Неточные совпадения
Ведь все остальное
пустяки, а все главное в ней, в этой умненькой не
по летам девочке.
— Опять ты глуп… Раньше-то ты сам цену ставил на хлеб, а теперь будешь покупать
по чужой цене. Понял теперь? Да еще сейчас вам, мелкотравчатым мельникам, повадку дают, а после-то всех в один узел завяжут… да… А ты сидишь да моргаешь… «Хорошо», говоришь. Уж на что лучше… да… Ну, да это
пустяки, ежели сурьезно разобрать. Дураков учат и плакать не велят… Похожи есть патреты. Вот как нашего брата выучат!
Впрочем, Галактион почти не жил дома, а все разъезжал
по делам банка и делам Стабровского. Прохоров не хотел сдаваться и вел отчаянную борьбу. Стороны зашли уже слишком далеко, чтобы помириться на
пустяках. Стабровский с каждым годом развивал свои операции все шире и начинал теснить конкурента уже на его территории. Весь вопрос сводился только на то, которая сторона выдержит дольше. О пощаде не могло быть и речи.
— А поделом, батюшка, поделом. У нас
по пустякам не наказывают; такого заведенья у нас нету — ни, ни. У нас барин не такой; у нас барин… такого барина в целой губернии не сыщешь.
Неточные совпадения
Каждый день ко мне с жалобой ходят!» Дядюшка ваш потрепал городничего
по плечу, да и говорит: «Стоит ли, ваше высокоблагородие, нам с вами об таких
пустяках разговаривать!
— Вы имели право подозвать меня к барьеру, — проговорил Павел Петрович, — а это
пустяки.
По условию каждый имеет еще
по одному выстрелу.
Клим не хотел, но не решился отказаться. С полчаса медленно кружились
по дорожкам сада, говоря о незначительном, о
пустяках. Клим чувствовал странное напряжение, как будто он, шагая
по берегу глубокого ручья, искал, где удобнее перескочить через него. Из окна флигеля доносились аккорды рояля, вой виолончели, остренькие выкрики маленького музыканта. Вздыхал ветер, сгущая сумрак, казалось, что с деревьев сыплется теплая, синеватая пыль, окрашивая воздух все темнее.
По целым часам, с болезненным любопытством, следит он за лепетом «испорченной Феклушки». Дома читает всякие
пустяки. «Саксонский разбойник» попадется — он прочтет его; вытащит Эккартсгаузена и фантазией допросится, сквозь туман, ясных выводов; десять раз прочел попавшийся экземпляр «Тристрама Шенди»; найдет какие-нибудь «Тайны восточной магии» — читает и их; там русские сказки и былины, потом вдруг опять бросится к Оссиану, к Тассу и Гомеру или уплывет с Куком в чудесные страны.
Все это, кажется,
пустяки, а между тем это придает обществу чрезвычайно много
по крайней мере наружного гуманитета.