Неточные совпадения
Домнушка
знала, что Катря в сарайной
и точит там лясы с казачком Тишкой, — каждое утро так-то с жиру бесятся…
И нашла с кем время терять: Тишке никак пятнадцатый год
только в доходе. Глупая эта Катря, а тут еще барышня пристает: куда ушла… Вон
и Семка скалит зубы: тоже на Катрю заглядывается, пес, да
только опасится. У Домнушки в голове зашевелилось много своих бабьих расчетов,
и она машинально совала приготовленную говядину по горшкам, вытаскивала чугун с кипятком
и вообще управлялась за четверых.
В Егоре девочка
узнала кержака:
и по покрою кафтана,
и по волосам, гладко подстриженным до бровей, от одного уха до другого,
и по особому складу всего лица, — такое сердитое
и скуластое лицо, с узкими темными глазками
и окладистою бородой, скатавшиеся пряди которой были запрятаны под ворот рубахи из домашней пестрядины. Наверное, этот кержак ждет, когда проснется папа, а папа
только напьется чаю
и сейчас пойдет в завод.
Сидевшие на лавочке рабочие
знали, что опасность грозит именно с этой лестницы, но
узнали Луку Назарыча
только тогда, когда он уже прошел мимо них
и завернул за угол формовочной.
Домнушка
знала свычаи Груздева хорошо,
и самовар скоро появился в сарайной. Туда же Домнушка уже сама притащила на сковороде
только что испеченную в масле пшеничную лепешку, как любил Самойло Евтихыч: один бочок подрумянен, а другой совсем пухлый.
Больше всех надоедал Домнушке гонявшийся за ней по пятам Вася Груздев, который толкал ее в спину, щипал
и все старался подставить ногу, когда она тащила какую-нибудь посуду. Этот «пристанской разбойник», как окрестила его прислуга, вообще всем надоел. Когда ему наскучило дразнить Сидора Карпыча, он приставал к Нюрочке,
и бедная девочка не
знала, куда от него спрятаться. Она спаслась
только тем, что ушла за отцом в сарайную. Петр Елисеич, по обычаю, должен был поднести всем по стакану водки «из своих рук».
Нюрочка перебегала из столовой в залу
и смотрела в окно на галдевшую на дворе толпу. Ей опять было весело,
и она
только избегала встречаться с Иваном Семенычем, которого сразу разлюбила. Добрый старик замечал эту детскую ненависть
и не
знал, как опять подружиться с Нюрочкой. Улучив минуту, когда она проходила мимо него, он поймал ее за какую-то оборку
и прошептал, указывая глазами на Овсянникова...
У закостеневшего на заводской работе Овсянникова была всего единственная слабость, именно эти золотые часы. Если кто хотел найти доступ в его канцелярское сердце, стоило
только завести речь об его часах
и с большею или меньшею ловкостью похвалить их. Эту слабость многие
знали и пользовались ею самым бессовестным образом. На именинах, когда Овсянников выпивал лишнюю рюмку, он бросал их за окно, чтобы доказать прочность. То же самое проделал он
и теперь,
и Нюрочка хохотала до слез, как сумасшедшая.
Набат точно вымел весь народ из господского дома, остались
только Домнушка, Катря
и Нюрочка, да бродил еще по двору пьяный коморник Антип. Народ с площади бросился к кабаку, — всех гнало любопытство посмотреть, как будет исправник ловить Окулка. Перепуганные Катря
и Нюрочка прибежали в кухню к Домнушке
и не
знали, куда им спрятаться.
Теперь запричитала Лукерья
и бросилась в свою заднюю избу, где на полу спали двое маленьких ребятишек. Накинув на плечи пониток, она вернулась, чтобы расспросить старика, что
и как случилось, но Коваль уже спал на лавке
и, как бабы ни тормошили его,
только мычал. Старая Ганна не
знала, о ком теперь сокрушаться: о просватанной Федорке или о посаженном в машинную Терешке.
Одни девки, как беспастушная скотина, ничего
знать не хотели
и только ждали вечера, чтобы горланить песни да с парнями зубы скалить.
Старуха Мавра с удивлением посмотрела на дочь, что та ничего не
знает,
и только головой указала на лужок у реки. Там с косой Наташки лихо косил какой-то здоровенный мужик, так что слышно было, как жесткая болотная трава свистела у него под косой.
—
И это
знаю!..
Только все это пустяки. Одной поденщины сколько мы должны теперь платить. Одним словом, бросай все
и заживо ложись в могилу… Вот француз все своею заграницей утешает, да
только там свое, а у нас свое. Машины-то денег стоят, а мы должны миллион каждый год послать владельцам…
И без того заводы плелись кое-как, концы с концами сводили, а теперь где мы возьмем миллион наш?
На полатях лежал Заболотский инок Кирилл, который частенько завертывал в Таисьину избушку. Он наизусть
знал всю церковную службу
и наводил на ребят своею подавляющею ученостью панический страх. Сама Таисья возилась около печки с своим бабьим делом
и только для острастки появлялась из-за занавески с лестовкой в руках.
Аграфена тупо смотрела по сторонам
и совсем не
узнавала дороги, на которой бывала
только летом:
и лесу точно меньше,
и незнакомые объезды болотами,
и знакомых гор совсем не видать.
Аграфену оставили в светелке одну, а Таисья спустилась с хозяйкой вниз
и уже там в коротких словах обсказала свое дело. Анфиса Егоровна
только покачивала в такт головой
и жалостливо приговаривала: «Ах, какой грех случился…
И девка-то какая, а вот попутал враг. То-то лицо знакомое: с первого раза
узнала. Да такой другой красавицы
и с огнем не сыщешь по всем заводам…» Когда речь дошла до ожидаемого старца Кирилла, который должен был увезти Аграфену в скиты, Анфиса Егоровна
только всплеснула руками.
Наташка
знала про него
только то, что Кузьмич родом из Мурмоса
и вырос тоже в сиротстве, как
и она.
Там широкою волной катилась настоящая жизнь, о которой Петр Елисеич
знал только из газет
и по книгам.
Груздев скоро пришел,
и сейчас же все сели обедать. Нюрочка была рада, что Васи не было
и она могла делать все, как сама хотела. За обедом шел деловой разговор Петр Елисеич
только поморщился, когда
узнал, что вместе с ним вызван на совещание
и Палач. После обеда он отправился сейчас же в господский дом, до которого было рукой подать. Лука Назарыч обедал поздно,
и теперь было удобнее всего его видеть.
Петр Елисеич напряг последние силы, чтобы сдержаться
и не выйти из себя. Он
знал, что теперь все кончено. Оставалось
только одно: умереть с честью. После резкого вступления Лука Назарыч тоже заметно смирился.
Из разговоров
и поведения мужа Домнушка убедилась, что он
знает решительно все как про нее, так
и про брата Макара,
только молчит до поры до времени.
Макар не
знал, куда ему деваться от этих солдатских разговоров,
и только моргал заплывшими от пьянства глазами.
Старец быстро сел
и удивленными глазами посмотрел на Аглаиду, точно не
узнал ее. Все лицо у него опухло от слез, но он не прятал его, а
только смотрел на непрошенную гостью исподлобья.
Когда Ефим Андреич был простым смотрителем, он
знал только свое дело
и не боялся за шахту: осмотрит все работы, задаст «уроки»,
и чист молодец.
По дороге Груздев завернул в Крутяш, чтобы поделиться своим горем с Петром Елисеичем. Мухин уже
знал все
и только что собрался ехать в Мурмос вместе с Нюрочкой.
Всех баб Артем набрал до десятка
и повел их через Самосадку к месту крушения коломенок, под боец Горюн. От Самосадки нужно было пройти тропами верст пятьдесят,
и в проводники Артем взял Мосея Мухина, который сейчас на пристани болтался без дела, — страдовал в горах брат Егор, куренные дрова
только еще рубили,
и жигаль Мосей отдыхал. Его страда была осенью, когда складывали кучонки
и жгли уголь. Места Мосей
знал по всей Каменке верст на двести
и повел «сушилок» никому не известными тропами.
— Вы все такие, скитские матери! — со слезами повторяла Аглаида. — Не меня, а вас всех надо утопить… С вами
и говорить-то грешно. Одна Пульхерия
только и есть, да
и та давно из ума выжила. В мире грех, а по скитам-то в десять раз больше греха. А еще туда же про Кирилла судачите…
И он грешный человек,
только все через вас же, скитских матерей. На вас его грехи
и взыщутся…
Знаю я все!..
Тогда я водки выставил старикам, а жене при всех
и говорю такую примету, про которую
только старухи
знали.
Так прошел август
и наступил сентябрь. Прохарчившееся в страду население роптало. Мастеровые каждый день собирались около заводской конторы
и подолгу галдели. Контора сама ничего не
знала,
и канцелярская сложная машина так же бездействовала, как
и фабрика. Даже на базаре остановилась всякая продажа,
и только бойко торговали одни груздевские кабаки.
— А такой… Не нами это заведено, не нами
и кончится. Все живет девушка, ничего не
знает, а тут
и свои крылышки отрастут. Не век вековать с отцом-то… Был у меня
и женишок для вас на примете, да
только не стоит он красоты вашей. Балуется очень… По крышам вместе, бывало, лазили ребячьим делом.
Только еще молод был Илюшка
и не
знал, как быть с наворованным.
Тит
только качал головой. Татьяна теперь была в доме большухой
и всем заправляла. Помаленьку
и Тит привык к этому
и даже слушался Татьяны, когда речь шла о хозяйстве. Прежней забитой бабы точно не бывало. Со страхом ждала Татьяна момента, когда Макар
узнает, что Аграфена опять поселилась в Kepжацком конце. Когда Макар вернулся из лесу, она сама первая сказала ему это. Макар не пошевелился, а
только сдвинул сердито брови.
Сам Никитич
знал о молодом веселье, кипевшем в его доме,
только стороной, больше через сестру Таисью,
и каждый раз удивлялся самым искренним образом.
Голиковский заметно испытывал угнетенное состояние духа
и по возвращении с Самосадки долго разговаривал с Нюрочкой, горячо интересовавшейся ходом всего дела. Он мог
только удивляться, что эта барышня, выросшая в четырех стенах, так много
знает.
Рачителиха еще смотрела крепкою женщиной лет пятидесяти. Она даже не взглянула на нового гостя
и машинально черпнула мерку прямо из открытой бочки.
Только когда Палач с жадностью опрокинул стакан водки в свою пасть, она вгляделась в него
и узнала. Не выдавая себя, она торопливо налила сейчас же второй стакан, что заставило Палача покраснеть.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так
и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально,
и почему ж сторожу
и не завесть его?
только,
знаете, в таком месте неприлично… Я
и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Аммос Федорович. А черт его
знает, что оно значит! Еще хорошо, если
только мошенник, а может быть,
и того еще хуже.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне
только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе
и сейчас! Вот тебе ничего
и не
узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Хлестаков. Черт его
знает, что такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят!
И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя;
и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног.
Только бы мне
узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)