Во все время, пока продолжался суд, Наталья Андреевна не отходила от своего мужа, утешала его как могла, читала ему псалмы,
молилась с ним и за него. Последние часы его были услаждены этим ангелом, посетившим землю, не приняв на ней ничего земного, кроме человеческого образа. Она понемногу облегчала для него ужасный путь.
Неточные совпадения
И
с этими мыслями пошла Груня спать на свое жесткое ложе,
молилась, плакала, но не могла заснуть до зари. Поутру рано, пока барышня ее спала, отослала она книгу к Тредьяковскому, решившись сказать, что за нею присылали. Ведь наказано было как можно ранее возвратить ее. А то, неравно, бедная княжна вздумает отвечать на письмецо; ответ перехватят, и опять новое горе, новые заботы!
С каким умилением чистого, благодарного сердца,
с какими радостными слезами
молилась княжна, когда она пришла в свою спальню!
Наталья во всех случаях жизни любила прибегать к святыне. Вера вознаграждала ее за все потери на земле, осушала ее слезы, святила для нее земные восторги, обещала ей все прекрасное в этом и другом мире. И теперь, успокоенная своим мужем, расставшись
с ним, она прошла в свою спальню и там
молилась, усердно, со слезами, чтобы господь сохранил ей любовь супруга, который после бога был для нее дороже всего.
Долго лежала она на полу,
молясь и прерывая свои молитвы рыданиями; наконец, встала,
с горячею верою приложилась к образу…
Видели у этого гроба рыдающую женщину; видели, как она
молилась с горячею верою за упокой души усопшей, как она поцеловала и перекрестила ее.
Только при виде жены, лежавшей без памяти на пороге и загородившей ему собой дорогу, он потерял твердость. Облив слезами ее ледяные руки, повергнулся пред образом спасителя,
молился о ней, поручал ее
с младенцем своим милостям и покровительству царя небесного...
У паперти Исакиевской церкви остановились они. Дверь в церковь была отворена; в темной глубине ее мелькала от лампады светлая, огненная точка. Молодая женщина взяла малютку
с рук пестуна его, велела ему
молиться и сама положила три глубоких земных поклона. Когда она встала, в глазах ее блистали слезы. Потом вынула из сумочки, на поясе висевшей, свернутую, крошечную бумажку и три гроша и, отдавая их слуге, сказала...
— Здесь лежит отец твой…
молись за упокой души его… скажи: папенька! благослови меня
с того света!
И люди
молились с ним и пели какие-то канты, и священное пение смешивалось с гулким и жалобным криком корабельного ревуна, опять посылавшего вперед свои предостережения, а стена тумана опять отвечала, только еще жалобнее и еще глуше…
Долго плакала и молилась Софья Николавна; плакал и
молился с ней Алексей Степаныч, но это были тихие слезы и тихая молитва, которые не расстраивали только что восстановившегося здоровья Софьи Николавны.
Мне, мне
молиться с вами, Дона Анна! // Я не достоин участи такой. // Я не дерзну порочными устами // Мольбу святую вашу повторять — // Я только издали с благоговеньем // Смотрю на вас, когда, склонившись тихо,
В тот же день. // Молениям боярским не внимая, // Он говорил: «Со смертию царя // Постыли мне волнение, и пышность, // И блеск, и шум. Здесь, близ моей сестры, // Останусь я;
молиться с ней хочу я // И здесь умру!»
Неточные совпадения
Уж я
молиться пробовал, // Нет! все
с ума нейдут!
Дворовый, что у барина // Стоял за стулом
с веткою, // Вдруг всхлипнул! Слезы катятся // По старому лицу. // «
Помолимся же Господу // За долголетье барина!» — // Сказал холуй чувствительный // И стал креститься дряхлою, // Дрожащею рукой. // Гвардейцы черноусые // Кисленько как-то глянули // На верного слугу; // Однако — делать нечего! — // Фуражки сняли, крестятся. // Перекрестились барыни. // Перекрестилась нянюшка, // Перекрестился Клим…
Молиться в ночь морозную // Под звездным небом Божиим // Люблю я
с той поры. // Беда пристигнет — вспомните // И женам посоветуйте: // Усердней не
помолишься // Нигде и никогда. // Чем больше я молилася, // Тем легче становилося, // И силы прибавлялося, // Чем чаще я касалася // До белой, снежной скатерти // Горящей головой…
А
с Богом спорить нечего, // Стань!
помолись за Демушку!
— Ты бы, батька, побольше богу
молился да поменьше
с попадьей проклажался! — в упор последовал ответ, и затем разговор по этому предмету больше не возобновлялся.