Неточные совпадения
Если б я был на твоем месте,
то подсел бы к какому-нибудь советнику посольства, стал бы ему подличать и преуниженно попросил бы наконец:
поместить меня при первой вакансии супрефектом в Тобольск или Иркутск.
Если б Зарецкой был хорошим физиономистом,
то без труда бы
заметил, что, выключая офицера, все гости смотрели на него с каким-то невольным почтением.
— Разбойник! — повторил Рославлев прерывающимся от нетерпения и досады голосом. — И вы
смеете называть разбойником
того, кто защищает своего государя, отечество, свою семью…
Хозяин повел княгиню Зорину; прочие мужчины повели также дам к столу, который был накрыт в длинной галерее, увешанной картинами знаменитых живописцев, — так по крайней мере уверял хозяин, и большая часть соседей верили ему на честное слово; а некоторые знатоки, в
том числе княжны Зорины, не
смели сомневаться в этом, потому что на всех рамах написаны были четкими буквами имена: Греза, Ван-дика, Рембрандта, Албана, Корреджия, Салватор Розы и других известных художников.
Правда, с
тех пор француз и носу не
смеет на улицу показывать; а барыня стала такая ласковая с отцом Васильем: в неделю-то раз пять он обедает на господском дворе.
Рославлев не понимал сам, что происходило в душе его; он не мог думать без восторга о своем счастии, и в
то же время какая-то непонятная тоска сжимала его сердце; горел нетерпением прижать к груди своей Полину и почти радовался беспрестанным остановкам, отдалявшим минуту блаженства, о которой недели две
тому назад он едва
смел мечтать, сидя перед огнем своего бивака.
Когда наши путешественники поровнялись с лесом,
то Егор
заметил большую толпу разного состояния проходящих, которые, казалось, с любопытством теснились вокруг одного места, подле самой опушки леса.
Варвары! (прошу
заметить, это говорю не я, но все
тот же любитель старины) варвары! вы не умели сберечь даже и
того, что пощадили Литва и татары!
Ильменев, туго подтянутый шарфом, в черном галстуке, с нафабренными усами и вытянутый, как струнка, казалось помолодел десятью годами; но несчастный Ладушкин, привыкший ходить в плисовых сапогах и просторном фризовом сюртуке, изнемогал под тяжестью своего воинского наряда: он едва
смел пошевелиться и посматривал
то на огромную саблю, к которой был прицеплен,
то на длинные шпоры, которые своим беспрерывным звоном напоминали ему, что он выбран в полковые адъютанты и должен ездить верхом.
Я уж дрался за честь моей родины в
то время, как вы были еще в пеленках, и
смело могу сказать: горжусь именем француза.
Но слово русского царя священно: он обещал своему народу не положить
меча до
тех пор, пока хотя единый враг останется в пределах его царства, — и свято сохранил сей обет.
— Ну, братцы! — сказал Рославлев, — если злодеи нас одолеют,
то, по крайней мере, не дадимся живые в руки. Стреляйте по конным, да
метьте хорошенько!
На
ту пору граф выехал также за нашу цепь; пули посыпались на него со всех сторон, но не помешали ему
заметить удальство неаполитанского короля.
Их присутствие оживотворило все сердца; храбрые пруссаки восстали первые, и когда спустя несколько месяцев надменный завоеватель, с
местью в сердце, с угрозой на устах, предводительствуя новым войском, явился опять на берегах Эльбы,
то тщетно уже искал рабов, покорных его воле: везде встречали его грудью свободные сыны Германии, их радостные восклицания и наши волжские песни гремели там, где некогда раздавались победные крики его войска и вопли угнетенных народов.
— Честь имею донести, — сказал Двинской, опустя руки по швам, — что я, обходя цепь, протянутую по морскому берегу,
заметил шагах в пятидесяти от него лодку, которая плыла в Данциг; и когда гребцы, несмотря на оклик часовых, не отвечали и не останавливались,
то я велел закричать лодке причаливать к берегу, а чтоб приказание было скорее исполнено, скомандовал моему рунду приложиться.
Если ты умрешь с честию,
то я поплачу, а все-таки увижусь с тобою; но если ты… боже тебя сохрани… тогда и там не
смей мне на глаза казаться».
— Извините, почтеннейший! — отвечал хозяин. — Не
смею положить вас почивать в другой комнате: у меня в доме больные дети — заснуть не дадут; а здесь вам никто не помешает. Холода же вы, господа военные, не боитесь: кто всю зиму провел на биваках,
тому эта комната должна показаться теплее бани.
Позади несчастного капитана пылал опрокинутый стол; во время тревоги никто не
заметил, что свеча, которую сшибло пулею со стола, не погасла; от нее загорелась скатерть; а как тушить было некому,
то вскоре весь стол запылал.
Весь город знает, что эта русская была просто любовницею Сеникура, и, несмотря на
то, она
смеет называть себя его женою!
Сердце его было так растерзано, он так был расстроен этой неожиданной встречею, что когда вышел на улицу,
то не
заметил сначала необыкновенного движения в народе.
Он подбирался к нему медленно, с оглядкой, осторожно, шел то ощупью,
то смело и думал, вот-вот он близко у цели, вот уловит какой-нибудь несомненный признак, взгляд, слово, скуку или радость: еще нужно маленький штрих, едва заметное движение бровей Ольги, вздох ее, и завтра тайна падет: он любим!
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда
метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без
того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)Не
смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон,
мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не
то,
мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Городничий. Да я так только
заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и
того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Артемий Филиппович. Не
смея беспокоить своим присутствием, отнимать времени, определенного на священные обязанности… (Раскланивается с
тем, чтобы уйти.)