Неточные совпадения
— Ваш сын должен служить в гвардии!.. Он должен там же учиться, где и мой!.. Если вы не генерал,
то ваши десять ран, я думаю,
стоят генеральства; об этом доложат государю, отвечаю вам за
то!
Вскоре после
того Павел услышал, что в комнатах завыла и заголосила скотница. Он вошел и увидел, что она
стояла перед полковником, вся промокшая, с лицом истощенным, с ногами, окровавленными от хождения по лесу.
В зале
стояли оба мальчика Захаревских в новеньких чистеньких курточках, в чистом белье и гладко причесанные; но, несмотря на
то, они все-таки как бы больше походили на кантонистов [Кантонисты — в XIX веке дети, отданные на воспитание в военные казармы или военные поселения и обязанные служить в армии солдатами.], чем на дворянских детей.
У задней стены
стояла мягкая, с красивым одеялом, кровать Еспера Иваныча: в продолжение дня он только и делал, что, с книгою в руках,
то сидел перед столом,
то ложился на кровать.
По третьей стене шел длинный диван, заваленный книгами, и кроме
того, на нем
стояли без рамок две отличные копии: одна с Сикстовой Мадонны [Сикстова Мадонна — знаменитая картина Рафаэля, написанная между 1515 и 1519 годами.
— Нет, не
то что места, а семена, надо быть, плохи. Какая-нибудь, может, рожь расхожая и непросеянная. Худа и обработка тоже: круглую неделю у нее мужики на задельи
стоят; когда около дому-то справить!
Чего
стоили эти минуты Есперу Иванычу, видно из
того, что он в 35 лет совсем оплешивел и поседел.
Отчего Павел чувствовал удовольствие, видя, как Плавин чисто и отчетливо выводил карандашом линии, — как у него выходило на бумаге совершенно
то же самое, что было и на оригинале, — он не мог дать себе отчета, но все-таки наслаждение ощущал великое; и вряд ли не
то ли же самое чувство разделял и солдат Симонов, который с час уже пришел в комнаты и не уходил, а, подпершись рукою в бок,
стоял и смотрел, как барчик рисует.
Работа Плавина между
тем подвигалась быстро; внимание и удовольствие смотрящих на него лиц увеличивалось. Вдруг на улице раздался крик. Все бросились к окну и увидели, что на крыльце флигеля, с удивленным лицом,
стояла жена Симонова, а посреди двора Ванька что-то такое кричал и барахтался с будочником. Несмотря на двойные рамы, можно было расслышать их крики.
— Что же все это будет
стоить, — материал и работа? — заключил наконец
тот с некоторым уже беспокойством в голосе.
Разумов сейчас же вскочил. Он еще по гимназии помнил, как Николай Силыч ставил его в сентябре на колени до райских птиц,
то есть каждый класс математики он должен был
стоять на коленях до самой весны, когда птицы прилетят.
Дом
стоял на красивейшем месте, при слиянии двух рек, и имел около себя не
то сад, не
то огород, а скорей какой-то пустырь, самым гнусным и бессмысленным образом заросший чертополохом, крапивою, репейником и даже хреном.
— И
то сяду, — сказал
тот, сейчас же садясь. — Стар ныне уж стал; вот тоже иной раз по подряду куда придешь —
постоишь маненько и сядешь. «Нет-мо, баря, будет;
постоял я перед вами довольно!..»
Обстоятельство это легко объяснялось
тем, что почтеннейший подрядчик взялся исправить на весь Охотный ряд капустные кадки, которые, по крайней мере в количестве пятисот,
стояли у него на дворе и благоухали.
Заморив наскоро голод остатками вчерашнего обеда, Павел велел Ваньке и Огурцову перевезти свои вещи, а сам, не откладывая времени (ему невыносимо было уж оставаться в грязной комнатишке Макара Григорьева), отправился снова в номера, где прямо прошел к Неведомову и тоже сильно был удивлен
тем, что представилось ему там: во-первых, он увидел диван, очень как бы похожий на гроб и обитый совершенно таким же малиновым сукном, каким обыкновенно обивают гроба; потом, довольно большой стол, покрытый уже черным сукном, на котором лежали: череп человеческий, несколько ручных и ножных костей, огромное евангелие и еще несколько каких-то больших книг в дорогом переплете, а сзади стола, у стены,
стояло костяное распятие.
M-me Гартунг была сердита на Замина и Петина за
то, что они у нее около года
стояли и почти ни копейки ей не заплатили: она едва выжила их из квартиры.
Все повернули назад. В перелеске m-lle Прыхина опять с каким-то радостным визгом бросилась в сторону: ей, изволите видеть, надо было сорвать росший где-то вдали цветок, и она убежала за ним так далеко, что совсем скрылась из виду. M-me Фатеева и Павел, остановившись как бы затем, чтобы подождать ее, несколько времени молча
стояли друг против друга; потом, вдруг Павел зачем-то, и сам уже не отдавая себе в
том отчета, протянул руку и проговорил...
— Да комнат много, пусть хоть рядом с вами займет, — отвечала хозяйка, — хоть и не следовало бы, не
стоит она
того.
— Погодите,
постойте! — перебил его Павел. — Будем говорить еще откровеннее. С этою госпожою, моею землячкою, которая приехала сюда в номера… вы, конечно, догадываетесь, в каких я отношениях; я ее безумно люблю, а между
тем она, зная меня и бывши в совершенном возрасте, любила другого.
—
Постойте, Вихров! — кликнул ему вслед хозяин; ему, видно, казалось, что он мало надругался еще над приятелем. — Я могу достать вам пятьсот-шестьсот рублей, с
тем чтобы вы сели с нами играть в карты.
— Чего — кровным трудом, — возразил Макар Григорьев, — я ведь не
то что от пищи али от содержания своего стану отрывать у себя и давать вам; это еще
постой маненько: я сам охоч в трактир ходить, чай и водку пить; а это у меня лежалые деньги в ломбарде хранятся.
— Там выгодней гораздо! — подхватил
тот. — Там полковой командир тысяч двадцать пять, тысяч тридцать получает в год, потому там этого нет: офицеры все вразброд
стоят.
Ты знаешь, друг мой, самолюбивый мой характер и поймешь, чего мне это
стоило, а мать между
тем заставляла, чтобы я была весела и любезна со всеми бывшими у нас в доме молодыми людьми.
— Слушаю-с, — отвечал
тот и только что еще вышел из гостиной, как сейчас же, залпом, довольно горячий пунш влил себе в горло, но этот прием, должно быть, его сильно озадачил, потому что, не дойдя до кухни, он остановился в углу в коридоре и несколько минут
стоял, понурив голову, и только все плевал по сторонам.
— Стану я всякой свинье служить, — говорил он, продолжая
стоять в коридоре и отплевываясь по временам. Макар Григорьев между
тем очень умно вел с господами разговор.
Далее, конечно, не
стоило бы и описывать бального ужина, который походил на все праздничные ужины, если бы в продолжение его не случилось одно весьма неприятное происшествие: Кергель, по своей ветрености и необдуманности, вдруг вздумал, забыв все, как он поступил с Катишь Прыхиной, кидать в нее хлебными шариками. Она сначала делала вид, что этого не замечает, а в
то же время сама краснела и волновалась. Наконец, терпение лопнуло; она ему громко и на весь стол сказала...
Кергель подходил
то к одному из них,
то к другому,
постоит, скажет несколько слов и отойдет.
— Погоди,
постой, любезный, господин Вихров нас рассудит! — воскликнул он и обратился затем ко мне: — Брат мой изволит служить прокурором; очень смело, энергически подает против губернатора протесты, — все это прекрасно; но надобно знать-с, что их министр не косо смотрит на протесты против губернатора, а, напротив
того, считает
тех прокуроров за дельных, которые делают это; наше же начальство, напротив, прямо дает нам знать, что мы, говорит, из-за вас переписываться ни с губернаторами, ни с другими министерствами не намерены.
— Погоди,
постой,
постой! — кричал между
тем стряпчий, успевший схватить какую-то женщину.
Та притихла у него в руках.
— Выпьемте, а
то обидится, — шепнул Миротворский Вихрову.
Тот согласился. Вошли уже собственно в избу к Ивану Кононову; оказалось, что это была почти комната, какие обыкновенно бывают у небогатых мещан; но что приятно удивило Вихрова, так это
то, что в ней очень было все опрятно: чистая
стояла в стороне постель, чистая скатерть положена была на столе, пол и подоконники были чисто вымыты, самовар не позеленелый, чашки не загрязненные.
Пастух при этом посмотрел ему исподлобья в лицо, а потом повел глазами в
ту сторону, где
стоял старик, отец убийцы. Вихров догадался и выслал
того. Они остались вдвоем с пастухом.
Парень
стоял все время, отвернувшись от трупа, и, кажется, даже старался не слышать
того, что читают. Доктор непременно потребовал, чтобы все мужики дали правые руки для доверия в рукоприкладстве
тому же корявому мужику: он, кроме важности, был, как видно, и большой формалист в службе.
Главные-то бунтовщики в лес от нас ушли; прислали после
того вместо исправника другого… привели еще свежей команды, и стали мы тут военным
постоем в селенье, и что приели у них, боже ты мой!
Тот надел вицмундир и пошел. Тысяч около двух мужчин и женщин
стояло уж на площади. Против всех их Вихров остановился; с ним рядом также стал и голова.
В самой моленной Вихров увидел впереди, перед образами, как бы два клироса, на которых
стояли мужчины, отличающиеся от прочих
тем, что они подпоясаны были, вместо кушаков, белыми полотенцами.
— Остановите его, робя, а
то он прямо на землю бухнет! — воскликнул голова, заметив, что плотники, под влиянием впечатления,
стояли с растерянными и ротозеющими лицами.
Те едва остановили колокол и потом, привязав к нему длинную веревку, стали его осторожно спускать на землю. Колокол еще несколько раз прозвенел и наконец, издавши какой-то глухой удар, коснулся земли. Многие старухи, старики и даже молодые бросились к нему и стали прикладываться к нему.
Кучер и писарь сейчас же взяли у стоявших около них раскольников топоры, которые
те послушно им отдали, — и взлезли за Вихровым на моленную. Втроем они стали катать бревно за бревном. Раскольники все
стояли около, и ни один из них не уходил, кроме только головы, который куда-то пропал. Он боялся, кажется, что Вихров что-нибудь заставит его сделать, а сделать — он своих опасался.
Начальник губернии в это время сидел у своего стола и с мрачным выражением на лице читал какую-то бумагу. Перед ним
стоял не
то священник, не
то монах, в черной рясе, с худым и желто-черноватым лицом, с черными, сверкающими глазами и с густыми, нависшими бровями.
Он велел старосте поторопить;
тот сходил и донес ему, что лошади готовы, но что они
стоят у квартиры становой — и
та не велела им отъезжать, потому что чиновник к ней еще зайдет.
Усадьба Козлово
стоит на высокой горе, замечательной
тем, что некогда, говорят, в нее ударил гром — и громовая стрела сделала в ней колодец, который до сих пор существовал и отличался необыкновенно вкусной водой.
Там тоже обеденный стол
стоял раздвинутым, как бывает это в трактирах; у стульев спинные задки были сильно захватаны, на стене около
того места, где в ней открывался буфет, было множество пятен.
Клыков сделал вид, как будто бы и не понимает, что
тот ему говорит. Вихров больше не пояснял ему, а взял фуражку и вышел на двор. Мужики-недоимщики еще
стояли тут.
Тот,
стоя все еще с непокрытой головой, покраснел весь при этом.
— Все-таки ничего не раскрыли, — подхватил Кнопов, — и
то ведь, главное, досадно: будь там какой-нибудь другой мужичонко, покрой они смерть его — прах бы их дери, а
то ведь — человек-то незаменимый!.. Гений какой-то был для своего дела:
стоит каналья у плиты-то, еле на ногах держится, а готовит превосходно.
Все равно на ногах уж не
стоишь!» — а Вихрова он просто напоил допьяна, так что
тот, по случаю хорового церковного пения, заговорил уж об религии.
Впрочем, вечером, поразмыслив несколько о сообщенном ему прокурором известии, он, по преимуществу, встревожился в
том отношении, чтобы эти кляузы не повредили ему как-нибудь отпуск получить, а потому, когда он услыхал вверху шум и говор голосов,
то, подумав, что это, вероятно, приехал к брату прокурор, он решился сходить туда и порасспросить
того поподробнее о проделке Клыкова; но, войдя к Виссариону в гостиную, он был неприятно удивлен: там на целом ряде кресел сидели прокурор, губернатор, m-me Пиколова, Виссарион и Юлия, а перед ними
стоял какой-то господин в черном фраке и держал в руках карты.
Удивлению как
того, так и
той пределов не было. Виссарион же
стоял и посмеивался. Он сам знал этот фокус — и вообще большую часть фокусов, которые делал фокусник, он знал и даже некогда нарочно учился этому.
Перед Вихровым в это время
стоял старик с седой бородой, в коротенькой черной поддевке и в солдатских, с высокими голенищами, сапогах. Это был Симонов. Вихров, как тогда посылали его на службу, сейчас же распорядился, чтобы отыскали Симонова, которого он сделал потом управляющим над всем своим имением. Теперь он, по крайней мере, с полчаса разговаривал с своим старым приятелем, и все их объяснение больше состояло в
том, что они говорили друг другу нежности.
К этой группе, наконец, подошла невеста с женихом. Юлия несколько времени
стояла перед ними молча. Она явно выказывала желание поговорить с Вихровым.
Тот понял это и встал.