Неточные совпадения
Скоро наш адмирал отправился домой, а мы под покровом дяди Рябинина, приехавшего сменить деда,
остались в зале, которая почти вся наполнилась вновь наехавшими нашими будущими однокашниками
с их провожатыми.
Часто, в его отсутствие, мы
оставались с Анной Николаевной.
Мы
с ним постоянно были в дружбе, хотя в иных случаях розно смотрели на людей и вещи; откровенно сообщая друг другу противоречащие наши воззрения, [В рукописи после этого густо зачеркнуто несколько строк; в этом абзаце зачеркнуто еще несколько отдельных строк.] мы все-таки умели их сгармонировать и
оставались в постоянном согласии.
Много мы спорили; для меня
оставалось неразрешенною загадкой, почему все внимания директора и жены его отвергались Пушкиным: он никак не хотел видеть его в настоящем свете, избегая всякого сближения
с ним.
И
останешься с вопросом
На брегу замерзлых вод:
Мамзель Шредер
с красным носом
Милых Вельо не ведет?
В тот же день, после обеда, начали разъезжаться: прощаньям не было конца. Я, больной, дольше всех
оставался в Лицее.
С Пушкиным мы тут же обнялись на разлуку: он тотчас должен был ехать в деревню к родным; я уж не застал его, когда приехал в Петербург.
После этого мы как-то не часто виделись. Пушкин кружился в большом свете, а я был как можно подальше от него. Летом маневры и другие служебные занятия увлекали меня из Петербурга. Все это, однако, не мешало нам, при всякой возможности встречаться
с прежней дружбой и радоваться нашим встречам у лицейской братии, которой уже немного
оставалось в Петербурге; большею частью свидания мои
с Пушкиным были у домоседа Дельвига.
Вышло, что няня, воображая, что я
останусь погостить, велела в других комнатах затопить печи, которые
с самого начала зимы не топились.
Дорогой я видел в Ладоге Кошкуля на секунду, — он мне дал денег и ни слова не сказал — видно, боялся, ибо убежал, поцеловавши меня, а я
остался с вопросом об вас.
Вы не можете себе представить,
с каким затруднением я наполняю эти страницы в виду спящего фельдъегеря в каком-нибудь чулане. Он мне обещает через несколько времени побывать у батюшки, прошу, чтобы это
осталось тайною, он видел Михаила два раза, расспросите его об нем. Не знаю, где вообразить себе Николая, умел ли он что-нибудь сделать. Я не делаю вопросов, ибо на это нет ни места, ни времени. Из Шлиссельбургане было возможности никак следить, ибо солдаты в ужасной строгости и почти не сходят
с острова.
Уже
с поселения почаще буду всех навещать моими посланиями, ты и Марья будете иметь свою очередь; прошу только не поскучать многоречием и большей частью пустословием моим. Между тем, по старой памяти, могу тебе заметить, что ты не знаешь внутренних происшествий.Поклон твой Митькову
остается при тебе по очень хорошей причине: я не могу передать его в Красноярск, где он
с 1836 года. Все здешние твои знакомые тебя приветствуют…
Все наши по просьбам родных помещены, куда там просили, кроме Трубецких, Юшневских и Артамона. Они
остались на местах известного тебе первого расписания. Не понимаю, что это значит, вероятно,
с почтою будет разрешение. Если Барятинского можно было поместить в Тобольск, почему же не быть там Трубецким?! В Красноярск Давыдов и Спиридов: следовательно, нет затруднения насчет губернских городов.
Из Иркутска имел письмо от 25 марта — все по-старому, только Марья Казимировна поехала
с женой Руперта лечиться от рюматизма на Туринские воды. Алексей Петрович живет в Жилкинской волости, в юрте; в городе не позволили
остаться. Якубович ходил говеть в монастырь и взял
с собой только мешок сухарей — узнаете ли в этом нашего драгуна? Он вообще там действует — задает обеды чиновникам и пр. и пр. Мне об этом говорит Вадковской.
Все было собрано к развязке, все получили наличными деньгами сполна, и сверх того
осталось 2800 р., которые я отдал Сутгофу и Юшневскому на подъем,
с тем чтобы они их выслали тем, которые из других разрядов не получили того, что наши ветераны.
Останься я день в Тобольске, мы
с вами бы не увиделись. Почта туда должна была прийти на другой день моего выезда. Не стану говорить вам, как свидание мое
с вами и добрым Матвеем Ивановичем освежило мою душу, вы оба в этом уверены без объяснений. У вас я забыл рубашку, значит скоро опять увидимся. Пока дети здесь, я не тронусь, а потом не ручаюсь, чтоб
остался в Туринске.
И
останешься с вопросом
На брегу Иртышских вод.
…Новая семья, [Семья Н. В. Басаргина.]
с которой я теперь под одной крышей, состоит из добрых людей, но женская половина, как вы можете себе представить, — тоска больше или меньше и служит к убеждению холостяка старого, что в Сибири лучше не жениться. Басаргин доволен своим состоянием. Ночью и после обеда спит. Следовательно,
остается меньше времени для размышления.
В доказательство, что наши письма не без внимания
остаются в III отделении, скажу вам, что недавно сестра Annette получила мой листок
с несколькими зачеркнутыми строками. Видно, этим господам нечего там делать…
Что ты думаешь теперь делать?
Останешься ли в деревне, или переедешь в Петербург? Тебе надобно соединиться где-нибудь
с Марьей Васильевной — вместе вам будет легче: одиночество каждому из вас томительно. Бог поможет вам помириться
с горем и даст силы исполнить обязанности к детям, оставшимся на вашем попечении.
Позвольте надеяться, что вы иногда будете приписывать в письмах вашего мужа.
С сердечною признательностью за вашу доброту ко мне
остаюсь преданный вам.
Сестры
с тою же неисчерпаемой любовью пишут ко мне… Бароцци
с женой Михаилы отправились купаться в Гельсингфорс. Михайло
с одной сестрой Варей
остался на бесконечных постройках своих.
Очень жаль, любезный друг Кюхельбекер, что мое письмо [Это письмо Пущина не найдено.] тебя рассердило: я писал к тебе
с другою целью; но видно, что тут, как и во многих других обстоятельствах бывает, приходится каждому
остаться при своем мнении.
Дети потом
оставались с бабушкой Марьей Петровной Ледантю.
С Вольфом я составил план моего лечения в Иркутске, Поеду на Туркинские воды, буду пить и купаться, только не в горячей, а в пристуженной серной воде, потом ноги купать в железной ванне. План составлен,
остается привести в исполнение… К Басаргину напишу, когда соберу деньги Щепину-Ростовскому...
В случае что Евгений может
остаться с надеждой на успех до окончания курса в гимназии, я берусь вам достать для него увольнительный приговор из Тюменской их волости.
…
С тех пор как я не беседовал
с вами, в наших списках опять убыль: М. А. Фонвизин 30 апреля кончил земное свое поприще в Марьине, где только год пожил. Жена его
осталась горевать на родине. — Вслед за тем получили известие о смерти Павла Созоновича.
И в наших инвалидных рядах после смерти Александра четыре новых креста: Мухановв Иркутске, Фонвизинв Марьине, где только год прожил и где теперь
осталась оплакивать его Наталья Дмитриевна, Василий Норовв Ревеле, Николай Крюковв городе Минусинске. Под мрачным впечатлением современности началось
с некролога. Эта статья нынче стала чаще являться в наших летописях. Ты, может быть, все это давно слышал. Извини, если пришлось повторить.
Вы уже должны знать от Павла Сергеевича [Бобрищева-Пушкина], что «L'oncle Tome» [«Хижина дяди Тома» (роман Бичер-Стоу).] уехал
с Якушкиным в Иркутск. — Якушкин в последнем письме просит чтобы я ему переслал Милютина [Имеется в виду «История войны 1799 г.» Д.А.Милютина, опубликованный в 1852–1853 гг. известный труд об итальянском походе А. В. Суворова, премированный Академией наук.] и отчеты по училищам, которые у вас
остались. Пожалуйста, доставьте мне все это; я найду возможность перебросить в Иркутск.
После полуночи
остался один — нет не один, а
с тобой в виде грозного судьи!..
8-го приехал погостить Казимирский
с Сашурой миниатюрной. Они и теперь у меня,
останутся до масленицы. Он необыкновенно добрый человек, особенно к твоему холодномудругу. Не смею опять спросить, за что?…
…Сегодня известие: А. И. Давыдова получила разрешение ехать на родину. Летом со всей семьей будет в доме Бронникова. Таким образом, в Сибири из приехавших жен
остается одна Александра Васильевна. Ей тоже был вопрос вместе
с нами. Я не знаю даже, куда она денется, если вздумают отпустить. Отвечала, что никого родных не имеет, хотя я знаю, что у нее есть сестра и замужняя дочь.
Вечером к чаю собрались у меня Якушкины, Матвей Муравьев-Апостол и Евгений… Вячеслав
остался ночевать. В субботу в 8 часов утра мы
с ним отправились в Чернорлинский завод к Новицкому. Оба хворые, а особенно Вячеслав.
Оленька, верно, вам писала, что я в вагоне встретился
с Башмаковым молодым, который хотел послать денег нашему старику — хотел доставлять ему ежегодно 300 целковых. Без сомнения, начало этому делу уже положено, и Флегонт Миронович успокоен, потому что молодой Башмаков намерен был выслать в Тобольск 150 ц. тотчас по приезде в Петербург. Я
с ним расстался в Твери,
оставшись у племянницы Полторацкой на сутки. Обнимаю вас крепко.
Я очень знаю, что надобно действовать, но это время, как ты видела, я просто ни на что не годен. Он со мной поживет, потом поступит к Циммерману в Москве. Это заведение лучшее во всех отношениях, и там он может
остаться до самого университета. Я уже вошел в переговоры
с Циммерманом, но надобно еще самому
с ним познакомиться, все высмотреть. Авось бог поможет как-нибудь распустить крылья, которые до сих пор подрезаны…
Игра слов, то есть Пущин
остался без портфелей: своего — обыкновенного,
с «заветными сокровищами», и министерского, которым пользовался П. А. Вяземский.] хлопочет о том портфеле, в котором сохранились воспоминания его детства.
Думал вам на него отвечать
с Ваней, но он еще несколько дней
остается здесь…
С. Г.
остается на Руси и будет странствовать вроде «вечного жида».
Нам всем жаль, что нашего народу никого не придется угостить. Разве удастся залучить фотографа, но и то еще не верно. Сестра
останется у нас, пока я не соберусь в Нижний, куда должна заехать за мной жена, осмотревши костромское именье. — Это уже будет в половине июня. Так предполагается навестить Калугу и Тулу
с окрестностями… [В Калуге жили Оболенский и Свистунов, в Туле — Г.
С. Батеньков. В письме еще — о болезни Ф. М. Башмакова в Тобольске (Пущину сообщили об этом его сибирские корреспонденты).]
Вся наша петербургская семья отправляется 1 июня в Царское Село; покамест на Мойке
остается Михаил
с женой, Бароццова (она здорова и весела), Варя и Лиза. Этот отряд будет наезжать в Ц.
С. до отправления в Щиглицы…
Ты и Марья Николаевна без рассказов понимаете,
с какой радостью мы обнялись
с Аннушкой; ее наивная сердечная веселость при встрече удвоила отрадное чувство мое… Мы
с Аннушкой толкуем о многом — она меня понимает. Пребывание мое здесь будет иметь свой плод, как я надеюсь. Покамест она
остается, иначе невозможно: и жена того же мнения — мы не раз трактовали
с нею об этом предмете, нам обоим близком.
Сегодня поеду проститься
с губернаторской семьей…, Басаргин мне пишет, что будет в Нижний 20-го числа. Чтобы я их дождался, они едут в Омск. На всякий случай советует, если здесь не
останусь, спросить об нем во Владимире, где он несколько дней должен пробыть. Разумеется, я его не жду… Необыкновенно тянет меня к тебе…
Писем Пушкина к моему отцу здесь нет; впрочем, я знаю, что некоторые бумаги
остались в Воронежской губернии, напишу к сестре, чтобы она мне прислала их» (опубликовано
с автографа из собрания Музея революции, Записках Пущина, 1927, стр. 18).]
Начнем
с Викторыча. От него я не имею писем, но знаю от сестер Бестужевых, что он и не думает возвращаться, а хочет действовать на каком-то прииске в Верхнеудинском округе. Что-то не верится. Кажется, это у него маленькое сумасшествие. Бестужевы видели его в Иркутске — они приехали в Москву в конце октября, простились совсем
с Селенгинском, где без Николая уже не приходилось им
оставаться. Брат их Михайло покамест там, но, может быть, со временем тоже
с семьей своей переселится в Россию.
Сестры Бестужевых, которых я видел в Москве во время моего путешествия, поселились в Москве… Брат их Михаил
остался в Селенгинске
с семьею. Переезд его в Россию еще не решен…