Хвалынцев не на шутку
раздумался над этими словами, которые его и поразили, и озадачили, и как будто сказали многое, тогда как в сущности не было сказано ровно ничего определительного.
Вспоминалось еще Татьяне, как в тот самый прощальный, майский вечер Хвалынцев,
раздумавшись над ее словами, сказал ей, что ее взгляд на серьезное чувство, пожалуй, хорош, да только та беда, что с ним рискуешь иногда быть очень несчастливым в жизни, если вдруг ошибешься, да полюбишь человека ветреного, увлекающегося, который разлюбит тебя потом, который в каждом смазливом личике будет находить себе источник чувства или развлечения, — тогда что? спросил он в том разговоре.
Да, тогда не хорошо, часто и теперь повторяла она себе,
раздумываясь и над его словами, и над своим упрямым, невольным чувством.