Неточные совпадения
Мне особенно запомнился один: перед самым царским проездом
полиция заметила
в боковой улице корову.
Отец сам рассказал нам, смеясь, эту историю и прибавил, что верят этому только дураки, так как это просто старая сказка; но простой, темный народ верил, и кое — где уже
полиция разгоняла толпы, собиравшиеся по слухам, что к ним ведут «рогатого попа». На кухне у нас следили за поповским маршрутом: передавали совершенно точно, что поп побывал уже
в Петербурге,
в Москве,
в Киеве, даже
в Бердичеве и что теперь его ведут к нам…
«Щось буде» принимало новые формы… Атмосфера продолжала накаляться. Знакомые дамы и барышни появлялись теперь
в черных траурных одеждах.
Полиция стала за это преследовать: демонстранток
в черных платьях и особенно с эмблемами (сердце, якорь и крест) хватали
в участки, составляли протоколы. С другой стороны, — светлые платья обливались кислотой, их
в костелах резали ножиками… Ксендзы говорили страстные проповеди.
По городу грянула весть, что крест посадили
в кутузку. У
полиции весь день собирались толпы народа.
В костеле женщины составили совет, не допустили туда полицмейстера, и после полудня женская толпа, все
в глубоком трауре, двинулась к губернатору. Небольшой одноэтажный губернаторский дом на Киевской улице оказался
в осаде. Отец, проезжая мимо, видел эту толпу и седого старого полицмейстера, стоявшего на ступенях крыльца и уговаривавшего дам разойтись.
Были вызваны войска. К вечеру толпа все еще не расходилась, и
в сумерках ее разогнали…
В городе это произвело впечатление взрыва. Рассказывали, как грубо преследуемые женщины кидались во дворы и подъезды, спасались
в магазинах. А «арест креста при
полиции» вызывал смущение даже
в православном населении, привыкшем к общим с католиками святыням…
Однажды — это было уже
в восьмидесятых годах — ночью
в эту запертую крепость постучали. Вооружив домочадцев метлами и кочергами, Самаревич подошел к дверям. Снаружи продолжался стук, как оказалось… «именем закона». Когда дверь была отворена,
в нее вошли жандармы и
полиция. У одного из учеников произвели обыск, и ученика арестовали.
Было что-то ободряющее и торжественное
в этом занятии полицейского двора людьми
в мундирах министерства просвещения, и даже колченогий Дидонус, суетливо вбегавший и выбегавший из
полиции, казался
в это время своим, близким и хорошим. А когда другой надзиратель, большой рыжий Бутович, человек очень добродушный, но всегда несколько «
в подпитии», вышел к воротам и сказал...
— Ваше превосходительство, — сказал Долгоногов холодно и твердо, —
в другое время я готов выслушать все, что вам будет угодно сказать. Теперь прежде всего я требую немедленного освобождения моего ученика, незаконно арестованного при
полиции… О происшествии я уже послал телеграмму моему начальству…
Ну, он это взглянул на меня этак сыскоса:"Ты, говорит, колченогий (а у меня, ваше высокородие, точно что под Очаковом ногу унесло),
в полиции, видно, служишь?" — взял шапку и вышел из кабака вон.
— И прекрасно делают, — продолжал папа, отодвигая руку, — что таких людей сажают
в полицию. Они приносят только ту пользу, что расстраивают и без того слабые нервы некоторых особ, — прибавил он с улыбкой, заметив, что этот разговор очень не нравился матушке, и подал ей пирожок.
— Вам следует подать объявление
в полицию, — с самым деловым видом отвечал Порфирий, — о том-с, что, известившись о таком-то происшествии, то есть об этом убийстве, — вы просите, в свою очередь, уведомить следователя, которому поручено дело, что такие-то вещи принадлежат вам и что вы желаете их выкупить… или там… да вам, впрочем, напишут.
Неточные совпадения
— По времени Шалашников // Удумал штуку новую, // Приходит к нам приказ: // «Явиться!» Не явились мы, // Притихли, не шелохнемся //
В болотине своей. // Была засу́ха сильная, // Наехала
полиция,
— А, ты так? — сказал он. — Ну, входи, садись. Хочешь ужинать? Маша, три порции принеси. Нет, постой. Ты знаешь, кто это? — обратился он к брату, указывая на господина
в поддевке, — это господин Крицкий, мой друг еще из Киева, очень замечательный человек. Его, разумеется, преследует
полиция, потому что он не подлец.
Другое происшествие, недавно случившееся, было следующее: казенные крестьяне сельца Вшивая-спесь, соединившись с таковыми же крестьянами сельца Боровки, Задирайлово-тож, снесли с лица земли будто бы земскую
полицию в лице заседателя, какого-то Дробяжкина, что будто земская
полиция, то есть заседатель Дробяжкин, повадился уж чересчур часто ездить
в их деревню, что
в иных случаях стоит повальной горячки, а причина-де та, что земская
полиция, имея кое-какие слабости со стороны сердечной, приглядывался на баб и деревенских девок.
Наверное, впрочем, неизвестно, хотя
в показаниях крестьяне выразились прямо, что земская
полиция был-де блудлив, как кошка, и что уже не раз они его оберегали и один раз даже выгнали нагишом из какой-то избы, куда он было забрался.
Конечно, земская
полиция достоин был наказания за сердечные слабости, но мужиков как Вшивой-спеси, так и Задирайлова-тож нельзя было также оправдать за самоуправство, если они только действительно участвовали
в убиении.