
— Занимаются они, по большей части, неблагонамеренностями, откуда происходит и самое название: «неблагонамеренный».
В частности же,
не по-дворянски себя ведут. Так, например, помещик Анпетов пригласил нескольких крестьян, поселил их вместе с собою, принял их образ
жизни (только он Лаферма папиросы курит, а они тютюн), и сам наравне с ними обрабатывает землю.
— Рекомендую! — представил его нам Терпибедов, — отец Арсений, бывший священник нашего прихода, а ныне запрещенный поп-с. По наветам, а больше за кляузы-с. До двадцати приходов
в свою
жизнь переменил, нигде
не ужился, а теперь и вовсе скапутился!
— Эпизодов, ваше высокоблагородие,
в жизни каждого человека довольно бывает-с! а у другого, может быть, и больше их… Говорить только
не хочется, а ежели бы, значит, биографию каждого из здешних помещиков начертать —
не многим бы по вкусу пришлось!
Теперь, покуда пора увлечения еще
не прошла, адвокаты спешат пользоваться дарами
жизни. Они имеют лучшие экипажи, пользуются лучшими кокотками, пьют лучшие вина! Но тем печальнее будет час пробуждения… особливо для тех, которых он настигнет
в не столь отдаленных местах Сибири!
Благородные твои чувства,
в письме выраженные, очень меня утешили, а сестрица Анюта даже прослезилась, читая философические твои размышления насчет человеческой закоренелости. Сохрани этот пламень, мой друг! сохрани его навсегда. Это единственная наша отрада
в жизни, где, как тебе известно, все мы странники, и ни один волос с головы нашей
не упадет без воли того, который заранее все знает и определяет!
Я никогда
не была озабочена насчет твоего будущего: я знаю, что ты у меня умница. Поэтому меня
не только
не удивило, но даже обрадовало, что ты такою твердою и верною рукой сумел начертить себе цель для предстоящих стремлений. Сохрани эту твердость, мой друг! сохрани ее навсегда! Ибо
жизнь без сего светоча — все равно что утлая ладья без кормила и весла, несомая
в бурную ночь по волнам океана au gre des vents. [по воле ветров (франц.)]
При старости лет моих, я ко многому
в жизни сделалась равнодушна, но по временам и я
не могу
не содрогнуться!
Помни, что все
в сем мире от бога, и что мы
в его руках
не что иное, как орудие, которое само
не знает, куда устремляется и что
в сей
жизни достигнуть ему предстоит.
Состав моих товарищей будет меняться, вследствие повышений, и я один останусь незыблем, покуда
не сдадут меня наконец
в виде милости,
в архив, членом белозерского окружного суда, где я и буду до конца
жизни судить белозерских снетков.
Очевидно, тут есть недоразумение,
в существования которого много виноват т — ский исправник. Он призвал к себе подведомственных ему куроедов и сказал им:"Вы отвечаете мне, что
в ваших участках тихо будет!"Но при этом
не разъяснил, что читать книжки,
не ходить
в гости и вообще вести уединенную
жизнь — вовсе
не противоречит общепринятому понятию о"тишине".
А"кандауровский барин"между тем плюет себе
в потолок и думает, что это ему пройдет даром. Как бы
не так! Еще счастлив твой бог, что начальство за тебя заступилось,"поступков ожидать"велело, а то быть бы бычку на веревочке! Да и тут ты
не совсем отобоярился, а вынужден был
в Петербург удирать! Ты надеялся всю
жизнь в Кандауровке,
в халате и
в туфлях, изжить, ни одного потолка неисплеванным
не оставить — ан нет! Одевайся, обувайся, надевай сапоги и кати, неведомо зачем,
в Петербург!
— А я что же говорю! Я то же и говорю: кабы теперича капитал
в руки — сейчас бы я это самое Филипцево… то есть, ни
в жизнь бы никому
не уступил! Да тут, коли человек с дарованием… тут конца-краю деньгам
не будет!
Как-то вдруг для меня сделалось совсем ясно, что мне совсем
не к лицу ни продавать, ни покупать, ни даже ликвидировать. Что мое место совсем
не тут,
не в мире продаж, войн, трактатов и союзов, а где-то
в безвестном углу, из которого мне никто
не препятствовал бы кричать вслед несущейся мимо меня
жизни: возьми всё — и отстань!..
Как-то
не верится, что я снова
в тех местах, которые были свидетелями моего детства. Природа ли, люди ли здесь изменились, или я слишком долго вел бродячую
жизнь среди иных людей и иной природы, — как бы то ни было, но я с трудом узнаю родную окрестность.
Иной всю
жизнь без штанов жил, да и дела отродясь
в глаза
не видал — ан, смотришь, он
в трактире чай пьет, поддевку себе из синего сукна сшил!
— Верное слово говорю. Чтобы ему на ум пришло, что он чужое добро жжет — ни
в жизнь! Иной даже похваляется, чтоб его боялись. И
не токма что похвальба эта с рук ему сходит, а еще каждый день пьян бывает!
— Леску у Гололобова десятин с полсотни, должно быть, осталось — вот Хрисашка около него и похаживает. Лесок нешто, на худой конец, по нынешнему времени, тысяч пяток надо взять, но только Хрисашка теперича так его опутал, так опутал, что ни
в жизнь ему больше двух тысяч
не получить. Даже всех прочих покупателев от него отогнал!
Но и
в остроге ему будет чем свою
жизнь помянуть да порассказать"прочиим каторжныим", как поп его истинным сыном церкви величал да просвирами жаловал, а ты и на теплой печи, с Маремьяной Маревной лежа, ничего, кроме распостылого острога,
не обретешь!
Да, Хрисашка еще слишком добр, что он только поглядывает на твою кубышку, а
не отнимает ее. Если б он захотел, он взял бы у тебя всё: и кубышку, и Маремьяну Маревну на придачу. Хрисашка! воспрянь — чего ты робеешь! Воспрянь — и плюнь
в самую лохань этому идеологу кубышки! Воспрянь — и бери у него все: и жену его, и вола его, и осла его — и пусть хоть однажды
в жизни он будет приведен
в необходимость представить себе,что у него своегоили ничего, или очень мало!
Эти слова писал простой купец, который
не имел
в жизни иного культа, кроме культа собственности.
Хотя мы оба путешествовали по делам, от которых зависел только наш личный интерес, но
в то же время нас ни на минуту
не покидала мысль, что, кроме личных интересов, у нашей
жизни есть еще высшая цель, известная под названием"украшения столбцов".
Увы! наше время так грозно насчет «принципий», что даже узы самой испытанной дружбы
не гарантируют человека от вторжения
в его
жизнь выражений вроде"неблагонадежного элемента","сторонника выдохшегося радикализма"и проч.
— Они хотят извратить характер женщины — excusez du peu! [подумать только! (франц.)] Представь себе, что они достигнут своей цели, что все женщины вдруг разбредутся по академиям, по университетам, по окружным судам… что тогда будет? OЫ sera le plaisir de la vie? [
В чем будет радость
жизни? (франц.)] Что станется с нами? с тобой, со мной, которые
не можем существовать без того, чтоб
не баловатьженщину?
—
Жизнь наша полна подобного рода экскурсий
в область запретного, или, лучше сказать, вся она —
не что иное, как сплошная экскурсия.
Одним словом, встречаясь
в жизни на каждом шагу, они
не только
не могли ни
в чем сойтись, но положительно и постоянно точили друг друга.
— А капитал, друг мой, Сенечка! я тебе при
жизни из рук
в руки передам… Только успокой ты мою старость! Дай ты мне, при моих немощах, угодникам послужить! Лета мои пришли преклонные, и здоровье уж
не то, что прежде бывало…
Это еще
не уйдет, а покамест, право, мне нечего завидовать тому, что мои товарищи по училищу сокращают свою
жизнь, дегюстируя коньяки и ликеры
в закусочной Одинцова.
Я,
не преувеличивая, могу сказать, что это одна из очаровательнейших женщин, каких я когда-либо видел
в своей
жизни.
— Нет, очень большое дело. Я
не хочу портить вашу
жизнь…
не хочу! Вы только
в начале пути, а я…
Ты
не можешь себе представить, какое горькое значение имеют
в жизни женщины тряпки, на которые ты едва обращаешь внимание.
В этом маленьком городке, где произошла ее семейная драма, ни одна даже малейшая подробность частной
жизни не может ускользнуть от внимания праздных наблюдателей.
Нет, я никого
не могу любить, кроме бога, ни
в чем
не могу найти утешения, кроме религии! Знаешь ли, иногда мне кажется, что у меня выросли крылья и что я лечу высоко-высоко над этим дурным миром! А между тем сердце еще молодо… зачем оно молодо, друг мой? зачем жестокий рок
не разбил его, как разбил мою
жизнь?
Право,
жизнь совсем
не так сложна и запутанна, как ты хочешь меня уверить. Но ежели бы даже она и была такова, то существует очень простая манера уничтожить запутанности — это разрубить тот узел, который мешает больше других.
Не знаю, кто первый употребил
в дело эту манеру, — кажется, князь Александр Иванович Македонский, — но знаю, что этим способом он разом привел армию и флоты
в блистательнейшее положение.
Но
в то же время я знаю, что никто с такою любовью
не выискивает средства отравить мою
жизнь, как он.
— Какое ребячество! — разуверял я ее, — чего же тут пугаться! Что такое вечность? Вечность — это красота, это истина, это добро, это
жизнь духа — все, взятое вместе и распространенное
в бесконечность… Мысль об вечности должна
не устрашать, а утешать нас.
А между тем идеал всей моей
жизни именно
в том и состоял, чтобы никогда ни во что
не вмешиваться.
Женщина с ребяческими мыслями
в голове и с пошло-старческими словами на языке; женщина, пораженная недугом институтской мечтательности и вместе с тем по уши потонувшая
в мелочах самой скаредной обыденной
жизни; женщина, снедаемая неутолимою жаждой приобретения и,
в то же время, считающая
не иначе, как по пальцам; женщина, у которой с первым ударом колокола к «достойной» выступают на глазах слезки и кончик носа неизменно краснеет и которая, во время проскомидии, считает вполне дозволенным думать:"А что, кабы у крестьян пустошь Клинцы перебить, да потом им же перепродать?.
— Помни, что Коронат все-таки выполнит свое намерение, что упорство твое,
в сущности, ничего
не изменит, что оно только введет
в существование твоего сына элемент нужды и что это несомненно раздражит его характер и отзовется на всей его дальнейшей
жизни!
Окунувшись
в тину провинциальной
жизни, мы вовсе
не думали ни о матерьяльных нуждах, ни о нравственном образе народа.
Тем
не менее, как я сказал выше,
в наших теоретических взглядах на
жизнь существовало известное разноречие, которое хотя и сглаживалось общею нам всем деловою складкою, но совсем уничтожено быть
не могло.
— И богатство есть, и фабрики, и заводы; даже полиция есть. Но чтоб была цивилизация — вот с чем я никогда
не соглашусь! Плоха, брат, та цивилизация, от которой мертвечиной пахнет,
в которой
жизни духа нет!