Неточные совпадения
Одно имя суслонского писаря заставило хозяина даже подпрыгнуть на месте. Хороший мужик суслонский писарь? Да это прямой разбойник, только ему нож в руки
дать… Живодер и христопродавец такой, каких белый свет
не видывал. Харитон Артемьич раскраснелся, закашлялся и замахал своими запухшими красными руками.
Она несколько раз
давала случай Серафиме вставить словечко, —
не прежнее время, когда девки сидели, набравши воды в рот, как немые.
Весь бассейн Ключевой представлял собой настоящее золотое дно, потому что здесь осело крепкое хлебопашественное население, и благодатный зауральский чернозем
давал баснословные урожаи,
не нуждаясь в удобрении.
—
Не один он такой-то… Другие в орде темным делом капитал приобрели, как Харитошка Булыгин. Известное дело, как там капиталы наживают. Недаром говорится: орда слепая. Какими деньгами рассчитываются в орде? Ордынец возьмет бумажку, посмотрит и просит
дать другую, чтобы «тавро поятнее».
— Да ты, черт,
не очень того! — бормотал потерявшийся Лиодор. — Мы и сами с усами. Мелкими можем расчет
дать!
— А ты
не беспокойся, мельник, тесно
не будет… Я ведь крупчатку буду ставить. Ты мели да помалывай серячок, а мы белую мучку будем делать,
даст бог.
— А вы того
не соображаете, что крупчатка хлеб
даст народам? — спросил писарь. — Теперь на одной постройке сколько народу орудует, а дальше — больше. У которых мужичков хлеб-то по три года лежит, мышь его ест и прочее, а тут на, получай наличные денежки. Мужичок-то и оборотится с деньгами и опять хлебца подвезет.
— А почему земля все? Потому, что она
дает хлеб насущный… Поднялся хлебец в цене на пятачок — красный товар у купцов встал, еще на пятачок — бакалея разная остановилась, а еще на пятачок — и все остальное село. Никому
не нужно ни твоей фабрики, ни твоего завода, ни твоей машины… Все от хлебца-батюшки. Урожай — девки, как блохи, замуж поскакали, неурожай — посиживай у окошечка да поглядывай на голодных женихов. Так я говорю, дурашка?
— Ты меня будешь помнить, — повторила несколько раз Харитина,
давая отцу нюхать спирт. — Я
не шутки с тобой шутила. О, как я тебя люблю, несчастный!
— Уж ты
дашь, что говорить… Даже вот как
дашь…
Не обрадуешься твоей-то пользе.
За эти четыре года мельница
не только окупилась, но и
дала большой доход.
Серафима слушала мужа только из вежливости. В делах она попрежнему ничего
не понимала. Да и муж как-то
не умел с нею разговаривать. Вот, другое дело, приедет Карл Карлыч, тот все умеет понятно рассказать. Он вот и жене все наряды покупает и даже в шляпах знает больше толку, чем любая настоящая
дама. Сестра Евлампия никакой заботы
не знает с мужем, даром, что немец, и щеголяет напропалую.
Больше отец и сын
не проговорили ни одного слова. Для обоих было все ясно, как день. Галактион, впрочем, этого ожидал и вперед приготовился ко всему. Он настолько владел собой, что просмотрел с отцом все книги, отсчитался по разным статьям и
дал несколько советов относительно мельницы.
— Слышал, батенька… как же! Вчера жена что-то такое рассказывала про тебя и еще жаловалась, что шубы
не умеешь
дамам подавать. Ничего, выучим… У нас, батенька, все попросту. Живем одною семьей.
Винокуренный завод интересовал Галактиона и без этих указаний. Главное затруднение при выяснении дела заключалось в том, что завод принадлежал Бубнову наполовину с Евграфом Огибениным, давно уже пользовавшимся невменяемостью своего компаньона и ловко хоронившим концы. Потом оказалось, что и сам хитроумный Штофф тоже был тут при чем-то и потому усиленно юлил перед Галактионом. Все-таки свой человек и, в случае чего,
не продаст. Завод был небольшой, но
давал солидные средства до сих пор.
— Нет, вы ошибаетесь… Это добрейшее существо, но уж такую наружность бог
дал. Ничего
не поделаешь… Идемте завтракать.
«Двоеданы» [«Двоеданы» — в очерках «Бойцы» Мамин-Сибиряк
дает такое объяснение данного термина: «Это название, по всей вероятности, обязано своим происхождением тому времени, когда раскольники, согласно указам Петра Великого, должны были платить двойную подать» (см. наст. собр. соч., т. I, стр. 550).], то есть раскольники, отличались вообще красотой,
не в пример православному населению.
Он
дал себе слово ничего
не пить и
не путаться с веселою компанией.
Первым в клубе встретился Штофф и только развел руками, когда увидал Галактиона с
дамой под руку. Вмешавшись в толпу, Галактион почувствовал себя еще свободнее. Теперь уже никто
не обращал на них внимания. А Прасковья Ивановна крепко держала его за руку, раскланиваясь направо и налево. В одной зале она остановилась, чтобы поговорить с адвокатом Мышниковым, посмотревшим на Галактиона с удивлением.
Клуб был маленький, и комнаты
не были еще отделаны с надлежащей клубною роскошью. Играл плохонький еврейский оркестр. Но невзыскательная запольская публика, наскучавшаяся у себя дома, была рада и этому, особенно
дамы.
Здесь Галактиона нашла Харитина. Она шла, обмахиваясь веером, с развязностью и шиком настоящей клубной
дамы. Великолепное шелковое платье тащилось длинным шлейфом, декольтированные плечи, голые руки — все было в порядке. Но красивое лицо было бледно и встревожено. Она сначала прошла мимо,
не узнав Галактиона, а потом вернулась и строго спросила...
— А у меня ведь своя
дама есть. Кажется,
не полагается ее оставлять одну.
— Одна рука
давал, другая
не знал, — говорил он.
— Свое-то маленькое бросил, Галактион Михеич, а за большим чужим погнался. С бритоусыми и табашниками начал знаться, с жидами и немцами смесился… Они-то, как волки, пришли к нам, а ты в ихнюю стаю забежал… Ох, нехорошо, Галактион Михеич! Ох, велики наши грехи, и конца им нет!.. Зачем подружию милую обидел? Чадо милое,
не лютуй,
не злобься,
не впадайся в ненужную ярость, ибо великий ответ
дадим на великом судилище христове…
Дай-ка им такую силу, так и
не то бы наделали.
— Опять ты глуп… Раньше-то ты сам цену ставил на хлеб, а теперь будешь покупать по чужой цене. Понял теперь? Да еще сейчас вам, мелкотравчатым мельникам, повадку
дают, а после-то всех в один узел завяжут… да… А ты сидишь да моргаешь… «Хорошо», говоришь. Уж на что лучше… да… Ну, да это пустяки, ежели сурьезно разобрать. Дураков учат и плакать
не велят… Похожи есть патреты. Вот как нашего брата выучат!
Помощь Вахрушки
дала сейчас же самые благодетельные результаты. Он кричал на баб, ставивших столы во дворе, чуть
не сшиб с ног два раза попадью, придавил лапу поповскому коту, обругал поповскую стряпуху, — одним словом, старался. Писаря и мельника он встречал с внутренним озлоблением, как непрошенных гостей.
—
Не за себя одного
дашь ответ, — отозвался сердито старец. — Говорю: пора… Спохватишься, да как бы
не опоздать. Мирское у тебя на уме.
— Сами управимся, бог
даст… а ты только плант наведи.
Не следовало бы тебе по-настоящему так с отцом разговаривать, — ну, да уж бог с тобой… Яйца умнее курицы по нынешним временам.
Рядом с Харитиной на первой скамье сидел доктор Кочетов. Она была
не рада такому соседству и старалась
не дышать, чтобы
не слышать перегорелого запаха водки. А доктор старался быть с ней особенно любезным, как бывают любезными на похоронах с
дамами в трауре: ведь она до некоторой степени являлась тоже героиней настоящего судного дня. После подсудимого публика уделяла ей самое большое внимание и следила за каждым ее движением. Харитина это чувствовала и инстинктивно приняла бесстрастный вид.
В малыгинском доме поднялся небывалый переполох в ожидании «смотрин». Тут своего горя
не расхлебаешь: Лиодор в остроге, Полуянов пойдет на поселение, а тут новый зять прикачнулся. Главное, что в это дело впуталась Бубниха, за которую хлопотала Серафима. Старушка Анфуса Гавриловна окончательно ничего
не понимала и
дала согласие на смотрины в минуту отчаяния. Что же, посмотрят —
не съедят.
— Так и надо… Валяй их!
Не те времена, чтобы, например, лежа на боку… Шабаш! У волка в зубе — Егорий
дал. Учить нас надо, а за битого двух небитых
дают.
— Извините меня, Харитина Харитоновна, — насмелился Замараев. — Конечно, я деревенский мужик и настоящего городского обращения
не могу вполне понимать, а все-таки дамскому полу как будто и
не того,
не подобает цыгарки курить. Уж вы меня извините, а это самое плохое занятие для настоящей
дамы.
По наружности Прохоров напоминал ветхозаветного купца. Он ходил в длиннополом сюртуке, смазных сапогах и ситцевой рубахе. На вид ему можно было
дать лет шестьдесят, хотя ни один седой волос
не говорил об этом. Крепкий вообще человек. Когда Галактион принялся излагать подробно свою миссию, Прохоров остановил его на полдороге.
— О, за деньгами дело
не станет! — уверенно говорил Харченко. — Важно, чтоб интеллигенция объединилась и
дала отпор капиталу.
— Деревенщину-то пора бросать, — говорила она,
давая наставления, как устроить по-городски квартиру, как одеваться и как вообще держать себя. — И знакомиться со всеми тоже
не следует… Как я буду к вам в гости ездить, ежели вы меня будете сажать за один стол с каким-нибудь деревенским попом Макаром или мельником Ермилычем?
— Ну, ну, ладно… Притвори-ка дверь-то. Ладно… Так вот какое дело. Приходится везти мне эту стеариновую фабрику на своем горбу… Понимаешь? Деньжонки у меня есть… ну, наскребу тысяч с сотню. Ежели их отдать — у самого ничего
не останется. Жаль… Тоже наживал… да. Я и хочу так сделать: переведу весь капитал на жену, а сам тоже буду векселя
давать, как Ечкин. Ты ведь знаешь законы, так как это самое дело, по-твоему?
— Ничего
не жалейте, чтобы задушить его, —
давал Стабровский последние инструкции. — Раненный смертельно, медведь всегда бросается прямо на охотника… да…
— Ух, надоела мне эта самая деревенская темнота! — повторял он. — Ведь я-то
не простой мужик, Галактион Михеич, а свою полировку имею… За битого двух небитых
дают. Конешно, Михей Зотыч жалованья мне
не заплатили, это точно, а я
не сержусь… Что же, ему, может, больше надо. А уж в городе-то я вот как буду стараться. У меня короткий разговор: раз, два — и готово. Ха-ха… Дела
не подгадим. Только вот с мертвяком ошибочка вышла.
— Я вам
не обязан
давать отчета, господин Прохоров. Здесь я только член правления.
Харченко отмалчивался. Десять тысяч для него были заветною мечтой, потому что на них он приобретал, наконец, собственный ценз для городского гласного. Галактион тоже избегал разговоров на эту тему. Сначала он был против этого наследства, а потом мысленно присоединил их к тем пятидесяти тысячам, какие
давал ему Стабровский. Лишних денег вообще
не бывает, а тут они как раз подошли к случаю.
Лучше всех держала себя от начала до конца Харитина. Она даже решила сгоряча, что все деньги отдаст отцу, как только получит их из банка. Но потом на нее напало раздумье. В самом деле,
дай их отцу, а потом и поминай, как звали. Все равно десятью тысячами его
не спасешь. Думала-думала Харитина и придумала. Она пришла в кабинет к Галактиону и передала все деньги ему.
— Так, так… То-то нынче добрый народ пошел: все о других заботятся, а себя забывают. Что же,
дай бог… Посмотрел я в Заполье на добрых людей… Хорошо. Дома понастроили новые, магазины с зеркальными окнами и все перезаложили в банк. Одни строят, другие деньги на постройку
дают — чего лучше? А тут еще: на, испей дешевой водочки… Только вот как с закуской будет? И ты тоже вот добрый у меня уродился: чужого
не жалеешь.
Дидю исследовали все знаменитости в Москве, в Петербурге и за границей, и все
дали уклончивый ответ: все может быть и ничего может
не быть.
— Мы все ненормальны. Главное —
не нужно к ней приставать, а
дать полный покой.
Стабровский очень был обрадован, когда «слявяночка» явилась обратно, счастливая своим молодым самопожертвованием. Даже Дидя, и та была рада, что Устенька опять будет с ней. Одним словом, все устроилось как нельзя лучше, и «славяночка» еще никогда
не чувствовала себя такою счастливой. Да, она уже была нужна, и эта мысль приводила ее в восторг. Затем она так любила всю семью Стабровских, мисс Дудль, всех. В этом именно доме она нашла то, чего ей
не могла
дать даже отцовская любовь.
Деятельность Зауральского коммерческого банка отзывалась
не только на экономической стороне жизни Заполья, а
давала тон всему общественному строю.
Конечно, Галактион
давал на их содержание много денег, но это было еще
не все.
Но
не прошло двух недель, как цена сразу поднялась на два рубля с мешка, — другими словами, подожди он две недели, и это
дало бы шестьдесят тысяч чистого барыша.
— Вот то-то и есть. Какой же ты адвокат? Тебе оглоблю надо
дать в руки, а
не закон.