Неточные совпадения
Обед состоял из трех блюд (по праздникам четыре). За ужином два. Кушанье
было хорошо, но это не мешало нам иногда бросать пирожки Золотареву в бакенбарды. При утреннем чае — крупичатая белая булка, за вечерним — полбулки. В столовой, по понедельникам, выставлялась программа кушаний на
всю неделю. Тут совершалась мена порциями по вкусу.
Мы
все были рады такой развязке, жалея Пушкина и очень
хорошо понимая, что каждый из нас легко мог попасть в такую беду.
Значит, их останавливало почти то же, что меня пугало: образ его мыслей
всем хорошо был известен, но не
было полного к нему доверия.
Я часто вспоминаю слова ваши, что не трудно жить, когда
хорошо, а надобно
быть довольным, когда плохо. Благодаря бога я во
всех положениях довольно спокоен и очень здоров — что бог даст вперед при новом нашем образе жизни в Читинской, что до сих пор от нас под большим секретом, — и потому я заключаю, что должно
быть одно из двух: или очень
хорошо, или очень дурно.
Поехал дальше. Давыдовых перегнал близ Нижне-удинска, в Красноярске не дождался. Они с детьми медленно ехали, а я, несмотря на грязь, дождь и снег иногда,
все подвигался на тряской своей колеснице. Митьков, живший своим домом, хозяином совершенным —
все по часам и
все в порядке. Кормил нас обедом —
все время мы
были почти неразлучны, я останавливался у Спиридова, он еще не совсем устроился, но надеется, что ему в Красноярске
будет хорошо. В беседах наших мы
все возвращались к прошедшему…
…
Хорошо делает М. И., что пишет к Бенкендорфу, — не надобно останавливаться, и
все средства должно употребить, когда нужно чего-нибудь достигнуть. Не может
быть, что Бенкендорф отказал, —
будет только несколько дольше царствовать глист…
Сенатора прислали с целой ордой правоведцев; они
все очищают только бумаги, и никакой решительно пользы не
будет от этой дорогой экспедиции. Кончится тем, что сенатору, [Сенатор — И. Н. Толстой.] которого я очень
хорошо знаю с давних лет, дадут ленту, да и баста. Впрочем, это обыкновенный ход вещей у нас. Пора перестать удивляться и желать только, чтобы, наконец, начали добрые, терпеливые люди думать: нет ли возможности как-нибудь иначе
все устроить? Надобно надеяться, что настанет и эта пора.
На этих днях я получил листок от Ивана Дмитриевича (с ялуторовскими друзьями я в еженедельной переписке). Он меня порадовал вашим верным воспоминанием, добрая Надежда Николаевна. Вы от него
будете знать об дальнейших моих похождениях. Надобно только благодарить вас за ваше участие:
будем надеяться, что вперед
все пойдет
хорошо; здесь я починил инвалидную мою ногу и дорогой
буду брать
все предосторожности.
Об Кургане просто тоска — вы
хорошо сделали, что предварили старика насчет тамошнего забияки. Да и вообще
весь состав как-то не мил. Вероятно, кончится тем, что переводчика Кесаря самого прогонят, если он слишком
будет надоедать своею перебранкою с уездной администрацией… [В конце июля П. Д. Горчаков перевел А. Ф. Бриггена на службу в туринский суд. О преследовании Бриггена сибирской администрацией — в сб. «Декабристы», 1907, стр. 51 и сл.]
Отсюда мне нечего сообщить вам нового — одна только печальная весть — это смерть М. Ф. Митькова. Страдания его кончились 23 октября…
Буду в Красноярске и привезу вам оттуда
все подробности. Его земные счеты
хорошо кончены…
Ты напрасно говоришь, что я 25 лет ничего об тебе не слыхал. Наш директор писал мне о
всех лицейских. Он постоянно говорил, что особенного происходило в нашем первом выпуске, — об иных я и в газетах читал. Не знаю, лучше ли тебе в Балтийском море, но очень рад, что ты с моими. Вообще не очень
хорошо понимаю, что у вас там делается, и это естественно. В России меньше
всего знают, что в ней происходит. До сих пор еще не убеждаются, что гласность
есть ручательство для общества, в каком бы составе оно ни
было.
Ты говоришь: верую, что
будет мир, а я сейчас слышал, что проскакал курьер с этим известием в Иркутск. Должно
быть, верно, потому что это сказал почтмейстер Николаю Яковлевичу.
Будет ли мир прочен — это другой вопрос, но все-таки
хорошо, что
будет отдых. Нельзя же нести на плечах народа, который ни в чем не имеет голоса,
всю Европу. Толчок дан поделом — я совершенно с тобой согласен. Пора понять, что
есть дело дома и что не нужно
быть полицией в Европе.
Благодарю за известие о водворении Бакунина в доме Лучших.
Хорошо знать его на хороших руках, но я хотел бы, чтоб ты мне сказал, на ком он затевает жениться? Может
быть, это знакомая тебе особа — ты
был дедушкой
всех томских невест. И я порадовал бы его матушку, если б мог сказать ей что-нибудь положительное о выборе ее сына. Неизвестность ее тревожит, а тут всегда является Маремьяна. [Речь идет об M. А. Бакунине. Об этом — и в начале следующего письма.]
Словом,
все было хорошо, как не выдумать ни природе, ни искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда по нагроможденному, часто без толку, труду человека пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжелые массы, уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему
всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом
был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое
было амбре, чтоб нельзя
было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как
хорошо!
Осип. Любит он, по рассмотрению, что как придется. Больше
всего любит, чтобы его приняли
хорошо, угощение чтоб
было хорошее.
Сначала он принял
было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице
все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу,
все пошло
хорошо.
Хлестаков.
Хорошо,
хорошо! Я об этом постараюсь, я
буду говорить… я надеюсь…
все это
будет сделано, да, да… (Обращаясь к Бобчинскиму.)Не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?
Хлестаков.
Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень
будет приятно. Я, знаете, этак люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное… Как ваша фамилия? я
все позабываю.